Забвение - Бекка Фитцпатрик

Я не знала, куда подевался Патч; он как будто почувствовал Хэнка буквально за секунду до того, как тот повернул ручку двери. За мгновение до того, как его могли обнаружить.

– Убирайтесь отсюда! – я вскочила с постели. – Я ничего не могу поделать с тем, что мама дала вам ключ от нашего дома, но здесь я устанавливаю границы! Никогда больше не входите в мою комнату!

Его глаза сканировали раскрытые дверцы шкафа.

– Мне показалось, я что-то слышал.

– Вам показалось и что?! Я живой человек, дышу, и шуметь тоже вполне могу! Вот как сейчас, например!

И я с треском захлопнула дверь прямо перед его носом и прислонилась к ней спиной. Пульс у меня был бешеный. Я слышала, как Хэнк там, за дверью, стоит, выжидает, вероятно пытаясь все-таки определить, что же заставило его подняться с обыском в мою комнату.

Наконец он пошел прочь по коридору. Он напугал меня до слез. Я поспешно смахнула их с глаз, прокручивая в мозгу каждое его слово, выражение его лица, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку, чтобы выяснить, знает ли он, что в моей комнате был Патч.

Я подождала пять долгих невыносимых минут и открыла дверь. Коридор был пуст. Я вернулась в комнату.

– Патч?! – шепнула я еле слышно.

Но я осталась в одиночестве.

Снова я увидела Патча, только когда опять уснула.

Во сне я продиралась через заросли дикой травы, которая цеплялась за мои ноги. Впереди показалось сухое дерево, скрюченное и печальное. Патч стоял, прислонившись к нему, руки в карманах. Он был с головы до ног одет в черное, и это создавало резкий контраст со сливочно-белым полем.

Я бросилась к нему и оставшуюся часть пути бежала. Он накинул нам обоим на плечи свою кожаную куртку больше для того, чтобы обозначить нашу близость, а не для того, чтобы согреться.

– Я хочу остаться с тобой сегодня ночью, – сказала я. – Мне страшно, я боюсь, что Хэнк что-то задумал.

– Я не спущу с тебя глаз, Ангел, и с него тоже, – в его голосе прозвучали почти собственнические нотки.

– Думаешь, он понял, что ты был в моей комнате?

Патч едва слышно вздохнул:

– Одно точно: он почувствовал что-то. И это взволновало его настолько, что он поднялся наверх, чтобы выяснить, что это. Я начинаю думать, уж не сильнее ли он на самом деле, чем я предполагал. Его люди очень хорошо организованы и вышколены. Он удерживает в плену архангела. И он способен почувствовать меня за несколько комнат от себя. Единственное разумное объяснение всему этому, которое приходит в голову, – это дьявольская сила. Он нашел способ управлять ею либо заключил сделку. В любом случае он явно привлек силы ада.

Я вздрогнула:

– Ты меня пугаешь. Тогда, в «Кровавой Мэри «два нефилима, которые преследовали меня, тоже упоминали о дьявольской силе. Но они говорили, будто Хэнк считает ее мифом.

– Возможно, Хэнк просто не хочет, чтобы кто-нибудь догадался о его замыслах. Дьявольская сила могла бы объяснить, почему он вдруг решил, что сможет в этот Хешван свергнуть падших ангелов. Я не эксперт в дьявольской силе, но вполне допускаю, что с такой помощью можно нарушить клятву, даже клятву, принесенную в присутствии высших сил. Может быть, Хэнк даже рассчитывает с ее помощью разрушить тысячи и тысячи клятв, данных нефилимами на протяжении многих веков.

– Другими словами, ты не считаешь дьявольскую силу мифом?

– Я был раньше архангелом, – напомнил Патч. – В мою юрисдикцию это не входило, но я знаю точно, что она существует. Мы все это знаем. Она зародилась в аду, и большая часть из того, что мы о ней знаем, – домыслы и слухи. За пределами ада дьявольская сила вне закона, и архангелы должны строго за этим следить.

Теперь в его голосе звучали разочарование и печаль.

– Но, может быть, они не знают. Может быть, Хэнк нашел какой-то хитрый способ скрыть это от них. Или, может быть, он ее использует в таких малых дозах, что они просто пока не засекли его.

– Замечательная мысль, – произнес Патч с коротким, невеселым смешком. – А ведь он даже может с помощью дьявольской силы менять молекулы в воздухе местами; и это в некотором роде объясняет, почему мне так сложно следить за ним. Я ведь все это время шпионил за ним, чтобы узнать, как он использует ту информацию, которой я его кормлю. Это было непросто, он двигается словно призрак! Не оставляет следов. А еще он может с помощью этой силы изменять саму материю… Да, совершенно непонятно, как давно он ее использует и насколько хорошо ею владеет.

Мы молчали, раздумывая обо всем этом.

