Без любви жить нельзя. Рассказы о святых и верующих - Наталья Горбачева

Вскоре я зашла к тетке в гости. Грустно было видеть дядю Сандро: он не узнал меня, но широко улыбнулся, как это делал всегда при встрече.

— Он живет в каком-то своем мире, — сказала она. — Слабеет, на ноги не встает. Иногда и меня не узнает, тогда не кушает, боится, может, что отравят… Не знаю, что у него в голове. У меня сплошные проблемы. Таскать его — сколько сил надо.

— Тетечка Сонечка, — я погладила ее по руке, — надо позвать священника подготовить… Соборовать…

— Это к смерти? Нет, нет, нет, — замахала она руками. — Даже не говори. Мы никогда этого не делали, обойдемся…

— Бог ждет, когда наш добрый Сандро окажется готовым к отходу в мир иной…

— Не пугай меня, — тетка поднялась со стула и пошла в другую комнату. — Покажу тебе, сколько про него писали в наших газетах. Я все это храню.

Я придвинулась к больному.

— Дядя Саша, дорогой Сандро… неужели ты меня не узнаешь, я Наташа, твоя племянница, Натацвали, помнишь, ты меня так звал?

Он некоторое время смотрел на меня внимательно, но потом опустил глаза, будто стеснялся своего беспамятства. Я обняла его, он не сопротивлялся.

Пришла тетка, стала ворошить старые газетные вырезки.

— Уверена, Бог зачтет Саше добрые дела и не пошлет в ад. Он никогда никому не делал зла, — сказала тетка.

— Но этого мало для спасения, тетечка, дорогая… Если он всю жизнь жил без Христа…

— Время было такое, ничего не поделаешь. Ты вот уже разбираешься во всем этом, а для меня — темный лес. Я вообще горжусь тобою, — улыбнулась тетка, желая закончить неприятный для нее разговор. — Вот уж прославила наш род, так прославила. У меня, между прочим, все говорят, тоже литературный талант…

— Тетечка Соня, послушайте, не об этом сейчас речь, — не поддалась я на комплименты. — Рай для Сандро закрыт, понимаете? Душа на том свете будет мучиться. Надо пособоровать, пока он не лишился последнего разума.

Тетка ни с какого бока не хотела слушать про священника. Мы почитали вырезки, поразглядывали старые фотографии. Когда уходила, дядя Сандро повернулся в кресле и сказал на прощание:

— Очень было приятно с вами познакомиться. Вы очень хороший человек, приходите еще.

До слез было жалко этого могучего до недавнего времени человека…

Когда я пересказала Олегу содержание нашей беседы, он грустно сказал:

— Не согласится тетка, ни в жисть.

— Знаешь что! — крикнула я. — Оракул нашелся! Нет бы утешить…

— Ладно, пошли на ужин, — произнес Олег любимый призыв. — Может, генералов подвезли…

В столовой было уже мало народа. Через стол от нас сидели двое мужчин — один постарше, другой примерно нашего возраста. Обсуждая новость, они весело смеялись. Я даже позавидовала и, проходя мимо, зачем-то сказала:

— Над чем смеемся? Над собой смеемся.

— Здрасте, — кивнул «молодой».

— А можете с нами посмеяться, мы не против… — сказал «старый».

Так мы оказались в их номере. Я была почти уверена, что они пригласили нас на «чашечку коньячка». Назавтра можно было пригласить их в гости к нам — чем еще развлекаться серьезным людям в санатории после процедур — не на дискотеку же идти! Но попили мы чаю, поговорили о нашем переезде в «генеральский» корпус, удостоверились, что пригласившие нас, оказывается, живут в большом двухкомнатном номере, хоть и в пятиэтажке… и темы исчерпались. «Молодой» — высокий и симпатичный человек — имел усталый вид, прилег на кровать. Поговорил он еще с Олегом, бывшим военврачом, про свои больные почки, пожаловался, что за четверть века ни одна медкомиссия не выявила его давнишней серьезной болезни — и вдруг — на тебе!

— Такой Промысл Божий о вас, — вклинилась я в их разговор. — Наверно, вам уже нужно начинать каяться…

— Туся, не трогай человека! Ему и так плохо.

— Туся? А разве не Вика? — удивился «молодой».

— Вика, Вика, — спохватился Олег. — Тусей ее в школе дразнили, мы же в одном классе учились… Туся-Пуся такая…

С этого момента разговор как-то заладился.

— Простите, не расслышала, как вас зовут? — спросила я.

— Можете звать меня просто Витек. Мой сосед Толь Толич, — ответил «молодой» и поднялся с кровати, сел за стол.

— Как-то неудобно…

«Витек», как оказалось, до недавнего времени был военным летчиком. Да… Не каждый день встретишь летавшего на боевые задания военного летчика… Не рисуясь, с самоиронией, рассказал он несколько смешных и грустных баек про свою смелую профессию.

— А убивать приходилось? Сверху… — спросила я.

Виктор переглянулся с Толь Толичем и ответил:

— По приказу. Мы люди подвластные, военные… Караван духов с наркотиками в пустыне расстреливал, — выдал он, наверно, военную тайну. — Это нелюди.

— Не мы их создали, не нам судить. Это другой мир, другие законы…

— Да? — усмехнулся Виктор. — Может, вы и правы… Ладно, было и было, быльем поросло.

— Это все равно убийство, без срока давности. Убийство мирных жителей. Не на войне…

— Туся, прекрати, пожалуйста, не порти всем настроение… — вступился Олег.

Виктор встал, судорожно сглотнул:

— Вы серьезно?

— Смертный грех, — ответила я. — Но лучше поговорить со священником. В любом случае — каяться.

— Не знал… — задумчиво произнес Виктор.

— У вас, наверно, в последнее время много неприятностей… каких-то внезапных, — предположила я.

Виктор пожал плечами, что означало утвердительный ответ. Он выглядел жалким и подавленным. Мне даже на мгновение показалось, что на его лице — страшная смертная маска.

— Вы простите, зря в душу полезла, — сказала я. — Но и случайных встреч не бывает, верите в это?

— Не бывает… — подтвердил Виктор. — Да, что-то мне плоховатенько, давайте отложим разговоры…

По дороге домой Олег ругал меня почем зря: политес не соблюла.

— Какой тебе еще политес! За ним смерть стоит…

— Да? — удивился Олег. — А я не видел…

— В штаны бы наложил, если бы увидел… — отрезала я.

— Ну ладно, ладно, Туся. Я не против. Вообще Витек мне тоже понравился. Знал я одного военного летчика, циник еще тот… Давай погуляем и Вике позвоним…

Отзвонились мы Вике, погуляли до ломоты в коленях и с чистой совестью отправились спать. Олег, правда, нудел, что я неправильно лечусь и его с панталыку сбиваю: после «тяжелых» процедур обязательно надо поспать два-три часика, а не устраивать пешие марафоны и вообще вести себя поспокойней и не строить из себя…

— Знаешь что… — я решила прекратить этот поток сознания.

— Знаю. Скажешь мне сейчас какую-нито га-адость.

— Сейчас подумаю… Поэты, как оказывается, не совсем бесполезные для общества люди. Вот хочется, например, сказать г-а-а-дость, а тут, кстати, и вспомнишь стих: