Невозможная принцесса - Ольга Олеговна Пашнина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Эй, ты мешаешь брату работать! – возмутилась я. – Нельзя менять натуру, пока ее рисуют.
- Ничего, - рассеянно отозвался Дарий, - я лишь набрасываю эскиз. Можете хоть с ног до головы измазать друг друга краской, только не двигайся еще несколько минут…
Дэваль воспринял это как призыв к действию и снова мазнул по мне краской. Его не интересовала ткань, он касался только обнаженной кожи.
Я почувствовала запах масла совсем рядом. Ощутила мягкую щетину кисти на шее и щеке. Краска ложилась теплыми мазками, но почему-то я почувствовала, как на коже появились мурашки. Когда Дэваль провел кистью за ухом, я не выдержала и дернулась, и Дар тут же зашипел.
- Минута!
Самая длинная минута в моей жизни.
Я не могла поднять голову, чтобы посмотреть на Дэваля, но чувствовала его внимательный взгляд каждой клеточкой. Его холод контрастировал с теплом краски, длинными, бесконечно длинными, мазками ложащейся на кожу. На ключицу, в вырезе рубашки. Вдоль вены на шее, к точке, где пульс бился сильнее, чем стоило. К самому кончику губ…
- Все! Можешь шевелиться, мне нужно, чтобы эскиз постоял денек-другой прежде, чем я начну накладывать цвет.
Я вскочила, а Дэваль остранился, убирая кисть на полку повыше, чтобы я не достала. Но зачем мне кисть, если есть руки? Пальцами я смазала часть краски со щеки и потянулась к его лицу. Дэваль не шелохнулся, в голубых, вновь ставших темными, как штормовой океан, глазах зажглись искорки интереса.
И в этот же момент, когда я почти коснулась его щеки, в мастерскую явился Самаэль.
При виде нас он выругался и сложил на груди руки.
- Вы что, издеваетесь надо мной?! – мрачно поинтересовался он. – Аида!
- Что? – буркнула я. – Это вопрос справедливости!
- Аида… - В голосе Самаэля прозвучало предупреждение. – Что я тебе говорил?
- Эй! Ты же видишь, что это ответ!
- Я вижу, что вы оба снова наплевали на мои просьбы.
- Один раз.
- Нет!
- Один! Это справедливо!
- И потом ты уйдешь к себе?
- Да и даже запру дверь.
- Один раз.
Я с наслаждением вытерла пальцы о щеку Дэваля, отстраненно удивившись тому, какая горячая у нее кожа. Казалось, густая краска плавилась на ней от моего прикосновения.
Дэваль так и стоял, словно оцепеневший, лишь усмехнулся уголком губ, как будто нашел забавным раздражение Самаэля. Ну а я хоть и не почувствовала себя отмщенной, но сдержала слово и, махнув напоследок Дару, вышла следом за Самаэлем лишь на секунду замешкавшись: хотела взглянуть на братьев рядом друг с другом.
Удивительно, какие они разные, но в то же время похожие друг на друга. У Дара и Дэваля невероятные голубые глаза, какого-то колдовского оттенка моря в солнечный день. У Самаэля карие, темные. Все трое брюнеты, но Дэваль жгучий, как уголь, а Самаэль и Дар ближе к горькому шоколаду. Самаэль – широкоплечий и тренированный, но ему не хватает грациозности Дэваля. А вот Дар ну прямо классический мальчик-художник, худой и отстраненный.
Но все же в них угадывалось неуловимое сходство. В том, что эти трое братья, не могло быть сомнений.
- Знаешь, поселить тебя здесь – самая плохая идея Вельзевула за последние… все время вообще. Ужасная идея. Самая плохая.
- Расслабься, - рассмеялась я. – Ничего не случилось. Дарий меня рисовал. Дэваль пришел за какой-то картой и решил поотвлекать брата, ну и побесить меня. А я, заметь, ни с кем не подралась, не поскандалила, не испортила ничью собственность.
- Зато вымазалась в краске.
- Это не я, а твой брат решил потренироваться на живом холсте.
- Что-то не вижу, чтобы холст сопротивлялся.
- Ты что, - я с подозрением прищурилась, - разочарован, что не случилось битвы на кисточках?
- Нет, просто пытаюсь понять твою логику. Вчера ты кинулась в драку, а сегодня обошлась малой кровью. Хотелось бы думать, что подействовало воспитание. Но я же не настолько наивен.
- Все просто, - улыбнулась я.
Мы остановились у двери моей спальни.
- Твой брат не оскорблял меня, не лез в мою личную жизнь и не пытался продемонстрировать собственное превосходство… почти. Видишь? Это просто. Меня не трогаешь – я не трогаю в ответ. Донеси до него эту простую истину, и я сделаю для тебя кубок «Лучший брат мира мертвых».
Самаэль только хмыкнул и подтолкнул меня к двери. Как и обещала, я заперла замок, а затем отправилась в ванную, смывать краску. Хотелось верить, здесь для этого не требовался растворитель. А то насчет драки я могу и передумать…
9.4
Горгульи нехотя, словно Самаэль потревожил их сон, расступились. Забавные древние создания. Ему никогда не удавалось с ними договориться.
Аиду они обожают. Иногда он наблюдает за ней из окна. И видит, как каменные изваяния буквально дрожат при виде нее.
В это время колледж пуст и тих. В окна льется лунный свет, пропущенный через разноцветные витражи.
Зачем он здесь? Действительно хочет решить проблему, на которую не хватило времени днем или просто сбежал под благовидным предлогом?
И если сбежал, то от чего: сходящей с ума от ревности жены или чтобы не видеть и не вспоминать увиденное. Следы краски на ее светлой коже, то, как они друг на друга смотрели, замершие в миллиметре от его щеки кончики пальцев и тяжело вздымающуюся в ожидании прикосновения грудь брата.
Что они, черт возьми, творят? В какой момент их обоюдная ненависть трансформировалось в нечто иное, балансирующее на грани допустимого. И что с этим делать, потому что Дэваль лишь играет в игру, злит отца, причиняет себе боль, чтобы не чувствовать обиду. Но для Аиды все может стать серьезным.
Отец должен ей рассказать. Пока они с Дэвалем не натворили дел, пока он не уничтожил ее, Аида должна узнать о своем происхождении.
Увы, но решать не ему.
- Самаэль, мой темный друг, - раздался веселый голос, в абсолютной тишине прозвучавший неестественно громко, - чем обязан в такое время? Не спится? Второе дыхание в браке или молодая любовница не дает покоя?
Ридж, как всегда с иголочки, вышел в коридор.
- У тебя все мысли в одном месте
