Дочь Затонувшей империи - Мэллис Фрэнки Диана

– Я не знаю первого правила, – рявкнула я. – Это мой ответ.

Наместник неодобрительно хмыкнул.

Райан повернулся к нему.

– Ну? – Он развел руки в стороны. – Вам еще что-нибудь нужно увидеть?

– Мне нужно увидеть, как она ответит на вопрос.

– Она ответила. Она не знает. Можем ли мы развлечь вас еще чем-нибудь?

Наместник криво усмехнулся.

– Это ложится на тебя, парень. Если она не знает ответа, ты заставишь ее выучить его. Если нет, Ка Батавия пересмотрит свое решение о твоем нахождении здесь. – Он пренебрежительно кивнул в нашу сторону. – Вернувшись в следующий раз, я ожидаю, что ее светлость будет хоть что-нибудь знать. Ее невежество постыдно.

Райан провел пальцами по волосам, пытаясь прикрыть ими свой шрам, но они были слишком короткими для этого.

– Она все выучит, – пробормотал он, когда дверь закрылась.

Я сжала руки в кулаки, впившись ногтями в ладони.

– Мое невежество. Мое! Как он посмел! Тупая проклятая скотина. Я знаю все, что нужно знать о том, как стать магом, и об истории нашего народа. Я читала редкие свитки, о которых он никогда даже не слышал, и могу переводить с древнего люмерианского даже во сне.

– Я тоже могу! – прокричал Райан. Он провел руками по шее, сцепив ладони на затылке и запрокинув голову назад. – Это не имеет значения!

Я отступила назад, удивленная его вспышкой.

Он резко выдохнул, успокоив свою ауру, и опустил руки вниз.

– Прости. – Он подошел ближе и покачал головой. – Ты же знаешь, что я считаю тебя гениальной, это правда, но мы на новой арене. Старые правила здесь неприменимы. – Его челюсть напряглась, ноздри раздулись, а руки прижались к бокам. – Он ведь собирается усложнить жизнь нам обоим.

Усложнить жизнь нам обоим… О, Боги. Райан, вероятно, раздосадован, что его приставили ко мне. Если я провалюсь, для него все тоже закончится плачевно. Он потеряет свой новый дом и снова вернется к жизни отверженного.

– Мне жаль, что тебя выбрали в пару со мной. Я подвергаю тебя опасности из-за того, какие ужасные результаты показываю.

Райан скрестил руки на груди.

– Ты отлично справляешься для первого дня. Позволь мне заботиться о своей судьбе здесь. А ты сосредоточься на своей.

Я уставилась на него, чувствуя себя ответственной за нас обоих, несмотря на то, что он сказал.

– Это приказ. – Выражение его лица ожесточилось. – Тебе нужно беспокоиться о себе. Я уже давно забочусь о себе сам. Со мной все будет в порядке. Договорились?

Я резко выдохнула.

– Договорились.

– Хорошо.

– Отлично, – сказала я. – И поскольку это неизбежно всплывет снова, каково первое правило сотуриона?

Он задумался, постукивая пальцем по подбородку.

– Я могу сказать тебе ответ, но ты запомнишь лучше, если разберешься в этом сама. – Он пожал плечами. – Попробуй догадаться.

Я сглотнула, отчаянно пытаясь найти правильный ответ, чтобы развеять его опасения, что не стану его погибелью, и чтобы развеять свои собственные. Но в голове было пусто, и пока я могла опираться только на свой небольшой опыт, который, помимо моих утренних уроков по анатомии и оружию, сводился к забегу и церемонии Клятвоприношения.

– Оно… оно гласит, что у нас не должно быть ничего типа… что ученикам и наставникам не разрешается влюбляться?

Выражение его лица помрачнело.

– Почему это было твоим первым предположением?

– Я… я не знаю. – Во рту все пересохло. – Ну, так правильно?

– Нет. Это клятва, которую мы дали, а не первое правило. Но ты на правильном пути. Первое правило – это наш основополагающий принцип в бою. Это причина, по которой мы даем клятву в первую очередь.

Я прикусила губу, сбитая с толку и ничуть не приблизившись к ответу.

Он шагнул вперед.

– Мы клянемся на церемонии Клятвоприношения создать наш кашоним. Присоединиться к родовому наследию, завести дружбу, но не влюбляться. И все же нет более близких отношений, чем те, которые складываются между учеником и наставником. Но мы никогда не должны полностью признавать это или идти на поводу у этой близости. Почему?

