Каир: история города - Эндрю Битти

Помимо строительства метро, Мубарак предпринял масштабную реконструкцию устаревшей городской телефонной сети. Сегодня едва ли не каждый прохожий на Талаат-Гарб разговаривает по мобильному телефону, а в 1960-е годы было практически невозможно добиться, чтобы тебе поставили стационарный телефон; работу сети, проложенной в колониальную эпоху, поддерживал один (!) инженер-британец. Реконструкции и модернизации подверглись также аэропорт, поликлиники и канализация. Последнюю также проложили в колониальную эпоху (1914) с таким расчетом, что она прослужит сорок лет. К началу 1960-х годов трубы протекали повсеместно, повреждая электрические кабели и фундаменты домов, а египетским солдатам приходилось ежедневно латать дыры и затыкать гейзеры нечистот, бившие из-под мостовых. Система попросту не справлялась с ростом городского населения: в итоге к тому времени, когда Мубарак пришел к власти, четверть горожан проживала в домах, не имевших канализации. В городе регулярно случались вспышки холеры, а рыбные угодья нильской Дельты не менее регулярно загрязнялись сбросами нечистот.

Реконструкция вылилась в грандиозный англо-американский проект, один из крупнейших городских проектов XX столетия. Согласно документации, предстояло прорыть туннель диаметром пятнадцать футов и протяженностью десять миль от Фустата к северным пригородам. В конце 1980-х годов строительство нового туннеля под Гизой позволило обнаружить ценные археологические находки, включая основание пирамиды Хуфу и дорогу, которая вела к Великой пирамиде. В 1994 году было частично раскопано древнее поселение, возникшее близ пирамид вскоре после возведения последних.

Невзирая на меры, предпринятые для обеспечения города водой и на реконструкцию канализации, положение многих горожан, прежде всего из бедных слоев, нисколько не улучшилось. Примерно треть жителей города не имеет в домах воды, поскольку эти дома невозможно подключить к водопроводу XIX столетия (его трубы, к тому же, прохудились настолько, что половина подаваемой воды вытекает). На окраинах Каира, за кольцевой автомобильной дорогой и вдали от глаз состоятельных горожан и туристов наблюдается картина, свойственная всем крупным городам в развивающихся странах. Здесь полным-полно так называемых «сквоттерских поселений», где обитают в ужасающих условиях недавние переселенцы из Дельты и нильской поймы. Старые ирригационные каналы, вдоль которых стоят убогие домишки, используются и для питья, и для того, чтобы избавляться от отходов. По счастью, в Каире эта проблема все же не так остра, как в Латинской Америке и в Азии (в некоторых индийских городах, например, в подобных условиях проживает не менее половины горожан). Но ясно, что работы у городских властей — непочатый край.

Демографический взрыв

Возникновение и развитие этих отдаленных пригородов отражает главную проблему, с которой столкнулся послевоенный Каир, — стремительный рост населения. Численность горожан удвоилась всего за двадцать лет, с 1947 по 1967 год. Насеровская политика индустриализации заставила феллахов (крестьян) переселяться в города, прежде всего в Каир; улучшение системы здравоохранения привело к снижению уровня смертности — при сохранении традиционно высокого уровня рождаемости. В итоге городское население страны становится все многочисленнее, при этом как минимум половина новых горожан не знают грамоты и не владеют какими-либо профессиями. Несмотря на противодействие консервативных мусульман, в 1960-х годах правительство объявило политику ограничения рождаемости: уже тогда стало ясно, что даже с новыми ирригационными возможностями, которые сулит Асуанская плотина, Египет не в состоянии обеспечивать питанием своих новых граждан. Что касается Каира, в нем к 1976 году проживали 18 процентов всего населения страны, а в последующее десятилетие прирост горожан составлял 200 000 человек в год.

Сегодня каждый четвертый египтянин — житель Каира, а город доминирует в стране во всех отношениях — и культурно, и интеллектуально, и экономически, и с точки зрения социальных отношений. В Каире находятся редакции газет и офисы радио- и телевизионных компаний, благодаря чему возникает порочный круг: чем больше телевидение выдает каирскую жизнь за жизнь всего Египта, чем чаще национальные газеты отрицают, что за границами города может произойти что-либо значимое, тем прочнее становится положение Каира как «египетской доминанты». В Средние века Египет стал культурным и интеллектуальным центром исламского мира благодаря мечети имама аль-Азхар. Сегодня, в нашу мирскую эпоху, египетские фильмы, египетское телевидение и египетская поп-музыка являются основой массовой культуры арабского мира. Поневоле складывается ощущение, что панарабская идеология полковника Насера воплотилась в панарабской мирской культуре, источником которой является Каир. И чем охотнее поддаются ее влиянию феллахи нильской поймы, тем более притягательным становится город для потенциальных переселенцев.

