Ария смерти - Донна Леон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оглянувшись, Брунетти понял, что, кроме них с коллегой, помрежа и тенора, на сцене больше никого нет. Как нет и шума разбираемых декораций. Техперсонал, похоже, объявил забастовку.
Снова появилась Флавия и теперь разговаривала с помрежем. Тот махнул куда-то в направлении арьерсцены, потом широко раскинул руки в стороны и выразительно пожал плечами. Флавия потрепала его по щеке, и парень ушел приободренным.
Певица повернулась, собираясь уходить, но, заметив Брунетти, приблизилась к нему, и он воспользовался этой возможностью, чтобы представить ей инспектора Вианелло. Тот ужасно смутился, несколько раз пробормотал «спасибо», а потом и вовсе затих.
– Мы проводим тебя домой, – сказал Брунетти Флавии.
– Не думаю, что это необходимо, – попыталась она возразить, но комиссар перебил ее.
– Проводим домой, Флавия. И войдем вместе с тобой в квартиру.
– Чтобы подать мне горячий шоколад? С печеньем? – спросила она, но уже веселее, с легкой улыбкой.
– Нет, но по пути мы можем зайти в любой ресторан, который еще открыт.
– Вы не ужинали? – поинтересовалась Флавия.
– Настоящий мужчина всегда голоден, – сказал Вианелло глубоким голосом настоящего мачо, заставив ее рассмеяться.
– Договорились! Только сначала я позвоню детям. Стараюсь делать это после каждого спектакля, иначе они обижаются.
Привычным жестом, словно они старинные друзья, Флавия взяла Брунетти за запястье, перевернула и посмотрела на часы. И тут же показалась ему гораздо более усталой.
– Лучше бы я пела Лауретту, – проговорила она и, увидев на лице комиссара недоумение, пояснила: – В Джанни Скикки.
– Потому что ей не приходится прыгать? – предположил Брунетти.
Флавия улыбнулась. Мелочь, но он все-таки запомнил…
– И это тоже. Но главное – у нее всего одна ария.
– Артисты! – буркнул Брунетти.
Певица снова засмеялась, подумав о том, что и полицейские наверняка устали.
– Придется еще немного подождать. На то, чтобы снять с себя все это, мне понадобится некоторое время, – проговорила Флавия, проводя ладонями по сценическому костюму.
Брунетти глянул по сторонам, но театральных охранников поблизости не наблюдалось.
– А где твои гориллы?
– А, ушли! – ответила Флавия. – Я сказала им, что после спектакля со мной будут полицейские, они и проводят меня в костюмерную.
Подобно Ариадне, она знала дорогу, сворачивала налево и направо без колебаний и в считанные минуты привела Брунетти и Вианелло к искомой двери. Сидящая тут же, в коридоре, женщина при виде Флавии встала.
– Я не бастую, синьора! – с явным раздражением сказала она. – Это удел ленивых болванов, рабочих сцены.
Оставив при себе замечание насчет солидарности трудящихся, Брунетти спросил:
– Когда началась забастовка?
– О, минут двадцать назад. Уже несколько недель они грозились это сделать, и сегодня профсоюз проголосовал за.
– Однако вы не согласны?
– В стране финансовый кризис, а эти болваны бастуют, – сказала костюмерша с еще бо́льшим раздражением. – Конечно, мы не будем этого делать! Они безумцы.
– Чем это грозит театру? – спросил комиссар.
– Декорации останутся неразобранными, и те, кто придет на завтрашний дневной концерт, будут любоваться замком Сант-Анджело под музыку Брамса.
«Так вот почему звонили помрежу!» – подумал Брунетти. Вот она, катастрофа, которая может помешать провести последний спектакль!
Наверное, уже жалея о своей резкости, костюмерша добавила:
– Вообще-то их можно понять: с ними не подписали очередной контракт на шесть лет. И с нами тоже. Но работать надо. У всех у нас семьи.
Давным-давно Брунетти зарекся обсуждать с незнакомыми людьми политику и социальные гарантии – чтобы разговор не закончился дракой.
– Значит, с последним спектаклем будут проблемы? – спросил он, но Флавия перебила его:
– Я переоденусь и позвоню детям. Возвращайтесь минут через двадцать.
Брунетти и Вианелло прошли дальше по коридору, решив немного прогуляться по этажу.
Когда полицейские скрылись из виду, Флавия сказала, одергивая юбку:
– Я развешу все на плечиках и оставлю в костюмерной. Можете идти домой, Марина. Ключ у вас есть, верно? Сможете завтра сюда попасть?
– Да, синьора. – И тут же добавила, сделав ударение на первом слове: – Я обязательно буду на работе.
Флавия вошла в комнату, включила свет над туалетным столиком и повернулась, чтобы запереться изнутри.
– Добрый вечер, синьора! – произнес женский голос у нее за спиной.
У Флавии перехватило дыхание. Почему, ну почему она поспешила с этими звонками? Почему отмела предостережения Брунетти?
– Вы сегодня прекрасно пели.
Заставляя себя сохранять спокойствие, с вымученной улыбкой на лице Флавия обернулась и увидела у стола женщину. В одной руке у нее был букет желтых роз, в другой – нож. «Не с ним ли она набросилась на Фредди?» – было первое, о чем подумала певица. Но потом заметила, что клинок у этого ножа длиннее, чем тот, от которого, по предположениям врачей, пострадал ее друг.
Флавия смотрела на незнакомку во все глаза, но сосредоточиться ей не удавалось: она видела лишь отдельные части тела, а не полную картину. Как она ни напрягалась, в поле зрения оказывались либо глаза женщины, либо нос, либо рот. Как собрать все это вместе, чтобы понять, как она выглядит? То же самое с фигурой. Она высокая? Или низенькая? Что на ней надето?
Флавия постаралась расслабить лицевые мышцы, ни на мгновение не выпуская из виду зыбкий силуэт возле туалетного столика. Собаки нюхом чуют, когда их боишься – так ей говорили. И они нападают, если чувствуют слабость.
Флавии вспомнилась бабушкина поговорка: Da brigante uno; a brigante, uno e mezzo: «Бандит тебе одно, ты ему – полтора». Но для начала нужно утихомирить эту бандитку; надо убаюкать чудовище.
Нож, напротив, постоянно оставался в фокусе, однако Флавия старалась его игнорировать.
– Значит, это вы присылали мне розы. – Она указала на цветы. – Я рада, что могу наконец вас поблагодарить. Не представляю, где вы достаете их в это время года. Да еще в таких количествах!
Глупая болтовня, наивная хитрость – но ничего лучше Флавия придумать не смогла. Эта женщина все равно видит ее страх; скоро она его еще и учует.
Судя по всему, незнакомка сочла комментарий Флавии вполне естественным (а почему, собственно, нет?) и ответила:
– Я не знала, какой цвет вам понравится больше, но потом вспомнила, что несколько лет назад на том ужине в Париже вы были в желтом платье. И выбрала желтые розы.
– А, то старое желтое платье! – пренебрежительно произнесла Флавия, как будто разговаривала с подружкой. – В свое время я нашла его на распродаже и купила – ну, знаете, как это бывает. А потом не могла решить, идет оно мне или нет.
– По-моему, вы выглядели в нем великолепно, – сказала женщина таким обиженным тоном, словно это она подарила Флавии платье, а та отвергла ее презент.
– Спасибо, – проговорила Флавия и очень медленно и естественно направилась к туалетному столику, отодвинула стул и уселась напротив зеркала. Указав на диван, она предложила: – Может, присядете?
– Нет, я постою.
– Вы не против, если я сотру грим? – спросила Флавия, протягивая руку к коробке с салфетками.
– Вы нравитесь мне в гриме, – ответила незнакомка таким астрально-холодным голосом, что рука Флавии зависла над коробкой, отказываясь ей повиноваться.
Певица не могла
