Зачарованный лес - Диана Джонс

Моргана Ла Трей задержалась под аркой, чтобы усилить воздействие на сэра Борса с помощью призванного ею поля Баннуса. Она твердо решила не давать недругу ни малейшего шанса. Потом она спокойно прошествовала к своему месту рядом с сэром Харрисоуном и сэром Бедефером. Наконец вынесли Амбитаса, и служба началась.

«Это будет так занудно!» – поняла Виерран уже после первых фраз. С тоской и сочувствием вспоминала она собственного Короля, которому так часто приходилось скучать на подобных церемониях, и в сотый раз жалела, что здесь голоса не могут с ней говорить. Ей было неимоверно тоскливо. Она изо всех сил старалась отвлечься, восхищаясь персиковой рябью на озере или разглядывая людей замка и пытаясь понять, кем они могли быть на ферме Гексвуд.

Некоторые из воинов странным образом напоминали ей сотрудников отдела безопасности, виденных в Доме Равновесия. И были же еще разбойники. Интересно, а они кто? «Что уж говорить о хоре?» – подумала Виерран, когда хористы начали исполнять первый гимн, каковых, видимо, ей предстояло прослушать множество. В двух кварталах от Лесной улицы находилась большая церковь. Может быть…

И тут кто-то деликатно подергал ее за рукав.

Виерран обернулась. Перед ней стоял темноволосый, бедно одетый мальчик с огромной царапиной на одной щеке. Это был незнакомец, но в то же время она отлично его знала. Кто бы это мог?..

– Мартин! – произнесла она необдуманно громко.

Мартин предупреждающе покачал головой.

– Что ты здесь делаешь? – прошептала Виерран, а Чел и Мордион тоже обернулись посмотреть, что происходит.

– Я тайком запрыгнул на коня рядом с одним дружинником, – прошептал в ответ Мартин. – Папа велел мне попробовать. Папа и мама хотят, чтобы ты присоединилась к ним в лагере для людей вне закона.

Услышав это, Мордион снова повернулся к сэру Борсу и сделал вид, что с повышенным вниманием слушает следующую молитву, а Чел так и остался сидеть вполоборота, глядя на Мартина со смущенным, оценивающим, но дружеским интересом. Виерран застыла на месте, терзаемая сомнениями. «Не может быть, что это настоящие мать и отец, – подумала она. – Правда же? Нет, нужно убедиться самой. Но Мордион…»

– Я должен сказать тебе, что находиться в замке небезопасно, – прошептал Мартин. – Завтра на него собираются напасть.

К несчастью, производимый ими легкий шум привлек блуждающий взгляд сэра Харрисоуна, скучающего не меньше всех остальных. Еще хуже было другое: когда Чел повернулся, образовался промежуток, в котором сэр Харрисоун разглядел Мартина. Он уставился на мальчика, и в голове у него забрезжили неясные воспоминания об овощной лавке.

– Боже мой! Ты же чудом не попался! – прошептала Виерран и нерешительно добавила: – Слушай, если я пойду, то смогут ли Чел и Мордион?..

И тут сэр Харрисоун сумел сложить два и два. Он бросился к Мартину и Виерран, нырнув в промежуток, оставленный Челом.

– Разбойник! – взревел он, хватая Мартина за руку. – Преступники подослали к нам гадкого маленького ШПИОНА!

Чел толкнул сэра Харрисоуна, пытаясь помешать ему, но Харрисоун ударил его коленом в пах.

– Берегитесь – разбойники! – зарычал сенешаль, когда Чел беспомощно согнулся пополам.

Увидев падение Чела, Мордион начал действовать. Он метко ударил сэра Харрисоуна по запястью, чтобы освободить Мартина, а затем перебросил Харрисоуна через бедро. Тот упал на траву, продолжая вопить:

– Агенос тоже шпион! Агенос шпионит на разбойников!

Целая толпа воинов и слуг бросилась к Мордиону. Волшебник улыбнулся. Он не сомневался, что сумеет за себя постоять. Он даже испытал некоторое облегчение, начав сражаться, хотя без магии ему пришлось бы нелегко, ведь он не хотел никого убивать. Больше никаких убийств – никогда! Мордион использовал свой посох, чтобы отражать нападения самых свирепых противников. Воина, который, по воспоминаниям Мордиона, был одним из наиболее жестоких сотрудников службы безопасности Дома Равновесия, волшебник сбил с ног, направив на него шипящую голубую молнию. Он не видел, как сэр Борс в ужасе уставился на этот голубой огонь, а потом начал пробираться к месту боя. Однако, нанося удары, изворачиваясь, пиная и снова нанося удары, Мордион все-таки успел заметить, что происходит с Мартином. Виерран, мастерски трепеща от напускной тревоги и дурацкого отчаяния, умудрилась своими юбками преградить путь дружинникам, пытавшимся схватить Мартина. Брат, точно угорь, проскользнул сквозь толпу, толкаясь и пригибаясь, в надежде, что большинство людей все еще не знает, что происходит. Мордион потерял его из виду.

