Человек, который перебегал улицу - Андрис Колбергс

— У меня теперь такая женщина! — заговорил опять Джонг, но уже значительно миролюбивее. — С положением… Образованием… Я ей насвистел, что у меня в Австралии дядюшка помер и оставил наследство… Вилитису тоже нужны деньги!

— Я присмотрел колоссальную машину!.. — как бы оправдываясь, сказал Вилитис. — Восьмиместный, модель тридцать девятого года…

— Ничего не понимаю. — Внезапное признание воров Вильяма обескуражило.

Оба ясно видели смущение и бессилие Вильяма и ринулись в атаку.

— Меньше, чем на три рубля я не обедаю! — Джонг сердился и как бы оправдывался одновременно, и Вильям подумал, что Джонг с Вилитисом, наверно, понемногу воровали штуки и раньше, только из-за собственных махинаций он этого не заметил.

— Вам-то, конечно, нечего беспокоиться, нагребли достаточно, можете теперь честного изображать! — У Вилитиса от злости кривились губы.

— Стоит мне рассказать про его честность, так его сразу упекут в тюрягу на веки вечные! — торжествуя, сказал Джонг.

— Но всегда такой номер вам не будет сходить с рук, — воскликнул Вильям в отчаянии.

— Никто и не говорит, что всегда! Но мне же надо собрать хотя бы часть австралийского наследства?

— Мы же вас не впутываем, только не мешайте нам! Мы сами разберемся! — проскулил Вилитис.

— Как же! Вы будете таскать, а я экономить! Нашли дурака! А кто за это сидеть будет?

— В кузове пикапа я сделал двойной пол, ни одна собака не разнюхает! А в магазинах у меня свои девчонки работают.

— Придумайте что-нибудь поумнее, тогда поговорим! — крикнул Вильям и выбежал со склада, громко хлопнув дверью.

До вечера его буквально трясло от злости, однако вторично за украденной штукой он не пошел, хотя и понимал, что ни Вилитис, ни Джонг не осмелятся идти в милицию жаловаться, потому что им и самим тогда не избежать тюрьмы.

Поведение этих «рядовых» Альберта Цауну очень встревожило.

— Зутис — тертый калач, и то о ткани даже слышать не хотел, а эти болваны рассчитывают продержаться на поверхности долго и основательно! — негодовал Альберт.

— Знаешь, пусть они влипнут по уши! Я штуку-две в месяц как-нибудь стерплю. И чем скорее они влипнут, тем лучше!

— Да не о них я думаю! Я думаю о себе. Помяни мое слово, если они завалятся, то потянут нас за собой. Живоглоты!

— Что они могут доказать? Ничего!

— Не говори так… Докажут… В милиции дураков не держат… Может нам лучше договориться о какой-нибудь конкретной сумме? Заплатим сразу каждому тысяч по пять и аминь?

— Если мне придется отдать пять тысяч, то у меня почти ничего больше не останется.

— Я один платить не собираюсь.

— Нам вообще незачем платить!

— Меня тревожат эти штуки… Они действительно возьмут и засыплются!

— Может быть договоримся так… Откроем фирму еще на несколько месяцев, а деньги будем делить с ними поровну? Потом я напишу заявление об уходе и… до свидания…

— Пиши сейчас!

— Сейчас нельзя из-за Ирены, ты знаешь, какая она психопатка. Нельзя знать, что ей взбредет в голову.

— Джонг с Вилитисом будут согласны и на третью часть, — сказал Альберт.

— Знаешь, другого выхода я пока не вижу… За пару месяцев нам на хвост никто не наступит.

— Из-за этой трети оба не только будут держать рты на замке, но еще и языки прикусят. Этой третью мы их самих будем держать на крючке!

Через несколько дней фирма «Цауна, Аргалис, Вилитис и Джонг» возобновила работу. Она работала столь же плодотворно, как и раньше, изменилось только распределение доходов.

ЛЕЙТЕНАНТ ДОБЕН, ЗАЙДИТЕ КО МНЕ!

Глава 10

Когда в иллюминаторах показались огни Риги, было уже за полночь.

— Большой город! — говорит кто-то у меня за спиной.

— Триста пять квадратных километров, — добавляет другой.

— Вместе с Юрмалой?

— Нет, не считая.

Над маяком в Даугавгриве самолет разворачивается против ветра, и вскоре колеса уже запрыгали по бетонной полосе.

Багаж мне ждать не надо, поэтому я сразу направляюсь в зал ожидания аэропорта.

Я уже не надеюсь, что какой-нибудь автобус пойдет в центр города, но все-таки решаю поинтересоваться. Кто мог бы мне это сказать? Шагаю вдоль ряда закрытых киосков в другой конец зала… и замечаю в боковом окошке аптечного киоска что-то довольно знакомое.

