Плененные страстью (Сборник) - Бертрис Смолл

Корт направился к ней медленно, подчеркивая каждый шаг мягкими, зловещими, похотливыми командами.

— Отныне ты всегда будешь встречать меня без одежды. В этой комнате больше не останется ни клочка ткани, ни одного предмета одежды, которыми ты могла бы прикрыться.

Он был уже совсем близко, и она перекатилась на другой край кровати.

— Я буду диктовать, что тебе носить и носить ли вообще, и стану сам тебя одевать… если когда‑нибудь позволю одеться.

Она сжималась все больше, но Корт неумолимо преследовал ее.

— Я купил твое обнаженное тело, маленькая лань, и оно мое, и я намереваюсь владеть им в любое время и в любом месте, и ты не сможешь мне помешать.

Он надвинулся на нее, и девушка скорчилась у закрытой двери. Корт присел на корточки рядом с ней.

— А если не отдашься добровольно, значит, возьму силой. Будешь сидеть в этой комнате, голая, пока не научишься быть покорной.

Черный дьявол… животное… как он смеет обращаться со мной подобным образом?

Собрав последние силы, она поднялась и вызывающе прошипела:

— Ты никогда меня не получишь! Корт смерил ее взглядом.

— Еще как получу, маленькая лань! И это будет самым трудным уроком, который тебе придется усвоить. Господин всегда добивается исполнения своих желаний!

Корт одним грациозным прыжком вскочил на ноги.

— Я хочу видеть твое тело, — повторил он. — Все еще пытаешься сопротивляться, Дрю?

— Кто‑то должен быть первым, — пробормотала она, кутаясь в покрывало.

— Даже та неблагодарная тварь, жизнь и репутацию отца которой я спас?! Тебе следовало бы давно лежать на спине, широко раздвинув ноги и умоляя меня насладиться тобой! Любая другая женщина на твоем месте целовала бы мне ноги в признательность за то, что я для нее сделал!

Он подступил совсем близко.

— Но не ты. О нет, только не принцесса Оук‑Блаффс! Столько денег потрачено… и я даже не смею посмотреть, что за товар мне достался!

Расстояние между ними совсем сократилось. Разгоряченный, со вздыбленной от похоти плотью, он был ужасен.

— Воображала, что преподнесешь свою чистоту в дар этому фату Ленуару? Не так ли, маленькая лань? Думала, что я задеру тебе юбки, лягу сверху, сделаю несколько необходимых движений, и на этом все будет кончено, и ты останешься верной ему? Но ты немного ошиблась.

Он вцепился в край ткани, обтянувшей ее плечи.

— Это мой дом. Мое покрывало. Мои деньги. Моя голая жена. Немедленно избавься от этой штуки!

Но Дрю сопротивлялась. И ничего не могла с собой поделать. Добровольно она не сдастся. Ни ему, ни ярости в его глазах, ни бешенству в голосе. Ни силе рук, безжалостно сдиравших с нее покрывало.

Наконец он вырвал покрывало и отступил. Дрю прижала к груди бесполезный клочок ткани, оставшийся в пальцах, словно последнюю надежду на спасение.

Корт легко отобрал у нее лоскут, бросил на пол, и она осталась беззащитной под его холодным оценивающим хозяйским взглядом, изучавшим каждый дюйм ее тела, от раскрасневшегося лица и тугих грудей до тех потаенных местечек, о которых было страшно подумать.

Он неспешно обошел кругом застывшую от стыда девушку.

— Ну и ну! Лакомый кусочек! Горячая же ты штучка, маленькая лань! Кто бы мог предположить, что под ярдами девственно‑белых кружев скрывается такое!

И все это принадлежит ему… только он имеет право учить ее, наказывать и делать все, что захочет. Она будет принадлежать только ему!

Он жадно пожирал прищуренными глазами ее совершенную грудь.

— По зрелом размышлении, думаю, что не так уж много и заплатил, — вынес наконец Корт свой вердикт. — Не шевелись, Дрю. Я еще не насытился созерцанием.

Она сама не понимала, как выносит все это: сомнительные комплименты, исполинское вздутие между его ног, ощущение полнейшей беззащитности перед лицом кого‑то примитивно‑дикого и куда более сильного, чем она. Он способен переломить ее, как соломинку. И сделает это способами, о которых она даже не подозревает.

— Только поскорее! — вырвалось у нее.

— Нет… ни за что, — покачал головой Корт, снова обходя ее кругом. — Тобой нужно наслаждаться медленно, моя лань. Эти округлые высокие груди, твердые острые соски, бедра, упругая попка… я не желаю торопиться. Много дней подряд буду лишь разглядывать тебя.

— Корт, пожалуйста…

— Нет. Ты будешь жить в этом доме в одежде Евы, в чем мать родила и исполнять все мои желания. Будешь, Дрю, обещаю. У тебя не останется ни минуты на раздумья о ком‑то еще. Или о чем‑то. А теперь повернись и иди в глубь комнаты. Хочу посмотреть, как колышутся твои ягодицы при каждом шаге.

— Прошу, не надо…

— Что именно? Трогать тебя? Я этого и не делал, хотя так и подмывает. Не нужно насиловать тебя? И этого не было. И не будет. Довольно и того, что ты в моих руках и моей власти. А теперь — вперед!

О да, в его власти. Точно. Определенно. И все эти намеки на Жерара… у нее просто кровь холодеет.

Он знает.

Господи, откуда?

Но если это так, у нее нет иного выхода, кроме как покориться ему. Все, что угодно. Лишь бы защитить Жерара и скрыть свою любовь.

Тело словно налилось свинцом. Дрю не представляла, как сможет сделать хотя бы шаг, позволить Корту коснуться ее.

Она прикусила губу, повернулась, так что ему удалось заметить изгиб груди и розовый сосок, и сделала первый шаг.

Корт наблюдал за ней сквозь полуопущенные ресницы. Само совершенство. Без единого изъяна! Мягкие округлые ягодицы, чуть заметно покачивающиеся бедра, которые так приятно сжать и приподнять, когда мужчина готовится овладеть этим соблазнительным телом.

О, как ему хотелось схватить ее прямо сейчас, врезаться в тугие глубины! Сотни фантазий мелькнули в мозгу всего за одну секунду.

Девушка остановилась у стены, ожидая дальнейших распоряжений.

О, этого он примерно и ожидал. Небольшой бунт, который он подавит.

— Повернись и иди ко мне! — скомандовал Корт, и девушка беспрекословно подчинилась.

Груди чуть колыхались, соски так и молили о ласках.

Такого желания он до этой минуты не ведал. И не мог ничего поделать со своей окаменевшей плотью. Да и не хотел. Он жаждал сделать то, о чем она его просила: бросить ее на кровать и вонзиться до самого основания. Жаждал ощутить, как она вдавливается в его бедра своими. Как щекочут ее груди его торс.

Он хотел все это… и большего… большего… большего…

Но она так близко и так далеко, и смертельно его боится. Он не может рисковать испортить все, хотя пальцы так и чесались скользнуть между ее бедрами и исторгнуть стон наслаждения.