Пока волшебник следил за Мартином, какой-то слуга воспользовался шансом выхватить у него посох. Мордион улыбнулся еще шире и сбил слугу с ног, а потом занялся двумя воинами. Посох ничего не значил, он был просто полезным приспособлением. Мордион увидел, как подбежала Виерран и помогла хромающему Челу уйти с места боя. Юноша был ужасно рассержен и извергал такие проклятия, что волшебник мельком изумился, где он мог такого нахвататься. Но тут на Мордиона бросилась новая толпа дружинников.

Искусно выныривая из гущи яростно дергающихся конечностей, Мордион заметил, что Мартин вырвался из толпы ближе к озеру и помчался вдоль берега, не зная толком, куда направиться. «Какая глупость!» – подумал волшебник. Мост был поднят, поэтому перейти через озеро не было возможности. Хуже того, многие уже осознали, что происходит. Мужчины с противоположных краев толпы побежали навстречу друг другу, чтобы с обеих сторон отрезать Мартину путь к отступлению. Мордион отбросил оставшихся воинов и свалил их в кучу, а затем, используя метательную силу (некогда он прибегал к ней, чтобы разрушить водопад), мгновенно отправил Мартина так далеко, как только возможно. Но, к сожалению, он перебросил его не на другую сторону озера, а, наоборот, на задворки замка. В то же самое мгновение Мордион театрально воздел руки и вызвал шипящую молнию прямо на то место, где прежде находился Мартин. Если повезет, люди решат, что мальчик – невидимка, и начнут его искать в другом месте. Выполняя все эти трюки, Мордион задавался вопросом: почему он все это делает для Мартина? Ведь он ничего не знал о мальчике, кроме одного: тот что-то значил для Виерран. «Я всегда защищаю детей», – подумал волшебник, наблюдая, как толпа шарахнулась от вспышки молнии.

Повернувшись, Мордион лицом к лицу столкнулся с сэром Борсом. Последний трясся всем телом, а лицо его выражало крайний ужас.

– Скверна! – завопил сэр Борс и выплеснул содержимое золотой фляги Мордиону на голову.

И сразу же Мордиона опутала сеть боли. Сеть росла и росла, и Мордион рос вместе с ней, корчась, раздуваясь, извиваясь, вздымаясь, катаясь, обрастая лапами с когтями, все больше путаясь в сетях и не в силах освободиться. Он с трудом расслышал крики сэра Борса:

– Смотрите! Я сбросил маску с вашего тайного врага! Вот та скверна, что убила нашего доброго сэра Форса!

После этого Мордион потерял сознание от боли.

Люди в толпе бросились врассыпную, увидев огромного блестящего черного дракона, который вздымался и перекатывался по земле, оставляя когтями борозды на дерне, а потом выпустил столь яростный огонь, что от закипевшего озера пошел пар. Наконец дракон улегся у края озера и больше не двигался.

Моргана Ла Трей наблюдала за людьми, что сломя голову проносились в замок мимо нее.

– Не понимаю, – пробормотала она себе под нос. – Он издох?

– Нет, – шепнул ей на ухо прекрасный голос Баннуса. – Ты должна была заставить его это выпить.

И тут черный дракон поднялся и пополз по склону холма в направлении ворот замка. Амбитас исступленно призывал своих носильщиков. Они явились и поспешно отнесли короля внутрь. Моргана Ла Трей пошла вместе с ними, но на мгновение остановилась, чтобы оглядеться и посмотреть на тех, кто стекался в замок. Одной из последних оказалась Виерран, которая так плакала и билась в истерике, что новому молодому оруженосцу в синем пришлось практически нести ее на руках.

– Что ж, это уже кое-что, – удовлетворенно подытожила Ла Трей.

Ворота в дикой спешке захлопнулись за ее спиной, буквально в нескольких дюймах от вытаращенных драконьих глаз.

Часть девятая

1

Наступила ночь. В сетке боли, удерживающей Мордиона, стали медленно проступать шипы – светящиеся точки на темном фоне, – и вот уже все его огромное тело оказалось пригвождено к ночному небу паутиной холодных искр. Каждое огненное пятнышко вонзалось в него, точно алмазный клинок, ледяное, как мороз, и едкое, как кислота. Мордион мог выбирать: или скользить от одной обжигающей точки к другой, позволяя каждому алмазному клинку вонзаться ему в самую душу, или оставаться неподвижным, испытывая слепящую боль от всех воспоминаний разом. Избежать воспоминаний было невозможно. Они были там, неумолимые и вечные, как звезды.