Боковое стекло служит витриной, там разложены тюбики зубной пасты и зубные щетки с прозрачными ручками, бриолин, вазелин и разноцветные куски туалетного мыла, духи, одеколоны и круглая белая коробочка с витаминизированным кремом Латвийского Театрального общества.

Не здесь ли Лакомова купила крем? Судя по рабочему времени киоска, вполне возможно. Но какое теперь это имеет значение? Из-за коробочки я потерял несколько дней, из-за коробочки я считал, что Лакомова, фамилию которой я тогда не знал, рижанка. На ошибках учимся? Нет, ошибок не было. В следующий раз и в последующий я обязательно буду думать так же. И не могу думать иначе, ибо в девяти случаях из десяти я был бы на верном пути.

И все-таки один автобус идет в центр. Он переполнен: домой направляется и часть персонала аэропорта.

Гита заходила за книгой, и мне вдруг кажется — я в воздухе еще ощущаю сдержанный аромат ее духов. — «Рижской сирени». Мне жаль, что мы не встретились, но, наверно, так даже лучше.

Беспорядок в квартире ее шокировал настолько, что она не только книги, но и другие вещи разложила и расставила по местам.

Ровно в девять часов утра я звоню по телефону и прошу меня принять:

— Товарищ полковник, звонит Добен.

— Давайте, давайте побыстрее поднимайтесь. Я намылю вам голову!

Можно подумать, Шефа совсем не интересует, чего я добился. Он знай говорит свое, хотя после моего необыкновенно быстрого возвращения любому было ясно, что мне улыбнулась удача.

— Вы, Добен, знаете, за что мне платят зарплату? За то, чтобы я ничего не делал. Как только начальник начинает выполнять функции кого-нибудь из подчиненных, его немедленно следует понизить в должности. Понимаете?

Я стою по стойке «смирно», хотя, откровенно говоря, еще ни черта не понимаю.

— Когда начальник из организатора превращается в исполнителя, он и зарплату должен получать как исполнитель. Почему вы, Добен, хотите меня понизить в должности?

Столько-то я понимаю — если от тебя этого не требуют, то на вопросы лучше не отвечать.

— Почему мне, Добен, надо заниматься делом, которое поручено вам? Еще позавчера вы должны были разыскать шофера такси, который вез Авдеенко из «Феникса». Каким другим способом вы узнаете, куда ехала Авдеенко?

— Лакомова. Тамара Лакомова.

— А эта — возле дома сто тридцать девять — тоже Лакомова?

— Да.

— Значит, камушки принадлежат Бейвандову? Значит, жених не столько за невестой гонялся, сколько за камушками? Украла, да?

— Так точно, товарищ полковник.

— Примчалась в Ригу продать и часть уже продала. В восемь она прилетела в Ригу, а в десять у нее уже полная сумочка сотенных. Когда вы показали Бейвандову фотографии, ему стало ясно, что невеста либо мертва, либо разыскивается. Этого вполне достаточно, чтобы он скрылся. Послушайте, Добен, — как вы намерены подобраться к этому ларцу с деньгами, в котором теперь лежит и часть камушков, если вы не разыскиваете таксиста?

— Надо подумать, но это, конечно, не единственный путь. Позавчера я не успел…

— Я был вынужден сам связаться с таксомоторным парком вместо вас. Отправляйтесь туда, быть может кое-что уж прояснилось!

— Слушаюсь! — я поворачиваюсь на каблуках и мигом исчезаю, как в сказке.

В таксомоторном парке вывешено объявление милиции о розыске шофера, который пятнадцатого февраля около восьми тридцати взял пассажирку возле гостиницы «Феникс». Но никто еще не отозвался.

Я вдруг подумал — а что, если на улицу, где находится «Феникс», такси пришло по вызову, — и направляюсь в диспетчерскую проверить свою догадку. Может, какой-нибудь таксист стоял в это время, и он, наверно, заметил коллегу, который пассажирку взял.

Я беру регистрационный журнал.

Смотрю в журнал. Я ошеломлен. Не верю своим глазам.

«8.30. — гостиница «Феникс» — Максаков — в морской порт».

Далее следует номер такси.

— Как мне найти шофера этой машины? — спрашиваю у диспетчера и, должно быть, выгляжу очень возбужденным. Ах, как это просто! Диспетчер пододвигает к себе микрофон, который стоит перед ней на столе, и приказывает шоферу немедленно явиться к ней.

— Адреса я не знаю, но помню, куда ехать, — через десять минут рассказывает мне шофер. Разговор со мной ему особой радости не доставляет, но он сознательный, поэтому терпеливо несет свой крест. — Я ждал возле «Феникса» пассажира. Они вышли почти одновременно. Она прошла немного вперед, но вдруг повернула обратно. Я к тому времени уже уложил чемоданы пассажира в багажник. Она мне показала записку с адресом и спросила, могу ли я ее туда отвезти.