Дама с собачкой - Олег Дивов

— Сколько человек знает, чем ты сейчас занимаешься?.. Узнать о твоих интересах она может только от противника. Сомневаюсь, что у них такой сквозняк, если Ада, будучи непричастной, сумела чего-то раздобыть.

— Но встретиться нужно.

— Кто бы спорил. Когда?

— Через два часа в Лионе. В полдень.

Мелви выругалась. Подумала и добавила:

— Сука! Мы ничего не успеем.

— На то небось и был расчет.

— Нам нужны самолет и пара хороших машин в Лионе.

Я написала Августу. На мое письмо неожиданно ответил Скотт Маккинби Старший:

— Делла, Август занят, просил меня помочь. Вам нужен самолет? Он на аэродроме в Эдинбурге. Пользуйтесь. Если понадобится что-либо еще, звоните мне, не стесняйтесь.

— Спасибо, Скотт.

Никакого плана у нас не было. Не считать же планами стандартную схему «одна говорит, вторая сидит в машине и ведет наружное наблюдение»? Мы успели поспорить, обидеться друг на дружку, а потом остановились на том самом стандартном плане. В конце концов, его мы хотя бы тысячу раз отрабатывали в университете.

Французское кафе было необычно пустым. Стеклянный павильон, столики на улице и внутри, общая вальяжность и неспешность. Я вошла внутрь. В дальнем углу неторопливо и обстоятельно насыщалась семейная пара. Ко мне вышел мужчина, судя по виду, хозяин. Понятно. Маленькое фамильное дело, особого дохода не приносит, зато это повод для общения и уважения в местном социуме.

— К вам можно с животными?

— Воспитанная собачка?

— О да!

— У нас есть собачье меню.

— Ее устроит фунт вареной говядины без соли и специй или столько же сырого, но несвежего мяса. Меня — какой-нибудь салат из свежих овощей, лучше по местному рецепту и из местных сезонных продуктов.

— В это время года во Франции вы можете найти любые овощи, — почти с упреком сказал хозяин.

— Да, простите, — скромно сказала я. — Я из Шотландии.

— Так бы сразу и говорили. Я знаю, чем вас удивить. Вы поймете, чем Франция отличается от Шотландии. Какое предпочитаете вино?

— Мне очень жаль, но алкоголь запретили врачи.

— Еще бы! В этой вашей Шотландии ужасный климат. Небось простудились? Ничего, тогда я принесу вам молоко. Настоящее французское молоко, корова живет неподалеку. Ваши болячки как рукой снимет.

— Благодарю вас.

Он ушел. Я мысленно улыбнулась: мне импонировала бесцеремонность хозяина и его гордость всем французским.

А за окном, на парковке, появилась новая машина. Блестяще-оранжевая, подчеркнуто-позитивная. Я и без психологов сказала бы, что ее купил человек, давно разочаровавшийся в жизни. Из машины вышла Ада Корниш.

Чего и следовало ожидать.

— Привет, малышка! — радостно воскликнула Ада, входя в кафе.

Василиса вскинулась и низко зарычала. Я быстро прижала ногтем кольцо — «лежать». Василиса обиженно оглянулась на меня, легла и отвернулась.

Выглядела Ада плохо. Дорогое платье, бриллианты в ушах и на шее, стильная прическа не могли скрыть чуть обвисших уголков губ и провалившихся глаз. Ада подсела к столику, горделиво оглядела зал. На пальце у нее блестело помолвочное кольцо.

— Поздравляю, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал радостно.

— О, спасибо, — Ада небрежно отмахнулась. — Как у тебя? Я слыхала, ты наконец-то снизошла до Маккинби.

Я моргнула.

— Да ладно, — Ада засмеялась, — секрет Полишинеля. Вообще ты молодец. И от Берга получила все, что хотела, и от Маккинби получишь. Еще бы, он столько лет тебя домогался! Цену ты себе набила заоблачную, ничего не скажешь. А как по мне — ты права. Так с этими козлами и надо поступать. Особенно с такими, как Маккинби. Отомсти ему за меня.

Ей принесли заказ, видимо, сделанный еще в пути. Я обратила внимание, что Ада взяла себе виски. И сигареты. Виски был очень дорогим, сигареты тоже, к ним прилагался целый коробок деревянных спичек. Но, пожалуй, больше всего меня насторожило, что она взяла не дринк или два, а сразу бутылку.

Ада такой же хоббит, как и я. Да, у меня диплом с отличием и специфический опыт. Но это не значит, что Ада хуже считывает обстановку. Более того, она знает, что и я считываю.

— Зачем? — спросила я в лоб.

— Не обращай внимания, у меня похмелье.

Понятно. Правды она сегодня не скажет. А может, вообще никогда. Бедная Ада, зачем же ты продалась? Мы не были подругами, но у нас куда больше общего, чем у тебя с ними. Ты могла попросить помощи у любого, кто хранит дома значок в виде меховых тапочек. Но ты предпочла уйти на другую сторону.

И пьешь ты от страха.

Потому что вляпалась по самые уши. Увязла. И уже понимаешь, что выхода нет. Точнее, есть — упасть мне в ноги и покаяться. Но на это у тебя не хватит духу. Ты всегда недолюбливала меня. Попасть в зависимость от меня для тебя то еще унижение. Конечно, смерть хуже. Но ты еще не поняла, что тебя ждет именно смерть.

Иначе бы упала в ножки быстрей, чем я успела бы охнуть.

Хоббит не дурак, хоббит любит жизнь.

— Будешь? — Ада подвинула ко мне бутылку.

Я покачала головой и показала на Василису, лежавшую у ног:

— Куда? С ней ограничений больше, чем с водительскими правами. Если тебя поймают за рулем после банки пива, ничего не будет. А вот если ты после той же банки выйдешь на улицу с сибирской овчаркой… Лучше сесть за руль после бутылки виски. Штраф за нарушение общественного порядка, штраф за выгул в нетрезвом состоянии, еще что-нибудь накинут за неправильное обращение с животным. Ну и собаку постараются отнять, конечно. У собак хитрый статус: когда государству надо с тебя поиметь денег, собака — твое движимое имущество, а если государство хочет поиметь тебя, это внезапно живое существо, наделенное всякими правами почти наравне с инородцами…

— Черт, — Ада искренне удивилась, — не знала.

— Такие у нас законы о защите животных. В ущерб защите людей.

— Спасибо, что сказала. Я как раз думала, не завести ли большую собаку. Пожалуй, не буду.

— Много пьешь?

Ада поморщилась, быстро, почти незаметно.

— Если честно, да. Многовато. Ну, как много? Пару бокалов ежедневно, иногда и больше. Вроде не пьяная, но трезвой спать не ложилась уже год.

— Что у тебя случилось?

Ада опрокинула в рот виски, закурила и отмахнулась:

— Все, что только могло произойти у одинокой женщины. Я допустила одну ошибку: недооценила страсть, которую к тебе питает Маккинби.

Я сделала вид, что не услышала.

— Мне не надо было работать у него. А там… Знаешь, я тяжело переношу разочарования. Депрессия. В армии я служила до универа и больше не собиралась, делать мне нечего, пошла к федералам. У них тоже не задержалась. И ты будешь смеяться: жизнь все-таки свела меня с армией. Но в другом качестве. — Она вытянула руку, показывая кольцо. — Сейчас я пью мало. По сравнению с тем, что было раньше. Скоро совсем брошу.