Записки фельдшера - Олег Врайтов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Селя, ты как, братан?
— Раз вопросы задает, значит — жить будет, — ответил врач, сматывая тонометр. Он встал со стула у кушетки, пересел за стол и достал карту вызова. — Давай знакомиться, уважаемый. Фамилия, имя, отчество?
— Иванов, — торопливо произнес первый наркоман, усиленно моргая глазом лежащему.
— Слушай ты, Иванов, — угрожающе произнес Коля, отрываясь от написания расходки и сжимая кулак перед носом опешившего юноши. — Еще раз что-то вякнешь без разрешения — искалечу. Ты меня понял?
— Слышь, доктор, ты чего так дерзко разговариваешь? — поинтересовался второй, вставая рядом с первым. — Твое дело — людей лечить.
Коля, повернувшись, расправил плечи, демонстрируя выпуклую грудь самбиста, и нехорошо ухмыльнулся:
— А ты здесь при чем? Или ты себя человеком считаешь, выкидыш?
— Так! — Врач хватил ладонью по столешнице так, что она онемела на миг. — Замолчите оба! А ты, паренек, учти на будущее — будешь врать, вызову милицию. И они с тобой по-другому поговорят, усек?
— Селезнев Валентин Эдуардович, — злобно зыркнув на врача, произнес бывший больной, приподнимаясь на кушетке.
— Что колол, Валентин Эдуардович?
— Морфина гидрохлорид.
— Образованный. Где достал, не спрашиваю, не мое это дело. Адрес домашний?
— Колхозная… э-ээ…
— Да смелее, смелее, — усмехнулся Алексей. — Я к тебе в гости не напрашиваюсь, у меня отчетность.
— Колхозная, тридцать три.
— Лет тебе сколько?
— Двадцать один.
— Когда ты ел в последний раз?
Вопрос застал парня врасплох.
— Ну… дня два назад.
— Оно и видно — на велосипед похож. А ты в курсе, что морфина гидрохлорид противопоказан при сильном истощении? Молчу о том, что он вызывает зависимость?
— Так… не знал…
— Ну и что с тобой делать, грамотей?
— Ты отпусти его, доктор, — вмешался второй наркоман. — Он больше не будет.
— Честное слово, не буду, — закивал Валентин. — Завяжу, святой крест!
— Верим мы тебе, родной, — насмешливо фыркнул Коля, убирая в карман расходку и щелкая ручкой. — Завяжешь, как же.
Внезапно наркоман всхлипнул, вытирая выступившие в уголках глаз слезы.
— Я вас прошу, доктор, — не говорите никому! У меня мать после инфаркта, если посадят — кто ее кормить будет?
— Что-то ты не похож на кормильца, — презрительно произнес фельдшер. — Больше на нахлебника тянешь.
— Да клянусь, не буду больше! Матерью клянусь! Меня на работу не взяли, я почти мединститут закончил! Препод выгнал, потому что взятку ему дать нечем было! А потом я ногу сломал, меня наркотой кололи, чтобы не болела, я и подсел! Доктор, пожалуйста!
— Угомонись, — устало произнес Сергеев. — Вставай и вали отсюда, с глаз моих. И если снова попадешь с передозом — не обижайся.
— Обещаю! — исцеленный резво вскочил на ноги, пошатнулся и уцепился за стену. — Док, я вас отблагодарю, честно!
— Не надо нам твоей благодарности. Ступай с богом.
— Спасибо… — долетело из коридора, смешавшись с топотом трех пар ног.
— Что, не будем никуда сообщать, Михалыч? — поинтересовался Коля, снимая перчатки.
— Да ну его к черту с его мамой инфарктной. Пусть живет.
— Брешет он! Какая там еще мама! Если она и есть, так он с нее же и тянет последнее на то, чтобы вмазаться очередной раз! Или ты думаешь, что ему дозу за красивые глаза выдают?
— Не нам судить, Коленька, — улыбнулся врач. — Кстати, о дозе — чеши-ка ты в магазин за кофеином мелкого помола на сумму не менее чем триста рублей, а?
— Зараза ты, Михалыч, — махнул рукой фельдшер, поднимая укладку. — Как наркомана, так жалеешь, а своего же сотрудника…
* * *Жена осторожно потрясла спящего за плечо.
— Леша? Леш?
— А? — Сергеев открыл глаза. — Что, вызов? Блин, Дина, нельзя же так будить!
— Вызов, вызов, — засмеялась жена. — Иди ужинать, два раза уже звала. Хватит дрыхнуть на закате.
Врач потянулся, глянув на висящие над телевизором часы. Половина седьмого вечера. Вот так прилег на полчасика!
— Устал я, вот и дрыхну… А где Лена?
— Да дома уже давно. Снова Степана потрошит.
Алексей улыбнулся, подавив зевок. Жену он любил безумно, но еще сильнее любил Леночку, которой шел седьмой год.
