Женщина с Мальты (сборник) - Эдвард Эронс

— Это он вам наставил шышек?

— Да. А что, разве заметно?

— Ну, ничего страшного. Итак, О'Брайн — заместитель начальника Федеральной полиции той страны, откуда слежал Кортес. Шестое поколение латиноамериканцев, из огромной семьи, очень состоятельной. Один из его предков боролся бо о бок с Симоном Боливаром против наместников испанского короля, потом вышел из торфяных болот и положил начало целой династии. Если еще раз судьба сведет вас с ним, не называйте его Пит О'Брайн. Он Пабло. Вопрос чести.

— Запомню, — сказал Дарелл. — Но у него же дома дел по горло. Чем он занимается здесь?

— У себя дома он нечто вроде второго лица в ФБР, как бы правая рука нашего Д.Эдгара Гувера. Все говорит о том, что эти люди ничего не забыли. Они против возвращения Кортеса или его дочери, если, конечно, тех не привезут в сосновом гробу. И кажется, опасаются, что Генерал готовит свой сценарий второго захвата власти. За последние три года они вкусили плодов демократии, им понравилось, и они не хотят с ней расставаться. Кстати, О'Брайн официально зарегистрирован в качестве иностранного бизнесмена, как то положено по закону.

— Он здесь один занимается сыскной деятельностью?

— Нам это неведомо, мистер Дарелл. У нас есть адрес. Задержать его?

— Нет, — решил Дарелл. — Пока не надо. Расскажите коротко о других проживающих в доме Кортесов.

Ответ Йенсена был четким. Помимо Генерала и Карлотты он назвал Хустино, профессора Переса, повара по имени Карлос и горничную Муро. Хустино представляет особый интерес, как бывший глава тайной полиции. Ненавидим всеми и каждым в отдельности.

— А Перес?

— Он и Кортес росли вместе на ранчо Кортесов. Родители Генерала послали его за границу учиться, так как заметили рано развившуюся одаренность. Известен полной и безоговорочной преданностью Генералу. Кстати, неплохой специалист в области ядерной физики.

Дарелл поднял глаза на Йенсена, и тот вежливо спросил:

— Я что-то не так сказал?

— Продолжайте.

— У нас наметилось два пункта наблюдения. Дом напротив под номером одиннадцать, принадлежащий Моррисонам, временно пустует, так как хозяева уехали в Нассау. Из него хорошо просматривается улица. Предлагаю позвонить хозяевам и попросить разрешения на временное использование.

Дарелл кивнул:

— Также есть комната, выходящая окнами на подъездную аллею и на двор позади дома Кортесов. Я уже снял ее. Там находится Барни Келз с биноклем ночного видения. Первоочередная задача — подготовить телефон со звукозаписывающим устройством. Келза и дом одиннадцать можно соединить напрямую, чтобы координировать действия.

— Хорошо, — согласился Дарелл. — Одиннадцатый номер беру на себя.

Йенсен посмотрел в сторону спальни.

Там стояла Плежер, сонно моргая глазами из-за яркого света, на лице легкий румянец, волосы неприбраны. В банном халате Дарелла, явно великоватом, она смахивала на ребенка, разбуженного разговором взрослых.

— Мистер Сэм… — тихо сказала она.

— Все в порядке, Плежер, — отозвался он. — Хорошо, что ты проснулась. Одевайся, мы уходим.

Она тут же заартачилась:

— Почему? Мне тут нравится!

— Там, куда мы идем, тебе понравится больше. К тому же, вероятно, найдем Джонни.

Она перевела взгляд на Йенсена и закусила нижнюю губув, издав какой-то странный звук.

— А на новом месте я смогу купаться в ванной?

— Ты уже… — начала было Дарелл, но сдержался. — Да, Плежер. Сколько угодно.

— Тогда ладно. Сейчас буду готова.

Йенсен в разговор не вмешивался…

В течение ночи дом Кортесов обложили с двух сторон. И все же, думал Дарелл, ребята располагают весьма поверхностным описанием похитителей лишь со слов Плежер. А ее ущербный словарный запас не дает полного представления. И потому без ее личного участия не обойтись.

Очень скоро Плежер наскучило сидеть и тупо смотреть на улицу. Она обернулась и обиженно сказала:

— Как мне не по душе этот дом. В отеле лучше.

Одиннадцатый номер самым идеальным образом соответствовал их целям. Чтобы не привлекать к себе внимания, в комнатах, выходивших на улицу, на разрешалось зажигать свет, и Дарелл с Плежер продолжали бодроствовать в темноте. А Йенсен обосновал свой штаб с телефонами и радиопередатчиком в большой кухне с окнами во двор.

