СМЕРШ – 44 - Александр Леонидович Аввакумов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Командир! Похоже, это вовсе не немцы? – произнес Гаврилов. – Посмотри внимательней!
– С чего это ты взял, что они должны быть одеты в немецкую форму? Эй, давай, сюда! – выкрикнул Феоктистов на русском языке и мигнул фонариком.
В тот же момент раздалась длинная автоматная очередь, и вспыхнул острый скоротечный бой.
– Отходим! – выкрикнул Феоктистов и стал медленно отползать назад.
Огонь становился все плотнее и плотнее. В этой темноте было трудно определить, кто где. Стреляли слева и справа, где-то там, в темноте шла борьба не на жизнь, а на смерть. Феоктистов медленно отползал, назад стараясь внешне не обнаружить своего присутствия. Он хорошо знал, что как только расцветет, начнется тщательная зачистка территории и поэтому для того чтобы остаться живым необходимо выбраться за кольцо оцепления. Вдруг в небе повило сразу несколько осветительных ракет, от которых стало светло, как днем. Феоктистов видел, как солдаты вели по полю одного из его диверсантов. Это был Брагин. Он тщательно прицелился и хотел уже дать очередь из автомата, но вовремя одумался, так как это было равносильно самоубийству. Лесник заскрипел от злости зубами, на секунду замер, а затем пополз, в сторону от доносившихся из темноты голосов.
– Товарищ капитан! Здесь еще двое, но они, похоже, оба убиты, – донеслось до Феоктистова.
«Интересно, кто еще уцелел в этом бою? Гаврилов? Наверное, он…. », – почему-то подумал Лесник.
Феоктистов вскоре оказался недалеко от машины, в которую бойцы складывали трупы убитых в бою красноармейцев. Он зацепился за борт машины и, подтянувшись на руках, перевалился в кузов. Какого же было его удивление, когда он, лицом к лицу столкнулся с лежавшим в кузове Гавриловым. Тот что-то хотел сказать своему командиру, но Лесник приложил палец к губам. Машина тронулась и, выхватив из темноты лучом света строй берез, медленно двинулась по дороге. Полуторка, рыча мотором, словно хищный зверь, выбрался из темноты леса. Через минуту машина покатила по накатанной грунтовой дороге.
– Уходим! – прошептал Феоктистов, и они один за другим перекинув тела через борт машины, выпрыгнули из автомобиля.
– Где остальные? – спросил Феоктистова Гаврилов. – Неужели все погибли?
– Брагина взяли живым, остальные, похоже, убиты, все здесь, – ответил Лесник.
Осмотревшись по сторонам, они направились в лес.
***
Костин был недоволен результатами проведенной накануне операцией. Александр хотел брать немецкую диверсионную группу на марше, усталую и не готовую к бою. Однако, представитель центрального аппарата СМЕРШ, настоял на незамедлительном ее проведении и как следствие, потери в личном составе и семь диверсантов убитых, один взят в плен живым. Двум удалось незаметно просочиться сквозь оцепление. Предстоящее наступление явно сумело внести свои коррективы в работу аппарата армейской контрразведки. Будут ли прорываться на запад диверсанты или залягут здесь – никто не знал.
«Странно, но за все это время они почему-то не попытались проникнуть на территорию узловой станции и фронтовых складов. Почему? Может, у них уже есть там человек. Людмила Мезенцева? Интересно, где она сейчас? Ушла на запад или скрывается где-то здесь в Белоруссии. Сейчас бы все это «причесать», но нет людей», – рассуждал Костин, то и дело, бросая свой взгляд на круги, отчерченные им на карте района.
Раздался телефонный зуммер, от звука которого, Костин вздрогнул.
– Как диверсант? – поинтересовался у него полковник Носов.
– Пока молчит, товарищ полковник. Тертый калач….
– Плохо, Костин, плохо, язык предателю развязать не можете. Впрочем, у тебя еще есть ночь. К утру, он должен тараторить так, чтобы ты не успевал за ним записывать. Ты понял меня, капитан?
– Я постараюсь, товарищ полковник….
– Запомни, Костин. Это не просьба, это приказ. Не буду тебя учить! Ты знаешь, что бывает за невыполнение приказа? То-то и оно. Работай, я тебе развязываю руки!
Костин положил трубку и постучал по стене кулаком. Через минуту в кабинет вошел лейтенант Дроздов.
– Вызывали, товарищ капитан? – обратился он Костину.
– Как Брагин?
– Молчит, товарищ капитан. Плохо, Дроздов. Значит, до сих пор не научился допрашивать. Тащи его ко мне.
Брагин вошел в кабинет с опущенной головой. Он стоял посреди комнаты и словно затравленный зверь старался не смотреть на оперативников.
– Садись! – предложил ему Костин и рукой указал на табурет. – Говорить будешь?
Когда Брагин стал медленно садиться на табурет. Дроздов, сильно ударил в челюсть арестованного. Диверсант отлетел в угол и сильно ударился головой об стенку кабинета. Лейтенант подскочил к нему и несколько раз ударил его сапогом по голове и телу.
– Убью, гад! – закричал Дроздов и, приподняв Брагина за грудки, с силой ударил по его лицу открытой ладонью. – Молчишь?
– Лейтенант, прекрати! – произнес Костин. – Ты же его просто убьешь! Мертвый он никому не нужен.
Дроздов убрал свои сильные руки и арестованный, словно мешок с картошкой, повалился на пол. Офицер отошел в сторону и, подойдя снова к диверсанту, ударил его ногой в грудь.
– Все равно убью я его, товарищ капитан. Он моего братишку убил, сука! Да я за брата….
– Погоди, лейтенант, я с ним переговорю, а там посмотрим… Если будет молчать, то делай с ним что хочешь. А сейчас оставь нас наедине.
Дроздов грозно сверкнув глазами, вышел из кабинета, оставив их двоих.
– Вставай! – предложил диверсанту Костин. – Хватит валяться. Жить хочешь?
– Да не «лечи» ты меня, начальник. Не надо, я не маленький мальчик. Я хорошо знаю, что меня ожидает.
– Зря. Я мог тебя расстрелять еще там на поле ведь мне это сделать никто не мешал. Да и сейчас мне никто не мешает…
– А что, вам помешает пустить мене пулю в затылок завтра утром? Не вижу оснований для того чтобы разговаривать с вами.
– Дело твое, Брагин. Сейчас позову Дроздова, и он точно сделает из твоей головы копилку.
Александр протянул руку к телефону. Он заметил, как дрогнуло лицо диверсанта. Его большие карие глаза метались по стенам кабинета, словно он искал какую-нибудь нишу, чтобы укрыться в ней. Костин крутанул диск и в этот момент нервы Бутова не выдержали напряжения.
– Хорошо, начальник! – выкрикнул он. – Твоя взяла!
– Вот и хорошо. Сейчас я позову секретаря, чтобы он записал твои показания.
Через полчаса начался допрос.
***
Брагин сделал два глотка из кружки и, откашлявшись, начал говорить:
– Я родился в большой крестьянской семье. Я был самым старшим ребенком в семье и поэтому с раннего возраста был приучен к труду. Когда мне исполнилось двадцать четыре года, я женился. Вскоре жена родила дочь. Через год меня призвали
