Ларец Самозванца - Денис Субботин

-Кто хочет пряник? – раздался внезапно рядом голос Прокопа. – Большой, красивый... Настоящий московский пряник!

-Я... – несмело ответил один из мальчишек, самый старший.

-Держи! – и Прокоп протянул ему небольшой, крепкий, как камень, но настоящий пряник. – Только смотри, не забудь своим друганам дать!

-Это мои братики! – уже смелее ответил малыш, вцепившись в пряник намертво. – Поделюсь, конечно... А вы кто, дяденьки?

-Мы-то? – удивился Прокоп. – Разве ты не видишь? Мы – воины! Государевы люди Московские! Разве здесь бывают другие?

-Бывают! – подтвердил второй малыш, ещё не всегда выговаривавший букву «р». – Но они злые и пряниками не делятся!

-А сейчас злых дядек в деревне нет? – коварно спросил Кирилл.

Опасливо покосившись на него – ведь пряник Кирилл не давал, малыши почти одновременно замотали головами. Нет, мол, нету!

-И добрых – нет? – уточнил Кирилл.

-Нет! – совсем расхрабрившись, сказал старший малыш. – А это у тебя – ружьё?

Покосившись на пистоль, в который почти уткнулся палец мальчика, Кирилл коротко кивнул:

-Ружьё!

-И ты можешь убить из него злых дядь?

-Могу...

-А они нашу сестрёнку увели! – пожаловался второй малыш. – Мама говорит, что теперь она... Ой!

Старший брат не позволил малышу разболтаться, довольно сильно двинув в бок. Впрочем, главное они уже сказали.

-Прокоп! – негромко сказал Кирилл. – У нас вроде оставалось ещё четверть головы сахара?

-Ну... – нехотя ответил Прокоп.

-Отломи три куска.

-Ладно...

Малышей ссадили обратно на землю и – к их вящей радости – наградили каждого куском крепкого, сладкого сокровища в детский кулак размером. После чего сотня поспешила дальше в село, а малыши, вгрызшись в сахар, пошли себе дальше, в лес. Грибы ждали их...

В деревне же началась паника. Здесь почти любой чужак казался врагом, а уж чужак с оружием другом быть не мог. Местный староста, бледный, худой старик с маленькими поросячьими глазами, близко посаженными по обе стороны от длинного носа, вышел им навстречу с явной неохотой, постоянно оглядываясь назад.

-Здрав буди, старче! – коротко приветствовал его Кирилл. – Мы – Государевы люди, едем по важному делу. Нам бы отдохнуть... Найдётся у вас прокорм для сотни воинов, десяти дюжин коней и хоть какой-нибудь знахарь? У нас есть раненные, которым срочно нужна помощь!

-Места-то для вас хватит! – промычал староста. – Отчего ж нет... И знахарка есть – Бабка Фёкла. Я покажу. А вот прокорм... Не обессудь, господин, но мы – бедный народ. Столько славных воинов нам не напоить. Вот в Званице... Там да. Там и кузнец есть, и кони на продажу. Богатые!

В голосе старосты слышалась лютая ненависть и столь же лютая зависть к званицким и их старосте. Не зря, наверное, и сослался на них.

-Далеко до той Званицы? – задумчиво почесав подбородок, спросил Кирилл.

-Да нет, что ты, господин! – низко кланяясь, возразил тот. – Всего-то вёрсты три! Ну, можа пять! Вам, да ещё на таких славных коняшках, часа ехать не придётся!

Кирилл оглянулся... Его воины уже спешились, и потребуется нечто большее, чем простой приказ, чтобы посадить их обратно в сёдла. Нет, пожалуй, даже и подвиг здесь не поможет. Слишком устали. Слишком давно не видели домов... Завшивели!

-Вели топить бани! – коротко сказал Кирилл, первой же фразой стирая улыбку с лица старосты. – Мы остаёмся... Я пошлю отряд в твою Званицу. Но сейчас ТЫ накормишь моих людей. И не вздумай вилять! Мы заплатим за еду, так что у тебя не должно быть поводов жаловаться... Зато если пожалуется кто-то из моих людей...

