Клинок Гармонии (СИ) - Илья Кишин

— Не говори так, пойдем со мной, — продолжил я свои попытки завербовать в нашу компанию еще одного ренегата.

— Я не могу, мне страшно. Здесь я могу жить обычной жизнью и скрываться, а если пойду с тобой, шанс того, что меня убьют, будет еще больше, прости.

— Тогда, можно кое о чем тебя попросить?

— О чем же?

— Ты можешь поговорить с начальством о том, чтобы они снабжали нас информацией, не прошедшей через редактора и цензуру?

— Ни к чему так поступать, я займусь этим сама, — обнадежила она. — Так будет надежнее.

— Спасибо, Каори, можно обменяться с тобой контактами? У тебя же есть пейджер?

— Есть, подожди секунду.

Каори достала из кармана своего белого халата пейджер, после чего мы благополучно обменялись контактами. Стоит отметить, что современные пейджеры совсем не были похожи на довоенные: сенсорный экран вмещал в себя сообщения длинной до трех сотен символов, к тому же, вместо крепкого корпуса его защищал чехол-книжка, но свою способность крепиться на ремень устройство не утратило, некоторые такие можно было носить на руке, как часы, но не мой, потому обычно он лежал в кармане.

По Каори можно было сказать, что та уже успокоилась и взвесила все то, что сегодня произошло. Эта девушка слишком вспыльчивая, но наравне с тем очень хрупкая и беззащитная. Оставлять ее здесь совсем не хотелось, но раз она против — я не стану настаивать. Отряхнувшись от пыли из подсобки, мы вышли из помещения в слегка потрепанном виде. Я надел свои заляпанные очки, тогда Каори решила проводить меня до выхода, по дороге на нас глазели любопытные работники типографии, будто на парочку, уходящую со смены домой. Мы остановились перед комнатой с ресепшеном, когда Каори одернула меня:

— Пообещай, что наша встреча не окажется напрасной, — заявила она.

Посыл этой фразы был предельно понятен, Каори пусть и немного поверила в меня и в моих друзей, но боялась это показывать.

— Обещаю, однажды мы…

— Ну что, паренек, — прервала нас женщина с ресепшена, — получил, что хотел?

— Да, спасибо, — ответил я, немного оторопев от такого вмешательства.

— Пока, — с улыбкой сказала Каори.

— Пока, Каори, еще увидимся — аналогично ответил я.

— Обязательно увидимся.

— До свидания, — добавила толстая женщина, желая меня поскорее выпнуть.

Да уж, денек что надо. Интересно, как там дела у Юмико — ее задача казалась куда сложнее, чем моя, с которой я справился на соплях, еле избежав смерти от обычной работницы печатного цеха. Если бы не моя реакция, в могиле могли оказаться сразу два человека — никудышный Ашидо в состоянии клинической смерти на столе у короля, а также Каори, решившая, что такой исход пойдет ей на пользу. Тем не менее я доволен результатом своей вылазки, можно сказать, что задание завершено успешно, пусть и с некоторыми отклонениями от изначального плана. Придерживаясь того, на чем настояла Амелия, я тихо и без лишнего шума покидаю здание и направляюсь в сторону дома. Идя по дороге, я задумался о том, что было в моей голове в начале дня — неужели Ринна осталась в одиночестве, только потому что поступала правильно? Почему никого не оказалось на ее стороне, когда она добивалась правды и справедливости? Где же был я, когда так был ей нужен? Ах, да… тогда я еще не мог ей помочь, ведь сам сбежал лишь за какие-то ничтожные несколько дней до событий «Геномного инцидента».

— Ты слишком много винишь себя, Ашидо, — подумал я вслух.

Когда миновало уже приличное расстояние, позади послышался громкий хлопок — это был взрыв. Я обернулся, не понимая, откуда донесся этот звук, пока не увидел в небе черный смок. Недолго думая, я бросился к источнику по той же самой дороге. Не знаю почему, но мне было страшно: чем ближе я становился к типографии, тем больше не хотел верить в то, что черный дым вылит именно оттуда. Все мои надежды на благоприятный исход оказались тщетны — приблизившись к типографии, я столкнулся с обеспокоенной толпой, наблюдающей за тем, как горит здание, по которому я бродил еще десять минут назад. Глазами я пытался найти в толпе Каори, но никак не выходило.

— Что здесь случилось? — спросил я, приблизившись к одной из женщин.

— Эта девка Каори… Из-за этой крысы вся типография пылает! От этих ублюдков, как их там… одни беды! — ответила женщина, заливаясь слезами.

Я стоял в ошеломлении, не зная, что подумать. Все еще стараясь найти в толпе Каори, мой взгляд зацепили люди в гвардейской форме и полном обмундировании, скрывающие свои лица за масками. Что здесь делает гвардия, почему типография горит? С каждой секундой во мне нарастало чувство тревожности, я чувствовал, как трясутся мои руки, не столько от того, что я нахожусь в такой непосредственной близости к солдатам, сколько от осознания, что из-за меня Каори попала в беду, а вместе с ней и все работники типографии — и все это на моей совести. По телу пробежал холод, ужас в моих глазах невозможно было описать, когда несколько гвардейцев на носилках начали выносить тела. Один за другим трупы мелькали в глазах, всех этих людей складывали в одно место перед входом в непосредственной близости друг от друга. Я до последнего верил и надеялся, но то, что я вскоре увидел, не оставило никакой надежды на менее неблагоприятный исход — последней из здания вынесли девушку, ее рука безжизненно свисала с носилок, по белоснежной коже тек ручей крови, капая на землю, а уже знакомые волосы сигнализировали о том, что я опоздал. Между двух бесчувственных гвардейцев находилась Каори, которую так неохотно покинула жизнь. Я еще помню, как она кричала о своем желании жить, когда ее горло сжимало острие моей спицы, а сейчас я смотрю на ее мертвое тело со стороны, скованный страхом и ненавистью ко всему миру. Чем эта девушка заслужила своей участи, неужели ее смерть стоила того? А смерть других людей, которые не были ренегатами, чем они ее заслужили? Чем больше я смотрел, тем больше впадал в панику от ощущения своей слабости, от которого только-только избавился. Если бы она пошла со мной, осталась бы в живых, так почему же я не смог ее уговорить? Что со мной не так? В этот момент кто-то положил руку мне на плечо, я замер, не в состоянии что-либо сделать, меня будто парализовало: тело не двигалось, единственное, что я чувствовал в этот момент