Привилегированное дитя - Филиппа Грегори

— Да, правда, — коротко ответила я, не желая продолжать дискуссию. — Во сколько мне прийти завтра работать?

— Рабочие соберутся в поле часам к семи, — ответил Ральф. — Затем будет перерыв для завтрака в десять. К часу они разойдутся по домам на обед, затем будет небольшой перерыв в четыре, и дальше будете работать дотемна. Думаю, что раньше вам не справиться.

— Я тоже так думаю, — сказала я с чувством. — Это огромное поле. Я почти уверена, что работы там хватит на два дня, не меньше.

— Есть, сквайр, — шутливо согласился Ральф и притронулся к картузу.

— Никогда не зовите меня так, — нахмурилась я, — даже в шутку. Здесь будет сквайром Ричард. Мы оба — наследники, но он — мальчик.

— Но наследники все-таки вы оба, — сказал Ральф. — Вам следует настоять на своих правах.

Я вспомнила утверждение моей бабушки, что женщине никогда не следует ни на чем настаивать, и грустно покачала головой, но ничего не сказала.

Ральф улыбнулся.

— Тогда вы совсем не Лейси, — сказал он очень тепло, — ибо любой из них не задумываясь наступил бы на горло другому ради пяди земли. И Беатрис была хуже всех из них. Она ни перед чем не останавливалась, лишь бы владеть землей. А вы — законная наследница Лейси — толкуете о каких-то глупостях, будто кровь и плоть Вайдекра не поет в ваших жилах.

— Я — не Беатрис! — со внезапным нетерпением воскликнула я. — Меня воспитала моя мама, и я буду следовать ее советам. Доля женщины давать, а не брать. Кроме того, если я буду великодушна и справедлива с Ричардом, то он…

Тут я оборвала себя, ибо и так уже сказала слишком много.

— Вот в чем дело… — протянул Ральф вполголоса. Он подошел ближе к воротам, приоткрыл их и подошел ко мне.

— Земля и любовь, — в его устах эти обычные слова вдруг приобрели зловещее звучание, — вот то, что нужно Лейси. И женщинам Лейси в особенности. Беатрис выбрала землю. Я полагаю, что вы выберете любовь.

Я изучала его смуглое лицо, добрые глаза в сети морщинок.

— А любовь мастера Ричарда стоит того? — мягко поинтересовался он. — Стоит ли его любовь лоскутка этой земли, лучше которой не найти во всей Англии?

— О да, — ни минуты не колеблясь, ответила я. — Я любила Ричарда с самого детства. И я обещала любить его всегда.

— Ну, что ж, тогда вы сделали свой выбор, — кивнул Ральф. — Это любовь. Любовь, и затворническая жизнь, и все, что положено молодой леди, и не больше того. — Он издал короткий смешок. — Беатрис хорошенько бы вздула вас, если б была жива.

— Но быть молодой леди — мой долг, — начала я протестовать. — У меня нет другого выбора. Я рождена леди. Это часть меня самой.

— Вовсе нет, — уверенно произнес он. — Вы совсем не кисейная барышня. Но вы провели в затворничестве всю свою жизнь, словно молодой ястреб в клетке, и это сделало вас слабой и неувереной в себе. И теперь вы воображаете, что влюблены в этого щенка, и позволяете ему третировать вас. Вы ведете себя как маленькая Дурочка и не знаете сами, что же вам нужно. Вы должны выбрать землю, только вы можете заставить ее плодоносить. Вы — наследница Беатрис. Ваша жизнь будет пустой и скучной, если вы намерены провести ее в гостиной, не думая ни о чем, кроме любви своего прекрасного кузена и других таких же глупостях.

Ральф бросал слова подобно проповеднику, и я, слушая их, понимала, что эта истина всегда была мне известна, но никогда не была облечена в такие простые фразы. Внезапно Дауэр-Хаус представился мне темницей, в которой маленькую свбодную девочку насильно превращают в чопорную леди, на которую можно кричать, где можно грубо обращаться и которая будет гордиться тем, что она отвечает любовью на зло и жестокость. Я слегка нахмурилась, пытаясь понять, что же я сама думаю об этом всем.

— Что же мне в таком случае делать? — спросила я.

— Расти, — в голосе Ральфа не было и следа сочувствия. — Работайте над собой, Джулия. У вас есть мозги — пользуйтесь ими. У вас есть сердце, которое способно любить землю и говорить с людьми. Растите и старайтесь больше понять.

Я ответила укоризненным взглядом на его нервный тон. Но мой взгляд остался незамеченным. Ральф озорно усмехнулся мне и слегка подтолкнул к коляске.

— Поезжайте, мисс Джулия, — велел он. — Когда я голоден, я всегда бываю несколько раздражен. И запомните, пожалуйста, — никогда нельзя мешать рабочему человеку вовремя поесть. Ступайте домой — и не размышляйте слишком много. И не обещайте никому ничего, пока вы не уяснили для себя, что же вы хотите. — С этими словами он отвязал поводья и помог мне сесть в коляску.

— Извините, что была вынуждена оторвать вас от обеда, — сказала я тоненьким голоском, опустив глаза. — Я не собиралась сердить вас.

— Ничего, ничего, — воскликнул он, внезапно озадаченный. Но тут поймал мою улыбку и понял, что я смеюсь над ним. — Ступайте домой, Джулия Лейси, вам пора! — сердито заговорил он. — Ступайте дразнить кого-нибудь другого, кто больше подходит для этого. А я простой человек, да и голоден я сейчас.

Я громко расхохоталась, кликнула пони и, счастливо помахав Ральфу, отправилась домой.

Но мне было совсем не до смеха на следующее утро, когда Дженни разбудила меня в половине шестого с сообщением, что идет дождь и похоже, что он затянется на целый день.

— О нет! — простонала я и спрятала голову в подушку.

— К тому же там очень холодно, — добавила она с тайным злорадством человека, давно уже вставшего.

Я уселась и выглянула в окно. Да, день был действительно ненастный, с густым промозглым туманом и с мелким моросящим дождем.

— Сегодня слишком влажно, чтобы сажать яблони, — заявила я.

— Правда? — доверчиво переспросила она, тоже выглядывая в окно.

— Нет же, — рассердилась я. — Не слишком. Только затопите, пожалуйста, камин, я не могу вставать в такую погоду без огня.

Она кивнула и поспешила в кухню за растопкой. Я следила за ее работой, попивая свой утренний шоколад, и не стала вставать, пока комната достаточно не нагрелась. Только тогда я нашла в себе силы выпрыгнуть из кровати и быстро одеться.

Благодаря стараниям мамы у меня появилась еще одна новая амазонка, и сегодня я решила надеть ее в честь первого дня моей работы на полях. Она была из теплой шерсти светло-серого цвета, и к ней полагалась такая же шляпка. Мне шел этот цвет, поскольку он подчеркивал мои глаза, к тому же все последние дни у меня был зверский аппетит, и узкое платье делало меня стройнее, выше и элегантнее.

Растопив камин, Дженни одобрительно взглянула на меня.

— О, мисс Джулия, вы очаровательно выглядите в этом платье! — воскликнула она. — Вам идет серый цвет.

— Будем надеяться, что кто-нибудь разглядит меня в нем, — проворчала я, глядя на густой серый туман. — По-моему, я просто растворюсь в этом тумане и меня никто не заметит.