Комнаты располагались примерно так же, как у Кортесов. Дарелл обследовал все помещения, считая шаги при переходе по коридорам и ступеньки в лестничных пролетах. Он запоминал такое автоматически и, когда завершил обход, был уверен, что сможет быстро и точно передвигаться здесь даже в полной темноте. Комната на втором этаже, из которой он и Плежер наблюдали за противоположной стороной улицы, служила хозяевам гостиной. В нее через высокие окна проникал свет от наружного фонаря. Темно-красная дверь и подходы к ней просматривались вполне хорошо.

— А вы, знаете ли, выглядите смешно, скукожившись у окошка, — подала голос Плежер.

Дарелл расположился на деревянном стуле с прямой спинкой и вел обзор через тонкую занавеску, так что сам с улицы виден не был. К тому же, превозмогая себя, воздерживался от курения. Он повернул голову на реплику девушки. Та лежала, свернувшись комочком, на маленьком диванчике возле кирпичного камина. Она очень изменилась с момента их первой встречи в сарае, и он невесело улыбнулся при мысли о сееб в роли Пигмалиона.

Она надела яркую юбку из вещей Сайдони и, произведя ревизию в одной из комнат наверху, нашла желтый кашемировый свитер и обрядилась в него, не обращая внимания на протесты Дарелла. Тщательно скопировав прическу рекламной девицы из какого-то журнала, обнаруженного на полке, сделала себе такую же. Ее лицо, еле различимое в темноте, было очаровательно в своей естественной простоте.

— А как бы ты хотела, чтобы я сидел? — улыбнулся он.

— Ну не так. Вперились и не шевелитесь. И видок же у вас! Будто только и ждете, кого бы прихватить да пристукнуть. А я все думаю о бедном Джонни?

— И что приходит тебе на ум?

— Ну как он там. Он не похож на вас. Вы — другой. Джонни — слабак. Я никогда не обманывалась на его счет. По всей видимости он думал, тчо дурит мне мозги, держа за маленькую безмолвную девочку, вся радость которой в кукурузной лепешке. Но я смогла понять, что он за человек — без уверенности в себе и в окружающих, даже когда такое красивый в своей форме.

Плежер подалась вперед и продолжала очень серьезно:

— Мистер Сэм, я-то знаю, что бы он там не натворил прошлой ночью, он не хотел зла. Я просто уверена. Ведь это ужасно — то, что он сделал, да? Вы собрали по околоткам всех своих людей, чтобы поймать его.

— И других тоже, — напомнил ей Дарелл. — Тех, кого ты видела у самолета.

— Но главное — весь этот хипиш из-за Джонни, верно? Я не хочу, чтобы ему причинили вред. Вон как вы смотрите, сидя тихонько перед окном, словно гремучка за камнем…

— Я просто наблюдаю, — сказал Дарелл.

Вдруг Плежер соскользнула с дивана и опустилась около него на пол. Положила руку, а потом и голову к нему на колени и устремила вверх тревожный взгляд.

— У меня все в голове перепуталось, — прошептала она. — Я всегда думала, что люблю Джонни, даже когда поняла, что он слабак и все такое. А сама ведь надеялась, что появится кто-нибудь вроде вас, мистер Сэм. Кто-нибудь, кто хорошо знает, что это такое — большой мир.

— Ничего я о нем не знаю. — Он подумал о том зле, которое постоянно встречал на своем пути. — Чем дольше живу, тем меньше во мне уверенности, что вообще что-либо знаю.

Плежер вздохнула.

— Я бывало мечтала о таком, как вы, а считала Джонни лучшим из всех. — Она пошевелилась, и он ощутил прижавшиеся к ногам теплые округлости ее тела. А чуть погодя спросила: — И у вас есть девушка, мистер Сэм?

— Да, есть, — сказала он.

— Вы ей не изменяете?

— Стараюсь.

— А где она сейчас?

— Далеко. Работает в Европе.

— А как ее зовут?

— Дедр.

Она задумчиво повторила «Дедр», а перед его мысленным взором возник прелестный, безукоризненный образ Дедр Паджет. Плежер поднялась на ноги и подошла вплотную к окну. Дарелл заметил, что она чистенькая и опрятная, не так вульгарно накрашена, как раньше. Волна щемящей душу жалости к ней, как к потерявшемуся ребенку, захлестнула его.

— Джонни действительно натворил что-то страшное, да? Что будет, если его поймают?

— Не знаю, — солгал Дарелл.

— Тогда почему я должна помогать вам? — воскликнула Плежер. — Если я люблю его, то мне до фени, что он там начудил. Если он мне не изменяет, я обазана помогать ему, а не стараться поймать его и упрятать в тюрягу.

Похоже, пришла пора выложить правду, и он заговорил ровно и спокойно:

— Плежер, прости уж, но, кажется, тебе следует узнать кое-что о Джонни.