Когда говорит кровь (СИ) - Беляев Михаил

Незнакомый мужчина оказался мужем его средней сестры Мирны, Беро, а прыщавый юноша и двое мальчиков, которых звали Эдо, Мирдо и Убар, их сыновьями. Девочку звали Лиатна, а малыша — Виго, они были детьми его младшей сестры Виэтны. Ну а рукастый юноша, Басар, был сыном Сардо. Пока они говорили, из кухни, держа большое глиняное блюдо с пшеничной кашей, приправленной сушеными травами, морковкой и чесноком, появилась и жена его брата, Миэтна — плосколицая и низенькая женщина лет тридцати с испорченной родами фигурой и жидкими волосами. Следом за ней, держа в руках кувшины с водой, вином, маслом и корзинки с поджаренными лепешками, вышли две худенькие девочки лет восьми— их дочери, которых звали Киара и Квиата.

Накрыв на стол, они усадил гостей. На Мицана родня Скофы постоянно косилась, но не спешила его ни о чем расспрашивать, а он не спешил рассказывать о своих шрамах. Как и снимать капюшон.

Из семьи Рударии в трапезной зале отсутствовали лишь муж Виэтны и отец Скофы, о судьбе которого он спросил сразу же, как только перед ними появились глиняные тарелки.

— Так умер он, — буднично проговорила мать, накладывая чуть дрожащей рукой в его тарелку пшеничную кашу.

— Как умер? — изумился солдат.

В душе он, конечно, был готов к таки известиям. Двадцать один год — долгий срок, а когда он уходил, его отцу и так сильно перевалило за тридцать, и Скофа всегда знал, что шансы у них увидится вновь не так уж и велики. Но одно дело думать об этом и совсем другое узнать от родных. И узнать вот так — буднично, между делом. Как нечто не значимое. Его голова пошла кругом, а мать меж тем продолжала, рассказывая о смерти своего мужа, как будто пересказывая базарные сплетни.

— Ну как умер. Как все умирают, сынок. Лихорадка его скосила где-то через два года после того как ты в армию ушел.

— У нас жизнь непростая была тогда, Скофа, — Сардо придвинул две чаши и налил ему и себе вина, слегка разбавив его водой. — Совсем не простая. Я ещё не в полную силу работал, Виэтна совсем мелкая была, да и Мирна тоже. Разве что по домашним делам помочь могли. Так что все на отца и свалилось. Много он тогда работал. Один все тянул. Вот здоровье то у него в итоге и надломилось. Болеть стал часто. Слабеть. А потом однажды разболелся совсем и так от хвори и не оправился. Ну да это ладно. Мы уже по нему отгоревать успели, да и давно это было. Другая у нас теперь жизнь, братец.

— И на тебя он зла не держал, сынок. Поверь. Ну, то есть поначалу-то злился, конечно. Отрекался, проклинал даже, но потом простил. Даже в храм Венатары ходил, молиться за тебя.

— Ага, хоть ты нас и бросил, а любил он тебя Скофа, — проговорила Виэтна. Когда Скофа уходил, его младшей сестренке было четыре года. Теперь же вместо худенькой и стеснительной девочки, что шепелявила и говорила тоненьким голоском, напротив него сидела располневшая женщина с округлым животом. Голос ее был низким, но громким, а глаза смотрели с вызовом.

— Цыц, Виэтна, — шикнул на нее Сардо. После смерти отца именно он стал во главе семьи и явно уютно чувствовал себя в этой роли. — Тоже мне, придумала. Бросил. Да, Скофа ушел без родительского благословения. Да оставил семейное дело. Но он за нас двадцать один годок жизнью рисковал. С варварами сражался. Кровь лил.

— И нам, что с того? Буд-то бы эти варвары к нам сюда, в Кэндару, добраться бы сумели.

— Вот если бы наши солдаты с ними на дальних рубежах не сражались, то точно бы дошли. Слыхала, что они в северных поселениях творили? То-то же, могла бы, честное слово, и порадоваться, что старший брат домой живым и целым вернулся.

— Так я и рада. Уж прости, что не прыгаю — пузо не позволяет, но рада я искренне. Вот только ещё больше я бы радовалась, если бы наш дорогой братец и не уходил вовсе.

— Тьфу, вот же вздорная баба. Ты ее не слушай, Скофа, она как вновь ребенка понесла совсем стервозной стала. Житья уже от нее нет.

