Седьмая встреча - Хербьёрг Вассму

— На мой взгляд, коммерсант звучит нисколько не хуже. Но я подумаю над этим, — пообещал Горм.

Ревизор ткнул окрашенный никотином палец в столбики цифр и стал объяснять скрипучим, но внятным голосом. Все было оставлено в идеальном порядке, руководство выполнило свой долг, и финансовая отчетность находилась в полном соответствии с правилами и добросовестной бухгалтерской практикой.

Хенриксен считал, что положение фирмы стабильно, но о расширении речь не идет. Борьба с коммуной за участок земли еще не закончена, что привело к некоторым временным решениям относительно подсобных помещений и складов. В том числе и швейного цеха. Оптовая торговля терпит убытки из-за того, что многие клиенты фирмы разорились и сверили свою деятельность. Окупаемость снизилась, но не сильно. В последние два года многое было возложено на младших руководителей, которые недостаточно серьезно отнеслись к доверенному им делу.

Это не было сказано прямо, но у Горма появилось чувство, будто ему дают понять, что отцу все надоело. Два-три раза заведующий магазином Хауган употребил выражение: «Если бы мне было позволено, то я сказал бы…»

— Но все можно улучшить! — прибавил он с достойным рвением.

Присутствующие переглянулись, потом посмотрели на Горма и дружно закивали головами.

— Конечно, можно! Такая старая и солидная фирма.

— Где наше самое слабое место? — спросил Горм.

Они еще раз обменялись взглядами. Хенриксен кашлянул и поднял брови под блестящей лысиной.

— Опт и реклама, — сказал Хауган. — Двое из троих продавцов не справляются с документацией, таково мое мнение.

— Почему это происходит?

Члены правления переглянулись.

— Гранде никогда не увольнял пожилых людей, — усмехнулся Хенриксен.

— Тогда мы возьмем дополнительно человека, который будет вести документацию, и пошлем его к нашим главным клиентам.

— А это значит, что к штату добавится еще одна единица, — заметил Хенриксен. У него непроизвольно тряслась нижняя челюсть, он был похож на добродушного моржа.

— Это деталь, которую мы со временем решим, — примирительно сказал Хауган. — Младшему, я хотел сказать господину Гранде, надо еще во многое вникнуть. Мы все будем поддерживать его и помогать ему. Вы согласны?

Конечно, согласны. Хриплый, но растроганный хор голосов зазвучал над столом.

Горм испытал облегчение. Почему он думал, что служащие отца такие же, как сам отец? Он бросил взгляд на свои брюки и пиджак, приобретенные, когда он еще учился в Бергене, и откинулся на спинку стула.

— Я начну с того, что приобрету себе новый костюм, чтобы вам не было стыдно за меня, — сказал он и по очереди посмотрел каждому в глаза.

Тихий смешок — как-никак, а у них был траур — вырвался у Хаугана и пополз вдоль стола.

Эдель собралась уезжать в Осло, Марианна в Трондхейм. Из-за своей загруженности в конторе Горм почти не видел их, пока не оказался с ними в новом отцовском «вольво» по дороге в аэропорт.

— Чья это машина, твоя или мамина? — спросила Эдель с заднего сиденья.

— Не помню. Но если она принадлежит мне, можешь считать ее своей.

— Не говори глупостей!

— Все в порядке. Если у тебя есть замечания по наследству, выкладывай, не стесняйся. — Он быстро повернулся к ней.

— Это не так просто. Со временем станет проще.

— Мне остается только радоваться, что у меня нет водительских прав, — со вздохом заметила Марианна.

Марианна боялась самолетов. Ее сразу же начинает тошнить, сказала она. Они стояли в зале ожидания. Вид у нее был растерянный.

— Еще не поздно, ты можешь передумать и поехать пароходом, — предложил Горм.

— Из огня да в полымя, — криво усмехнулась Марианна.

Горм оставался с ними до самого отлета. Он вдруг понял, страшится возвращения домой.

Горм с головой погрузился в дела фирмы. Свои желтые блокноты он взял в контору и запер их в ящик. Но больше не писал.

Опасаясь клаустрофобии, он велел переделать чертежи новых этажей. Ему хотелось построить наверху большую квартиру.

Вечерами, проходя по пустым помещениям, он испытывал даже некоторое удовлетворение. Он вообразил себе, что еще два этажа помогут ему почувствовать себя окончательно свободным. Это будет все равно что стоять на мостике большого судна, которое команда покидает каждый вечер. Один с прямым курсом под звездами.

Он думал, что руководить предприятием гораздо труднее, но на деле оказалось, что все служащие сами прекрасно знают свои обязанности. Принимать решения было труднее. Например, архитектор разозлился, что Горм в последнюю минуту внес в чертежи изменения. Или еще: пришлось расстаться с одним поставщиком. Каждый день ему приходилось преодолевать новый подъем.

К своему удивлению, Горм заметил, что его завораживает строение иерархии и уязвимость системы. Когда-то он думал, что это смертельно скучно. Почему ему так казалось? Не потому ли, что у отца, когда он возвращался домой, на лице была написана скука?

7 июня Горм, вернувшись после совещания в банке, узнал от фрекен Ингебриктсен, что ему дважды звонили по телефону. Один звонок был от его зятя, мужа Марианны, сообщившего, что Марианна родила здоровенького мальчика.

— Пошлите ей цветы. Розы! Поздравляем от всего сердца. Напишите, что я позвоню ей, когда она вернется из больницы домой. А другой звонок?

— Звонивший назвался Турстейном. Его номер записан в блокноте.

Горму было приятно услышать голос Турстейна. Он работает в банке в Бергене, но работа ему не нравится. Узнал, что Горм вернулся домой в связи с несчастным случаем в семье, как он скромно назвал смерть отца. Спрашивает, не могут ли они встретиться, пока он в городе.

Они пошли в ресторан, поужинали и выпили. Много смеялись. Горм уже не помнил, когда он смеялся в последний раз. Должно быть, с телеграфисткой Гюнн.

Далеко за полночь они сидели в салоне рядом с кабинетом отца, положив ноги на стол среди пустых бутылок и полных пепельниц.

Горм узнал, что Турстейн встретил замечательную женщину, когда приезжал домой в последний раз. Она школьная учительница, и ее зовут Турид. Именно из-за нее ему хотелось бы найти работу в родном городе.

— Начни у «Гранде», — сказал Горм и взмахнул рукой, так что с сигары посыпался пепел.

— Перестань болтать.

— Я серьезно. Нам уже давно требуется новый начальник оптового отдела. Я поговорю с правлением. Но решает всё мое слово.

— А тот, кто там работает сейчас?

— Переведем на другую работу, устроим так или иначе. Я хочу, чтобы ты работал у нас. А то у нас одни старики, — пробормотал он. — Если они упрутся, я возьму тебя в придачу. А уж ты постараешься стать незаменимым.

— Черт подери, а море пошло тебе на пользу! Какое жалованье ты мне положишь?

— А сколько ты получаешь сейчас?

Турстейн сказал, и Горм высокомерно засмеялся.

— Я буду платить больше. Больше. Начинай с завтрашнего дня.

Когда в восемь часов фрекен Ингебриктсен пришла на работу, дверь в кабинет была, конечно, закрыта, но Горм понимал, что она не могла не слышать их громкого смеха и не заметить спертого воздуха в помещении конторы.

Немного погодя она постучала и сказала, что пришла почта.

— Фрекен Ингебриктсен, дорогая, не могли бы вы накормить нас? Может, принесете нам глазунью? По три яйца на каждого.

— Господин Гранде обычно заказывал холодный бифштекс, свеклу и картофельный салат из «Гранда», — сказала она.

— Вы хотите сказать, что он ел по утрам холодный бифштекс? Здесь, в конторе?

— Да, если у него было ночное заседание, — сказала она, стараясь соблюдать дистанцию.

Они громко захохотали.

Когда она ушла, Турстейн покачал головой:

— Должен сказать, ты стал законченным коммерсантом. Все-таки море пошло тебе на пользу.

— Ничего ты не понимаешь! Я просто ломаю комедию ради тебя. Неужели не ясно? — Горм засмеялся и отхлебнул принесенного им кофе.

В августе Турстейн устроил у себя вечеринку. Он занимал цокольный этаж в стандартном доме своих родителей. Гости высыпали на просторную веранду, праздник уже достиг своего апогея.

— Черт, что за погода! Солнце и комары! И двенадцать градусов даже вечером! — крикнул Турстейн и помахал Горму гитарой.

Турид взяла со складного столика бокал и протянула его Горму. Она была подругой Турстейна и сообщила Горму, что играет в гандбол. Икры у нее были полные и сильные. Швы на чулках немного сбились. У нее были длинные лунного цвета волосы, и Горму она показалась занятной.

Закатав рукава, Турстейн весь вечер играл на гитаре. Он знал, что Горм поставил в известность правление, что хочет взять своего товарища по Высшему торговому училищу в оптовый отдел фирмы. Горм говорил тоном отца. Никто не возражал, хотя в штате стало на одного человека больше чем нужно.