Сердце бешено колотилось, а мысли наводнили образы из сна. Райан, обнаженный и пылающий, его красная кожа, его тело прижимается к моему самым интимным образом.

– Я-я не знаю, – ответила я взволнованно, все еще слыша у себя в голове, как он произносит слово «близость». Я чувствовала себя идиоткой. Столько свитков прочитано мной в библиотеке, а на этот элементарный вопрос ответить не могла. – Мне жаль.

– Не извиняйся, – возразил он, и его голос звучал искренне. – Раньше тебе не нужно было этого знать. Но ты додумаешься. Скажи мне вот что, как звучат слова клятвы?

Порывшись в памяти, я ответила:

– Я сотурион. Я посвящаю свое сердце и душу борьбе со злом, защите невинных, надежде на лучший мир. И в своем обещании я отрекаюсь от всех и всего, что может встать между мной и моей борьбой?

Райан ободряюще кивнул.

– Да, но это не вопрос. Тебе нужно произнести ее так, будто ты сама в это веришь. Продолжай.

Более спокойным и уверенным голосом я повторила:

– И в своем обещании я отрекаюсь от всех и всего, что может встать между мной и моей борьбой.

– Уже лучше. Продолжай.

Я сглотнула образовавшийся в горле комок.

– Я буду сражаться бок о бок со своими собратьями сотури, буду чтить свой Ка и все свои клятвы. И я буду сражаться со своим родовым наследием… моим родовым наследием, – повторила я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, – стремясь покончить со всем злом. И если я буду отвергнут, если я буду ставить других выше своих обязанностей…

– Остановись. Вот тут. Вот твой ответ. Если я буду ставить других выше своих обязанностей. Быть сотурионом – значит делать все возможное, чтобы остановить зло. Это значит, что ты никогда не позволишь акадиму сбежать.

Я нахмурилась.

– Первое правило сотуриона – никогда не позволять акадиму сбежать?

– Вот как я это выучил. Допустим, ты наткнулась на акадима, который напал на кого-то, кого ты любишь. Что ты сделаешь?

В мыслях тут же промелькнули Мира и Моргана.

– Я отобью их у акадима.

Райан пожал плечами.

– Хорошо, тебе удается это сделать, и ты видишь, что человек ранен и нуждается в помощи, он, вероятно, близок к смерти. Акадим питался его душой, но теперь лишился легкой добычи и убегает. Что ты будешь делать?

– Если мой любимый человек умирает? Я обращусь за помощью. Отведу их в безопасное место и…

– Неправильно. Ты никогда не позволишь акадиму сбежать. Ты последуешь за ним.

– Что? Нет. Но тогда… мой любимый человек может умереть.

Райан мрачно улыбнулся.

– Пока ты спасаешь этого человека, что делает акадим?

– Убегает?

– Скрывается, – ответил он, повышая голос.

– Ну и что? Тогда его больше нет, и я спасла чью-то жизнь. Разве не этим мы занимаемся? Спасаем людей.

Райан проигнорировал вопрос.

– Ты только что лишила акадима души, которую он мог съесть. Он голоден, он пожирал ее, пока не появилась ты. Так каков же его первый инстинкт?

Я пожала плечами, не зная, что ответить.

– Поведай мне.

– Ты не ела весь день и умираешь с голоду. Я ставлю перед тобой чашу с зернами граната… самыми вкусными, спелыми, сочными, сладкими зернами, которые ты когда-либо пробовала. У тебя урчит в животе. Ты безумно голодна и тянешься за горстью. – Жестом Райан продемонстрировал, как загребает горсть зерен и подносит их ко рту. – Они вот-вот коснутся твоих губ. Ты открываешь рот, и у тебя текут слюнки, а живот сводит от голода.

От его слов у меня действительно потекли слюнки.

– И я выбиваю их у тебя из руки и забираю себе, – неожиданно заявил он.

Я нервно рассмеялась от такого внезапного поворота.

– Ты отбираешь у меня зерна граната?

– Я отбираю у тебя зерна граната. Что ты будешь делать? Бороться со мной за них? Или выберешь более простой путь – возьмешь еще горстку таких же спелых и сладких зерен из миски, стоящей перед тобой?