Дополнительное расследование (т.2) - Леонид Юрьевич Шувалов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Впрочем, ты, наверное, поедешь туда на дежурной машине, — вяло сказал он.
Взгляд Шелехова стал серьезным, так как впервые он видел своего приятеля в столь удрученном состоянии. Ткнув ручкой в нарисованный Облучковым крестик, Виктор Григорьевич попробовал пошутить:
— Клад?
Облучков поморщился:
— Гараж... Там Землянский сидит, снабженец, перехвативший вагон с луком... Еще там двое типов из Таджикистана... И деньги, половина... Другую, скорее всего, сегодня принесет одна женщина...
— Так Курашов и Стасик здесь?! — опешил Шелехов. — А мы с таджикскими товарищами голову ломали! Ну, Женька!.. Как это тебе удалось?!
— Частный случай, — отмахнулся Облучков, понуро добавил: — Я напишу подробные показания...
— Рассказывай, рассказывай! — потребовал Шелехов.
— Прости, Витька, не могу... — упрямо покачал головой Облучков. — Потом... за шахматами.
Видя, что приятель не в силах о чем-либо беседовать, Шелехов согласился:
— Завтра забегу...
— Вечером...
— Так выходной же? — обиделся Шелехов. — Какие у тебя такие дела днем?
— Обещал женщину на теплоходе покатать, — помявшись, признался Евгений Юрьевич.
— Ну, Женька! — рассмеялся Шелехов. — Коли так, вечером забегу...
Облучков кивнул и вышел в коридор.
54
Следователь, которому поручили вести обещавшее стать многотомным «луковое дело», понимал, что более подходящего момента для откровенности со стороны освобожденных из гаража задержанных может не представиться. Поэтому допрашивал их чуть ли не до полуночи. Субботнее утро он тоже встретил в камере для допросов изолятора временного содержания. И на всех допросах неизменно присутствовал Шелехов.
Он уже многое знал: и то, что достаточно правдиво рассказали Курашов, Стасик и Землянский; и содержание явки с повинной, написанной Еленой Николаевной Ситниковой; и объяснения водителя «КамАЗа»; и показания трех малопривлекательных субъектов, подрабатывающих на разгрузке вагонов, доставленных сотрудниками Уголовного розыска еще в пятницу; и многое другое.
Шелехов знал многое, но не все. Поэтому, когда, вконец утомленный беспрерывной писаниной, следователь оторвал от протокола осоловевшие глаза, велел увести допрашиваемого в третий раз Стасика и сообщил оперуполномоченному, что не в состоянии вывести больше ни одной буквы, иначе рука у него совсем отсохнет и отвалится, Шелехов поспешно распрощался с ним и, выпросив у дежурного машину на полчаса, поехал к Облучкову.
Дверь открыл Облучков-старший:
— Виктор?.. Привет. Проходи, скрась стариковское одиночество...
— А Женька где? — недоуменно посмотрел на пасы Шелехов. — Десять скоро...
Старший Облучков лукаво усмехнулся:
— Загулял твой приятель, загулял... Проходи, чайку попьем, в шахматишки сразимся...
— Ладно... — согласился Шелехов. — Разрешите супруге звякнуть, предупредить, что живой и здоровый... А то с утра на службе...
— Звони... Дежурил, что ли, сегодня?
Шелехов прошел к журнальному столику, на котором стоял заслуженный телефонный аппарат из толстой, тяжелой пластмассы черного цвета, расположился в кресле и, набирая номер, отозвался:
— Нет... надо было маленько поработать...
— Выходные нужно дома проводить, в кругу семьи, — наставительно покачал головой Облучков старший.
— Майора присвоили, вот и лезу из кожи вон, чтобы доверие оправдать, — отшутился Шелехов.
— Майора? — удивился Облучков — И давно?
Виктор Григорьевич задержал палец на последней цифре:
— Месяцев восемь.
— Скрытные вы... И сам не похвастал, и Женька хоть бы словом обмолвился, — с легкой обидой сказал старик, задетый не столько тем, что от него скрыли новое звание, сколько тем, что в Министерстве внутренних дел так несерьезно подходят к присвоению званий. По его мнению, приятель сына явно еще не дорос до майора.
— Не скрытные, а скромные, — улыбнулся Шелехов.
С женой он разговаривал негромко, чтобы Облучков-старший не слышал виноватых интонаций его голоса, однако, когда трубка легла на рычаг, старик удовлетворенно проговорил:
— Всыпали?.. И поделом...
— Кажется, пронесло! — нарочито громко вздохнул Шелехов. — Уф!..
— Это только кажется, — поддел Облучков-старший. — Вот домой заявишься, посмотришь...
— А что с Женькой происходит? — сменил тему Шелехов. — Про женщину какую-то говорил...
— Жениться собрался, — как бы между прочим ответил Облучков-старший.
Шелехов раскрыл рот:
— Жениться?!.. Сказал вам об этом?
— А то я не вижу, — усмехнулся старик и не без гордости объяснил: — Порода у нас, Облучковых, такая, решительная. Если надумаем, на лице написано. И промедления не любим. Отец мой на второй день знакомства с матерью моей расписался. И я тоже, только-только демобилизовался, приехал из Австрии, а тут мать Женькина. Тянуть не стал. Через неделю сошлись, в загсы тогда не шибко ходили... Вот так-то, Виктор... И сын в меня — решительный.
— Да-а... — только и протянул Шелехов.
Старик спохватился:
— Баснями тебя кормлю, а ты, поди, голодный!
— От пары бутербродов не откажусь...
Звук отпираемой двери послышался, когда бутерброды уже были съедены, чай выпит, и Шелехов засобирался домой.
— Витька, прости! — вбегая в комнату, воскликнул Евгений Юрьевич. — Совсем из головы вылетело!
— Прощу, если на свадьбу пригласишь, — снисходительно отозвался Шелехов.
— На какую свадьбу? — осторожно полюбопытствовал Облучков.
При расставании с Раечкой ему действительно пришла в голову отчаянная мысль сделать ей предложение, но он поспешил отогнать ее, хотя уже успел представить собственную свадьбу. Теперь он смотрел на приятеля с подозрением, словно пытаясь угадать, не обладает ли тот способностью читать мысли на расстоянии.
Отец подмигнул Шелехову:
— Ладно, не смущай парня...
— Вы что, сговорились?! — возмутился Евгений Юрьевич.
Шелехов примирительно сказал:
— Ты обещал написать...
— Конечно, конечно, — радуясь перемене темы, шагнул к письменному столу Евгений Юрьевич, взял несколько исписанных мелким почерком листков, протянул другу: — Целое сочинение...
Шелехов принялся читать. Читал быстро, перескакивая с одной строчки на другую, а отложив листы, удовлетворенно улыбнулся:
— Ну, спасибо, Женька... Читается, как отчет... Все по полочкам разложено, все четко и ясно...
— Зря учили, что ли? — с напыщенной физиономией проговорил Облучков, но долго не смог удержать на ней это не свойственное ему выражение: — И еще сказалась моя природная методичность...
— Хвастун, — улыбнулся Шелехов, потом задумчиво произнес: — Ты, можно сказать, спас тем двум типам жизнь.
— Кому, кому?
— Курашову и Стасику... — пояснил Шелехов. — В аэропорту на стоянке их ждала машина с выведенными из строя тормозами и рулевой колонкой. Турсунов позаботился, рассчитывая, что они где-нибудь
