Полет аистов - Жан-Кристоф Гранже

Ее напряженное точеное тело было мускулистым и грациозным. Независимо от сознания, по воле чувств, оно становилось то нежным, то сильным. Тина знала, чем меня взять. Следуя за ней, я погрузился в омут необычных, глубоких, бесконечно повторяющихся движений. Ее пальцы находили самые чувствительные места моей плоти, раскрывали одну за другой все мои тайны. Поглощенный ею, залитый потом и охваченный пламенем, я нежно касался губами ее темных подмышек, ее рта, сверкающего белыми зубами, ее твердых дрожащих сосков. Внезапно — слишком быстро — во мне поднялась крутая волна, и взрыв удовольствия натолкнулся на преграду боли. В тот миг у меня в голове промелькнула целая вереница образов, спаливших дотла мою душу. Я увидел полное насекомых тело Гомун, обожженную шею Сиккова, окровавленное лицо Марселя, трещащий в пламени москитный полог из моего детства. Через несколько секунд все исчезло. Меня целиком охватило наслаждение, которое было сродни смерти.

Тина еще не успела кончить. Она набросилась на мои подмышки, на лобок, лизала, сосала, жадно кусала их, ласкала мою кожу нежным, влажным язычком, и, наконец, ее выгнутое тело наполнилось звериной страстью. Я уже не мог ответить ей. Застонав, Тина сорвала повязку с моей раненой руки и положила мою ладонь себе между ног. Ее розовая плоть так пылала, что казалось, будто она светится в темноте. Она то сильно прижимала, то отпускала мои пальцы, до тех пор, пока не получила удовлетворение, а тем временем моя кровь из открывшейся раны медленно струилась по складкам ее паха. Нас окутали тонкие пряные ароматы. Наверное, это был запах испытанного Тиной удовольствия. Девушка опрокинулась на спину и, чуть живая, вытянулась на постели, словно цветок наслаждения, отравленный собственным нектаром.

Той ночью я совсем не спал. Во время передышек, которые ненадолго давала мне Тина, я размышлял. Я думал о скрытой логике моей судьбы: по мере того, как моя жизнь становилась все более бурной и опасной, она все щедрее одаривала меня ощущениями и сильными чувствами. Мое существование представлялось мне странно симметричным: с одной стороны — грозовое небо, дружба Марселя, ласки Сары и Тины, с другой — бойня на вокзале, ужасный день на оккупированных территориях, изувеченное тело малышки Гомун. Эти события словно выстроились по обе стороны одной и той же дороги, ведущей к концу моего пути. Туда, где наступает предел терпению, где человек согласен умереть, потому что подсознательно отдает себе отчет, что знает слишком много. Той ночью, лежа под москитным пологом, я подумал, что, возможно, скоро умру.

Вдруг раздался какой-то шум. Через несколько секунд он повторился, потом тихое, но назойливое эхо повторилось снова и снова. Этот объемный звук был мне хорошо знаком: так хлопали птичьи крылья. Я посмотрел на часы. Шесть утра. Сквозь стекло сочился чуть заметный утренний свет. Тина спала. Я подошел к окну, распахнул створки и выглянул.

Они прилетели. Нежные, серые от пыли, они осторожно переставляли свои тоненькие лапки. Они опустились на землю все вместе, а теперь разбредались по долине, останавливались возле бунгало, толпой собирались у берега реки, вышагивали среди гибких стеблей тростника. Я понял: мне пора.

— Ты уходишь? — шепотом спросила Тина.

Вместо ответа я вернулся под полог и стал целовать ее лицо. Ее торчащие косички чернели на подушке, а глаза блестели, словно светлячки в вечерних сумерках. В темноте я почти не различал ее тела, невидимого, таинственного, способного опьянить любого, кто сумеет им овладеть. Никогда еще я так не страдал оттого, что мне не дано, проведя руками по этому сладострастному гибкому стеблю, ощутить под пальцами ее плоть, ее нежные ловушки, ее волшебные изгибы и формы.

Я встал, оделся и сунул в карман диктофон, предварительно проверив, работает ли он. Когда я пристегивал кобуру, подошла Тина и обняла меня своими длинными руками. Я понял, что сейчас мы играем вечную сцену проводов воина, всегда одинаковую, независимо от времени и места действия и языка персонажей.

— Возвращайся под полог, — прошептал я. — Там еще остались наши запахи. Почувствуй их и сохрани, маленькая газель. Пусть они всегда живут в твоем сердце.

Тина не сразу поняла смысл моих слов. Потом ее лицо осветилось, и она попрощалась со мной на санго.

Снаружи разгорался мокрый рассвет. Искрились высокие травы, а воздух давно не казался мне таким чистым. Все пространство, насколько хватало глаз, занимали аисты. Все было белым и черным, черным и белым. Птицы исхудали, растеряли перья, устали, но выглядели счастливыми. Пролетев десять тысяч километров, они наконец оказались дома. Я был единственным, кто пришел вместе с ними к финишу, я да еще Кифер — живой мертвец, знавший, чем заканчивается эта кошмарная история. Еще раз проверив, заряжен ли «Глок», я зашагал дальше. Дом чеха четко вырисовывался на фоне реки.

