Всматриваясь в пропасть - Евгения Михайлова

призналась она Алексею, – но сама дико волнуюсь. Иннес говорит, у них будет не меньше тридцати детей. Наверное, все такие – от крутых родителей. Понятия не имею, что подарить Диме. И жутко боюсь разоблачения. Вдруг они все поймут, что я никакая не мама, а самозванка.

– Прекрати выстраивать проблемы. Подарок мы вместе купим, разоблачать тебя там никому не надо. А Ваня в любом количестве детей не потеряется и даже выделится, раз к нему такое особое отношение. Он необычный мальчик, я это понял по тому, как на него смотрят люди во время наших прогулок.

– Это так. – Ира всегда расцветала, когда хвалили Ванюшку. – Но волноваться я буду.

– Хорошо, что ты начала с Вани, я как раз ехал сюда и хотел тебе сказать. Мы можем лезть из кожи, чтобы помочь Валентине, стараться, чтобы Ваня чувствовал себя любимым и счастливым. Но настоящей защиты у них обоих не может быть, пока у него не будет полной семьи – со своими мамой и папой. Как у Димы, сына большого начальника.

– Ты о чем? – тревожно спросила Ирина.

– У меня для тебя сообщение. Скрывал раньше, потому что боялся, что не справлюсь. Сегодня мы с Аленой развелись. По обоюдному согласию в загсе. Решили, что я пока не стану выписываться из квартиры. Ира, ты же понимаешь, что я не оставлю Алену, пока она не поднимется на ноги. Как она останется одна в инвалидном кресле… Брат в тюрьме.

– Это я как раз понимаю, мне другое не ясно: а что за спешка с разводом? Какой в нем смысл? Это может только замедлить ее выздоровление. Она будет чувствовать себя брошенной, а мы все равно не сможем быть вместе.

– Да, с этим придется подождать. Я скажу больше, ты можешь сделать свои выводы. Я никогда не брошу Алену совсем. У нее не просто никого больше нет, но уже, наверное, никто и не появится. Она не совсем обычный человек. Конечно, не самая умная, с упрощенным видением жизни и всего, что в ней может происходить. Но у такой простоты есть невероятная оборотная сторона. Алена не принимает никакой лжи и коварства. Она сдала брата, которого очень любит, правосудию, потому что скрывать его преступление – это неправильно.

– Меня потряс ее поступок, – призналась Ирина. – Его безумную идею даже разбирать не в состоянии. Но как он мог настолько не понимать свою сестру, чтобы полностью ей открыться уже после всего. Можно было что-то придумать, наверное. Какое-то липовое наследство…

– Я как раз это очень понимаю: имел возможность наблюдать обоих. Алена для брата главный человек, ее счастье – считай, богатство, – его единственная мечта. Он был с детства для младшей сестры и матерью, и отцом. Они бедствовали, мыкали свою ненужность всему свету. Он для нее был главным авторитетом, никогда не сомневался в этом. Он не хотел, чтобы между ними был обман, он был так уверен, что они во всем единомышленники. И время для признания так умело выбрал: собрал улики моей неверности, что для Алены – самое большое несчастье и предательство. Там, у дома, перед тем, как его увели, он сказал мне, что все сделал по справедливости, но она не сумела понять, потому что так и не стала взрослой. На самом деле Алена как человек давно выросла из зависимости от него. Вот чего он не понял. И главное: у Алены давно есть лишь один авторитет – она сама.

– Трагическое преступление. Представляю, как Алене тяжело. Спрошу совсем просто. Если ничего не изменится для нас, зачем был этот развод?

– А я думал, что ты самая умная. Мы завтра несем с тобой заявление. Мы женимся. Нам надо быть в законном браке, пока будем добиваться усыновления Вани. Валентина останется его бабушкой. У нашего мальчика будет правильная семья, к которой никто не посмеет придраться. Я уже присматриваю большую квартиру для нас четверых. Ищу в том районе, где мы сейчас живем с Аленой. Ты только не думай, что наш брак будет хоть в какой-то степени фиктивным. Нет, я делаю все, чтобы Алену поставили на ноги. Мы непременно будем с тобой и Ваней жить вместе. Я неправильно сказал: не я ее не оставлю. Мы с тобой ее не оставим. Почему ты молчишь?

– Потому что я боюсь перемен. Любых. Я та черепаха, которой нужен ее панцирь, под ним ей легче убеждать себя, что все в порядке. Что так будет всегда. Нам сейчас трудно, но мне хорошо. Никогда в жизни мне не было так хорошо. И мне страшно, что это можно только испортить. Я не верю, что бывает еще лучше. Не для меня. Я знаю, как можно поскользнуться на льду и улететь в пропасть. Тебе кажется, это очень глупо?

– Мне кажется, что никто так верно, как ты, не воспринимает жизнь и людей вокруг. Ты живешь, рассматривая пропасть. Ты постоянно ищешь и находишь приметы беды и опасности, которые тебе знакомы как никому, и бросаешься спасать тех, кого ты любишь. Счастлив тот, кто узнал тебя. Счастлив я. Счастлив наш милый малыш. Он окончательно связал нас друг с другом накрепко, навсегда. Так пойдем завтра жениться?

– Спрашиваешь. Слушай, Леша, отпусти меня сейчас домой одну. Мне нужно тихо, спокойно и уютно поплакать. Я все же первый раз в жизни невеста. А у меня уже такое приданое, как прекрасный сын. И все это ты. Я пореву и буду вспоминать тот вечер, когда ты поднял меня из-под своих ног. Можно я все расскажу Марине?

– Конечно. Пусть пойдет с нами, у нее здорово получается всех строить. Ну на всякий случай.

Марина немного помолчала, когда Ира по телефону сообщила ей новость. Потом сказала:

– Ты права в том, что будет сложнее, чем сейчас. Он прав в том, что ты живешь, рассматривая пропасть. Но это и есть та причина, по которой люди рядом с тобой так уверенно ловят солнечные лучи и удачу. Они побеждают опасности, строят будущее. Ты делаешь за нас всех самую тяжелую работу. Ты – охранник пропасти. Потому ты все время боишься и плачешь без причины. Тебе нельзя от пропасти далеко отползти. Поздравляю тебя, моя дорогая. Конечно, мы с Григором пойдем с вами. И да, я попрошу своего мужа, чтобы он поставил на ноги