Главным следствием демографического взрыва стало строительство (с 1976 года) «новых городов» в пустыне за пределами Каира. Самые известные среди них — Город 10-го рамадана, в сорока милях от Каира по дороге в Исмаилийю, а также Садат и Город 6-го октября, еще более удаленные от столицы. Эти города отчасти сняли с Каира бремя перенаселенности. Египетские компании поощряют к переезду в эти города, предлагая налоговые льготы, однако современные производства — вовсе не промышленные левиафаны времен насеровской индустриализации, а текстильные фабрики, фармацевтические заводы и компании по переработке продовольствия.

Поэтому новые города в значительной степени представляют собой бесконечные кварталы жилых домов, образно выражаясь, лишенных сердца. Многие квартиры в них пустуют, некоторые люди приезжают сюда на работу из Каира (а ведь предполагалось обратное). Население Города 10-го рамадана — около 40 000 человек, существенно меньше, чем планировалось. Жители Каира, вовлеченные, как модно сегодня говорить, в социальную сеть, не желают перебираться в новые дома, затерянные в пустыне, подобно звездолету на чужой планете. Города-спутники, появившиеся в окрестностях кольцевой автомобильной дороги, которую построил Мубарак, более привлекательны, хотя им недостает того колорита и того единства, какое свойственно старым пригородам.

Из Африки: Нил

Каир — город ближневосточный, но также и африканский. В XIX столетии Сесил Родс (1853–1902), бывший премьер-министр Капской колонии и основатель горнодобывающей компании «Де Бирс», мечтал соединить все британские владения в Африке железной дорогой, которая начиналась бы в Кейптауне и заканчивалась бы в Каире. Мечта Родса не осуществилась, но к 1930-м годам авиакомпания «Импириал эйруэйз» начала выполнять рейсы между двумя этими городами, причем трансафриканский перелет завершался посадкой самолета-амфибии на Нил в черте Каира. Сегодня Каир по-прежнему является точкой старта (или финиша) для путешествия через континент. Недавно этот путь проделал Поль Теру, описавший свои впечатления в книге «Сафари темной звезды» (2003). Он отправился из Каира, стремясь выяснить, действительно ли «из Африки приходят только дурные вести», но больше всего времени провел в Умм ал-Дунье (матери мира), высиживая в различных посольствах в ожидании виз.

В направлении, противоположном тому, которое избрал Теру, ежегодно передвигаются свыше четверти миллиона верблюдов. Их гонят из Судана и Сомали для продажи на громадном рынке Билеш, к северу от Каира. Верблюды, как и их чернокожие суданские погонщики в тюрбанах (все — из кочевых сахарских племен), служат наглядным напоминанием о великой пустыне, на краю которой стоит Каир, и о лежащем за ней континенте. Первая часть пути до Билеша известна как «Сорокадневная дорога»: несчастным животным нужно преодолеть сотни миль пустыни до суданского города Донгола на берегу Нила. Они идут по сохранившемуся до наших дней древнему торговому пути. Из Донголы верблюдов перегоняют в Египет и продают на рынке в Дароу близ Асуана. Сотни животных погибают от истощения, уцелевших в Дароу загоняют в грузовики и везут в Билеш, деревню в плодородной местности в нескольких километрах к северу от границ Каира. Там каждую неделю проводится «фестиваль жестокости», иначе — Билешская верблюжья ярмарка.

Драма каждую пятницу разыгрывается на рынке эль-Гамаль, обнесенном изгородью пространстве, которое усыпано соломой и верблюжьим пометом; ветер подхватывает соломинки и швыряет прямо в лица собравшимся. Верблюды — сотни верблюдов — стоят на площадке или лежат на земле. Они изнурены утомительным путешествием, их шкуры покрыты царапинами, болячками и разноцветными метками, по которым владельцы отличают своих животных. И продавцы, и покупатели не стесняются пускать в ход ротанговые трости. Любая попытка убежать оборачивается ничем, поскольку за одну ногу каждый верблюд надежно привязан к специальным столбикам или к изгороди. Покупатели осматривают животных, тыкают им под ребра, разглядывают глаза и зубы. Среди покупателей и мясники, и крестьяне, которым требуются вьючные животные. (Из верблюжьего мяса делают шаурму — впрочем, чаще ее готовят из ягнятины — и бастурму, которая считается местным деликатесом). Вокруг рынка множество сараев, забитых сеном, и типичных арабских «кафе», где пьют чай и договариваются о цене на верблюдов. После завершения сделки купленных верблюдов загоняют в пикапы или в большие грузовики и увозят прочь. Водители, доставившие животных из Дароу, отсыпаются в гостиницах поблизости от рынка, а затем отправляются в обратный путь.