Изменять саму материю? Если Хэнк был способен изменить основные составляющие нашего мира, то есть ли предел его возможностям?

Через некоторое время Патч полез за воротник рубашки и снял с шеи гладкую мужскую цепочку. Она была сплетена из звеньев чистого серебра и слегка потускнела от времени.

– Прошлым летом я дал тебе мое ожерелье архангела. Ты мне его вернула назад, но теперь я хочу, чтобы ты взяла его снова. Для меня оно больше не работает. Но тебе может пригодиться.

– Но Хэнк готов на все, чтобы получить твое ожерелье! – возразила я, отталкивая его руку. – Оставь его у себя. Тебе нужно его спрятать. Мы не можем позволить Хэнку найти его!

– Если он наденет мое ожерелье на архангела, она будет вынуждена сказать ему правду. Она выдаст истину в чистом виде и без ограничений. В этом ты права. Но ожерелье также запишет информацию об этом событии, причем навсегда. Рано или поздно Хэнк найдет чье-нибудь ожерелье. Так лучше пусть ему достанется мое, чем раздобудет чье-нибудь еще.

– Запишет информацию о событии?

– Я хочу, чтобы это ожерелье попало к Марси, – инструктировал меня Патч, застегивая цепочку у меня на шее. – Все должно быть неочевидно. Она должна думать, что украла его у тебя. Хэнк будет ее допрашивать, и она должна свято верить, что перехитрила тебя. Ты сможешь это устроить?

Я отстранилась и окинула его оценивающим взглядом:

– Что ты задумал, Патч?

Его улыбка была еле уловимой.

– Я бы не стал употреблять слово «задумал». Я бы, скорее, сравнил это с пением «Аве Мария!», когда остается всего пара секунд до взрыва.

Я тщательно обдумывала то, о чем он меня просил.

– Я могу пригласить Марси к себе домой, – сказала я наконец. – Я скажу ей, что мне нужна помощь, скажем, чтобы подобрать украшения к платью, в котором собираюсь на школьный бал. Если она действительно помогает Хэнку охотиться за этим ожерельем и если думает, что оно у меня, она обязательно воспользуется возможностью попасть ко мне в комнату. Конечно, я не в восторге, что она будет копаться в моих вещах, но да, я сделаю это, – я намеренно замолчала, а потом продолжила после паузы: – Но сначала я хочу знать точно, зачем я это делаю.

– Хэнку нужно, чтобы архангел заговорила. И нам тоже. Нам нужно, чтобы архангелы на небе узнали, что Хэнк использует дьявольскую силу. Я падший ангел, меня они слушать не станут. Но если Хэнк коснется моего ожерелья, на нем останется след. И если он действительно владеет дьявольской силой, ожерелье обязательно запишет и это. Мое слово для архангелов не значит ничего, а вот такое свидетельство значит. Так что все, что нам нужно сделать, это передать потом ожерелье им в руки.

Меня все еще грызли сомнения.

– А что, если это не сработает? Что, если Хэнк получит необходимую ему информацию, а мы не получим в результате ничего?

Он кивнул, соглашаясь:

– Ты можешь предложить другой план?

Я напряженно думала, но ничего не приходило в голову. Патч был прав. У нас не оставалось ни других вариантов, ни времени на их поиски. Не самый удачный расклад, но я была уверена, что Патчу всегда лучше всего удавались именно самые рискованные и авантюрные планы. И если уж меня угораздило вляпаться в столь грандиозную игру с огромными ставками, лучшего напарника мне не найти.

Глава 27

В пятницу вечером мама с Хэнком сидели на диване в гостиной, обнявшись, с одной миской попкорна на двоих. Я поспешно ретировалась в свою комнату, памятуя о данном Патчу обещании сохранять рядом с Хэнком видимость спокойствия.

Хэнк был невыносимо обходителен последние несколько дней: он привез маму из больницы, каждый вечер приезжал как раз к ужину и привозил с собой кучу пакетов с готовой едой, он даже почистил сточные желоба на крыше сегодня утром. Я не была совсем уж дурой и бдительности не теряла, но всю голову сломала, пытаясь разобраться в его поведении. Он что-то явно замышлял, но я совершенно не представляла, что именно.

Снизу послышался мамин смех, и это вывело меня из себя.

Я отправила эсэмэску Ви.

«Йоу!»– пришел через секунду ответ.

«У меня есть билеты на концерт «Змеевика». Пойдем?»

«На концерт кого?»

«Это новая группа, играет друг нашей семьи, – объяснила я. – Сегодня вечером его первый концерт».

«Я заеду за тобой через 20 минут».

И ровно через двадцать минут Ви разворачивалась около нашего дома. Я, намеренно стараясь создать как можно больше шума, спустилась по лестнице, от души надеясь, что этот шум поможет мне добраться до двери и не услышать при этом, как целуются мама и Хэнк. Я уже знала, что Хэнк преотвратно чмокал, целуясь.