— Ужинать будешь или нет?
— Буду, куда ж от тебя деваться?
Чмокнув жену в щеку, он прошел во вторую комнату, которая была отдана в безраздельное владение младшей Сергеевой. Лена, запахнувшись в белый махровый халатик, воткнув пластмассовый фонендоскоп в ушки, сосредоточенно выслушивала что-то в плюшевом животе покорно лежащего перед ней «больного» — медведя Степки, доставшегося ей в наследство от мамы. На одной лапе у Степки красовалась сделанная из маминых вязальных спиц шина, примотанная бинтами, голову украшала повязка, более похожая на азиатский тюрбан, чем на классический «чепец». Рядом с ней на полу лежала коробка с разложенным набором «Домашний доктор» для детей, подаренным ей в честь поступления в школу.
— Как состояние больного? — поинтересовался отец, постучав в дверной косяк.
— Тссс! — строго сказала Леночка, водя мембраной фонендоскопа по животу. — У него хрипы.
— Откуда они взялись?
— Он головой ударился сегодня, когда с дивана слезал. И потяжелел.
Алексей засмеялся, одним движением поднял дочку с пола и подбросил в руках.
— Фельдшеренок растет! Нахваталась от папы словечек. А чего ж ты ему хрипы в животе выслушиваешь, а?
Дочка фыркнула, щелкнув его пальчиками по носу и забавно встряхнув кучерявыми светлыми волосами.
— Странный ты какой-то, папка. Ты, когда спишь, животом дышишь. И Степка тоже.
— Ладно, сдаюсь. Какое лечение назначила?
— Я ему укол сделала, — гордо сказала Леночка, продемонстрировав отцу шприц-«двадцатку», заполненный наполовину водой из чашки, стоявшей там же, на полу.
— Куда же?
— В верхний наружный квадрант! — наморщив лобик, повторила заученную фразу дочь.
Сергеев звонко чмокнул ее в носик, отпуская.
— Умница. А поле для инъекции обработала?
— Нет…
— Оценка «два». Жди теперь, Степка на тебя жалобу напишет за постинъекционный абсцесс[29].
— Ну, нет… — смущенно произнесла Лена. — Он хороший. Не будет он писать.
— Он-то не будет, — посерьезнев, сказал отец. — А другие — могут. Будь внимательнее, когда делаешь манипуляции с больным. Ему плохо, и ему надо помочь — а не навредить. Поняла?
— Поняла.
— Ладно, лечи дальше.
Потянувшись снова, до хруста в спине, он пошел на кухню, откуда уже доносились ароматы жареной картошки и загадочного салата с приправами, тайну рецепта которого Дина ревностно оберегала от всех, в том числе и от собственного мужа.
— Как смена прошла? — поинтересовалась жена, устраиваясь на табуретке с чашкой кофе.
— Да ну ее, эту смену. Загоняли, как лошадей на ипподроме. Ты представь только…
Дина слегка улыбнулась, кивая. Подобные разговоры за ужином или завтраком она заводила всегда, давая мужу выговориться. На работе у него бывало всякое, очень часто он возвращался со станции серым от усталости. Периодически в его глазах плескалась боль — значит, кого-то не спасли, к кому-то не успели. Кому же, как не жене, давать возможность любимому разделить ее?
— …а у нее позвоночная грыжа, оказывается. Оперироваться она не хочет, худеть — тоже, сидит на анальгетиках[30]. При ней родня с оттопыренными пальцами. Делайте, говорят, блокаду[31]. Ага, отвечаю, сейчас, все брошу и начну.
— А почему не сделал?
— Во-первых, нельзя этого делать на догоспитальном этапе. Во-вторых, рискованно — такие вещи делает только невропатолог. И, в-третьих, я ни слова не слышал про оплату. А такая манипуляция, если уж ты желаешь неположенного сервиса и стационара на дому, стоит недешево.
— И что дальше?
— Дальше… — Сергеев проглотил вилку салата, прикрыл глаза, наслаждаясь вкусом. — Дальше было шоу. Коля обезболил кеторолом, который, кстати, и у них был — и тут заходит какое-то чучело с экзофтальмом, как у донного краба. Что, говорит, он еще блокаду не сделал? Я еле Колю удержал. Нет, говорю, не сделал и не собирается. Чешите в поликлинику. Это мурло и заявляет — тогда готовьтесь, мы вас через три часа снова вызовем, как укол отпустит.
— Нахал, — наморщила нос Дина, ставя чашку на стол. — Вызвал?
— Да сейчас! Коля ему заявил, что повторные вызовы у нас обслуживаются в присутствии милиции, с обязательным контролем наличия полиса и прописки. Ты бы видела его рожу — словно лимон надкусил. Весь гонор в момент растерял. Правда, когда выходили с вызова, что-то такое дерзкое бросил в спину, но мы уже не стали связываться. Да если бы он один! Потом ночью дернули на температуру…