44

Я бесшумно поднялся по ступеням веранды. Войдя в гостиную, я обнаружил женщину мбати, свернувшуюся калачиком на софе и громко храпевшую. Ее толстое лицо некрасиво опухло во сне. Щеки были сплошь покрыты длинными насечками, поблескивающими в тусклом свете раннего утра. Вокруг нее прямо на полу, сбившись в кучу под рваными одеялами, спали дети.

Коридор заворачивал налево. Я удивился, до чего этот дом был похож на тот, откуда я только что вышел. Кифер и я жили на одинаковых виллах. Я осторожно проскользнул по коридору. По стенам бегали сотни ящериц, поглядывая на меня своими недобрыми глазками. В доме стояла неописуемая вонь. Затхлые запахи реки отравляли воздух. Я прошел дальше. Интуиция подсказывала мне, что чех жил в такой же комнате, что и я: последней справа по коридору. Дверь оказалась открыта. Комната утопала в полумраке. В центре под высоким пологом стояла кровать, судя по всему, пустая. На низком столике стояли полупрозрачные флаконы и лежали два шприца. Я еще немного углубился в этот склеп.

— Чего тебе, парень?

Я похолодел. Голос доносился из-за москитной сетки. Только его едва ли можно было назвать голосом. Скорее он напоминал шепот или сипение, прорывающееся сквозь бульканье мокроты и гулкие хрипы. Я с большим трудом разобрал слова и понял, что звук этого голоса будет преследовать меня до конца жизни. Голос произнес:

— Если человек уже мертв, ему ничего нельзя сделать.

Я подошел поближе. Рука, лежавшая на рукоятке «Глока», дрожала: я был напуган, как ребенок. Наконец я разглядел того, кто скрывался за складками тюля. И почувствовал глубочайшее отвращение. Болезнь сожрала Отто Кифера, и сделала это весьма умело. Он представлял собой скелет с небрежно висящей на нем дряблой кожей. У него не осталось ни единого волоска, ни на голове, ни на теле. На лбу, на шее, на предплечьях там и сям виднелись темные пятна и сухие корки. На нем была белая сорочка в грязных разводах, он сидел в постели, как бы подчеркивая, что он пока еще по эту сторону смерти.

Черт его лица мне было не разглядеть, только смутно угадывалось, где у него глаза: в глубине темных впадин поблескивали мутно-желтые искры. На фоне безволосой кожи четко выделялись только высохшие черные губы. Они были полуоткрыты и обнажали опухшие, еще более черные десны. В провале рта виднелись неровные желтые зубы. Этому-то чудовищу и принадлежал услышанный мной голос.

— Закурить есть?

— Нет.

— Сволочь. Зачем ты сюда приперся?

— Я… мне нужно задать вам несколько вопросов.

Кифер хихикнул, и в горле у него забулькало. Струйка коричневатой слюны вытекла прямо ему на рубашку, но он не обратил на это внимания. Он снова заговорил, собравшись с силами:

— Тогда я знаю, кто ты. Ты тот засранец, который копается в наших делах вот уже два месяца. А мы думали, ты на востоке, в Судане.

— Мне пришлось поменять свои планы. Я стал гораздо осмотрительнее.

— И ты сюда тащился, чтобы прижать старого Кифера? Так, что ли?

Я не ответил и незаметно включил диктофон. Изо рта Кифера вырывались низкие хрипы и текла пенистая слюна. Словно какое-то насекомое глухо жужжало, утопая в болоте. Текли томительные секунды. Кифер продолжал:

— Что ты хочешь узнать, малый?

— Все.

— А с какой стати я должен тебе все выкладывать?

Я равнодушным голосом объяснил:

— Потому что ты настоящий бандит. И, как всякий бандит, ты должен уважать кое-какие законы. Например, закон схватки один на один, закон победителя. В Софии я убил человека, болгарина. Он работал на Бёма. Другого наемника, Миклоша Сиккова, я застрелил в Израиле. В Мбаики я вытряс из Мдиае сведения о том документе, что ты заставил его сочинить пятнадцать лет назад. Потом выбил зубы Клеману, и вот я здесь, я нашел тебя, Кифер. Как ни крути, я победил. Я знаю о комбинации с алмазами и аистами. Мне также известно и то, что с апреля этого года вы разыскиваете пропавшие камни. Я знаю, как вы организовали свою сеть. Знаю, что в Израиле вы убили Иддо Габбора, потому что он все раскрыл. Я много чего знаю, Кифер. А сегодня ты у меня на мушке. История с алмазами закрыта. Макс Бём умер, и сам ты долго не протянешь. Я победил, Кифер, и поэтому ты мне все расскажешь.