Многозначительная пауза Кирилла заставила старосту побледнеть ещё больше. Клочковатая бородка затряслась.

-Я... Я всё сделаю! – заверил староста.

-Пусть кто-нибудь укажет нам знахарку! – сухо велел сотник. – Быстро!

-Акулька, веди господ к Фёкле! – заорал староста, вновь окунаясь в свою стихию. – Викул, двух коров гони в деревню! Быстро, быстро!

Деревня ожила... Из-за плетней, на ходу прихорашиваясь, появились молодки, и даже бабы постарше и пострашнее. Крестьяне метались довольно бестолково, но, удивляя Кирилла, дело своё делали. Восемь банек, оказавшихся в деревне на двадцать три дома, уже дымились, кипела вода, у дома старосты, самого большого в деревне, жарились на открытом огне костлявые коровы... Пожалел всё же, гадина, молодых... Ладно, с этим он потом разберётся!

5.

-Лепота! – прошептал Михайло Турчин, опираясь на сруб колодца. – Воздух свежий, бабы вполне ничего... Мясом печёным, опять же, пахнет! Остаёмся, атаман?

-Да чего ты забыл в этих болотах? – как всегда, не почуяв иронии, проворчал Дмитро. – И воздух здесь дерьмом воняет, и бабы – сплошь страхолюдины. А пахнет не мясом печёным, а костями горелыми! Ты что, разницы не чуешь!

Запорожец, ухмыльнувшись, спрятал глаза, чтобы атаман не заметил издевки в его взоре. Впрочем, Дмитр был достаточно наивен и прямодушен. Вряд ли он заметил бы что-нибудь, даже если б казак и посмотрел ему прямо в глаза.

Они постояли ещё немного, перекидываясь ничего не значащими словами. Михайла, об этом знали оба, последние дни был в ватаге. Как только они достигнут рубежа Речи Посполитой, до которого – меньше дневного перехода осталось, запорожец намеревался покинуть отряд и направиться дом – на Сечь. Удерживать его Дмитр не хотел, а попытка уговорить нарвалась на удивлённый взгляд и совершенное непонимание Михайлы... Или, он сделал вид, что не понял причин, по которым атаман не хотел его отпускать...

Внезапно, по смуглому лицу казака скользнула улыбка. Скользнула, да сразу и упряталась в смолистые чёрные усы.

-Ты чего? – однако, заметил её Дмитр.

-Да нет, ничего! – Турчин равнодушно зевнул. – Так...

Его равнодушное «так» почти заглушил скрежет дерева – кто-то побеспокоил «журавль».

Обернувшийся Дмитр с изумлением и привычным смятением обнаружил рядом с собой девицу. Может быть, она была не слишком хороша собой, на взгляд Турчина – слишком худощава, но тем не менее...

-Исполать тебе, молодец! – нежным, с приятной хрипотцой голосом сказала девица. И принялась набирать воду.

Окаменевший атаман вроде бы пробормотал что-то вроде «и ты будь здорова», но его бормотание было настолько тихим, что девица ничего не услышала. Турчин за спиной Дмитра с превеликим трудом сохранял лицо спокойным и невозмутимым.

Девица, меж тем, набрала вёдра, однако поднимать их не торопилась.

-Помог бы что ли, воин! – в её голосе слышно было некоторое изумление. – Тяжёлые вёдра-то!

Дмитр, лицо которого исказила гримаса ужаса, попятился назад. Увы, но сзади, как раз на уровне его колен, из сруба выдавалось тонкое брёвнышко. Оно ударило атамана как раз под колени и он, неловко взмахнув руками, и выбросив вперёд свои кривые ноги, кулём рухнул на спину. Гулкий удар, как показалось Торчину, разнёсся на всю улицу. Ну, а уж последовавший за ним грохот опрокинутого ударом ноги ведра слышали точно все. На другом конце улицы – у дома старосты – обернулся удивлённый сотник. Стихли разговоры. Несколько казаков, не сразу понявших, что случилось, схватились за сабли...