— Житья говоришь, нет? Это от чего это тебе не живется то? От правдивых слов?

— Так, Виэтна, сейчас без ужина оставлю, и не посмотрю, что ты дитя под сердцем носишь. Брат наш вернулся и то радость большая. Для всех нас. Так что сходи ка на кухню и принеси нам ветчины и солонины. И вина ещё. Праздновать сегодня будем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Виэтна скорчила обиженную рожицу и, встав, погладила затылок Скофе, после чего пошла на кухню.

— Что, без меня и вправду так скверно жилось?

— Да не то что бы совсем скверно, Скофа, — задумчиво проговорила Мирна. — Тяжелее, просто. Ты же старший среди нас, на тебе и ответственность была. За нас, за семью. А когда ты ушел, то все промеж нас делить пришлось. И в доме, и в давильне. А мы, особенно Виэтна, ещё совсем маленькими были и к такой жизни не подготовились.

— Ты пойми, — Сардо подлил ещё вина. — Отец, да и мы все, чего скрывать, на тебя как на опру смотрели.

— А опора ваша закачалась и из дому ушла.

— Ну да. Так примерно. Но это ничего, трудности мы в итоге преодолели и сейчас уже другой жизнью живем.

— Другой? Это какой же?

— Мы больше не работаем на давильне, — с улыбкой ответила Мирна.

— У Виэтны муж, Керах, торговлей занимается. Масло продает. Только не в Кадифе, как большинство тут, а в Солтрейне. Он сейчас как раз там вместе с братом своим. Путь туда, конечно совсем не близок, зато барыш больше. Поначалу-то у него торговля хило шла, много лет он за наш счет жил и кормился. Было и вовсе все деньги спустил и нам к ростовщикам, чтоб их Моруф к себе прибрал, кровопийц клятых, за займом обращаться приходилось. Трудно в общем было. Но потом Златосердцый ему улыбнулся и он хороших закупщиков нашел. Таких хороших, что мы теперь все его ремеслом живем. Я и Беро вместе с ним с телегами ходим, мальчики — погрузкой помогают. А бабы — только с детьми и по хозяйству заняты. Хватает нам, в общем. Вот думаем со следующей ходки дом поправить, обновить маленько, перекрасить, а то уже перед соседями стыдно, честное слово. Дорого это конечно, да и дело бы ещё расширить, повозку новую купить, ну да ладно. А вообще жизнь у нас нынче хорошая, не в пример тому, что была, когда ты уходил. Да и боги нас любят — вон, дети растут. Только один в младенчестве умер, да у Мирны лет семь назад выкидыш был. А в остальном — добрая жизнь. Ну да хватит о нас, ты то как жил все эти годы? Это же сколько пади на твою долю то выпало!

— Выпало не мало, что верно, то верно, — Скофа выпил легкого сладкого вина и съел пару ложек горячей пшённой каши. Вкус ее был совсем не такой как в его воспоминаниях, и все же в ней чувствовался дом. Его дом. — Много всего повидал. Я за эти годы шесть кампаний прошел.

— Чего прошел? — нахмурил брови молчавший до этого Беро.

— Кампаний, ну войн, походов.

— Шесть? Неужто мы так много воевали за эти годы? — удивленно проговорил Сардо. — Никогда бы не подумал. Я-то всегда считал, что нам посчастливилось в мирное время жить.

— То не все войны были. Мятежи в основном, набеги, стычки на границах. В Дикой Вулгрии всегда неспокойно — то местные племена, то харвены, то ещё кто нагрянет. Потому там походные тагмы и держат. Ну, то есть раньше так было. А война, настоящая война, за это время только одна была.

В этот момент из кухни вернулась Виэтна и поставила на стол большую деревянную доску, на которой были разложены тонко нарезанные ветчина, солонина и брынза. Мицан, который все это время с невозмутимым лицом и огромным аппетитом ел кашу, тут же положил себе по несколько кусков мяса, а потом, подумав немного, добавил ещё столько же. Рядом со Скофой появилась мать, заботливо положившая угощения ему в тарелку. Она слегка чмокнула его в затылок сухими подрагивающими губами, но вместо материнского тепла, солдат почувствовал лишь холодную отстраненность.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Расскажи нам, дядя Скофа, — неожиданно проговорил Басар. Голос паренька прозвучал на удивление низко и хрипло и больше подошел бы мужчине, чем подростку. Солдат украдкой взглянул на его руки и сразу понял, что детство для его племянника закончилось уже очень давно.