Лучшее за год 2006: Научная фантастика, космический боевик, киберпанк - Гарднер Дозуа

— Он был великий человек.

— Был. Но история переполнена великими людьми. Могло бы быть и поменьше. Предполагалось, что Иностранный легион никогда не вступит на землю Франции. Я пытаюсь тебе объяснить, что мы не знаем, из-за чего начинается эта война. «Умный и предприимчивый народ», за которым мы наблюдаем, может оказаться невинной жертвой захватчиков — или жестокими угнетателями, которых пытаются свергнуть. Когда Сефевид сражался с Ак-Коюнлу[25] — на чьей стороне была справедливость?

— Кузен, мне даже имена эти не знакомы.

— И этот народ с равнины тебе тоже незнаком. Янс, веди постоянное наблюдение. Проверь, флотилия там или одиночный корабль.

Это был всего один корабль, и он свернул паруса и вошел в Восточный Порт под парами, навстречу шумному, хотя и опасливому гостеприимству. Было много парадов и много торжеств, и морякам, и морским пехотинцам с корабля — они носили алую форму со множеством золотых значков и нашивок — досталось в избытке хлопков по спинам и поглаживаний щупальцами от горожан, и в первую же ночь многие из них потешили свои отверстия.

«Моряки, — заметил по этому поводу Клаус, — повсюду одинаковы».

Церемонии проводились в парке. Произошел обмен флагами — ритуал, по-видимому, весьма значительный, если судить по движениям и крещендо барабанных выкриков толпы. Капитан корабля и высокопоставленный военный из города вручили друг другу невзрачные, строго функциональные сабли.

— Мне кажется, они заключают мир, — сказала Иман. — Тут сошлись два старых врага.

— Соблазнительная теория, — пожал плечами Хасан, — в нее хочется верить. А часто ли в земной истории старые враги пожимали друг другу руки и становились плечом к плечу?

— Мне больше по душе наши портовики, чем эти, с солнцем, — сказал Башир.

Хасан обернулся к нему:

— Уже выбираешь, на чьей ты стороне — на мирной церемонии?

— Хочу напомнить, — вмешалась Иман, — что символ Порта — хищная птица. Золотое солнце — не столь угрожающая эмблема.

— Не в том дело. Я сужу по мундирам.

— Тебе желтый цвет нравится больше алого?

— Нет. На горожанах форма не так хорошо сидит и украшений меньше. Этот народ не превращает войну в зрелище.

Хасан, собиравшийся уже отвернуться, остановился и взглянул на юношу с уважением.

— Ты прав. Они не распускают хвосты, как эти, заморские. И правильно, на войне не место павлиньим хвостам. Но задай себе другой вопрос: что свело вместе старых врагов?

Мизир пролистывал изображения прибывших, собранные им и Иман.

— Отчетливые морфологические различия. Другое распределение цвета лепестков на головных шарах. Больше зеленоватого оттенка, чем у городских. И ростом солнечные в среднем ниже.

Ладаван сообщила, что Разум определил значительное сходство языков. Моряки и горожане говорят на разных, но близкородственных языках или, скорее, «перепонках». Зато кобальтовые горожане иногда переходят на совершенно непохожий язык.

После церемонии в парке началось буйное веселье. Играла музыка — щипковых, ударных и смычковых инструментов.

— Они знают цимбалы, ксилофоны и скрипку, — сказала Иман, — а труб и флейт не изобрели.

— Для этих инструментов нужен рот, подключенный к паре легких, — пояснил ей Мизир.

— Да, зато полюбуйтесь, что способны вытворять с тамбурином две пары рук!

В самом деле, инструменты у них были такого сложного устройства, что рядом с ними земные тамбурины, гитары, ситары[26] и скрипки показались бы примитивными и неуклюжими. Когти нижних конечностей работали как медиаторы, а щупальца с изумительной ловкостью перебирали струны и вполне заменяли смычок.

Танцы тоже были, хотя не слишком похожие на земные танцы. Горожане и моряки кружились, разбившись на тройки, и хлопали в ритм движениям большими руками. Мизир не сумел определить, к одному или к разным полам принадлежали танцующие в каждой тройке.

— Чтобы разобраться, — буркнул он, — пришлось бы залезть им в отверстия на туловище и вызвать наружу орган. Иначе мне их не отличить.

— Мне тоже, — призналась Иман. — Интересно, различают ли они сами себя. Народ, у которого пол можно определить только на опыте, должен обладать… особой глубиной. — Она покосилась сперва на Хасана, потом на Мизира, который подмигнул ей.

Звук хлопков из парка звучал то беспорядочно, как дробь дождя, то сменялся маршевой размеренностью, создавая сложную, полную контрапунктов мелодию.

Ученые оставили надежду разобраться в слитном гомоне голосов и просто записывали все подряд. Но движения танца заразительны, и скоро Башир с Халидом выстроили своих в цепочку, извивающуюся туда-сюда по траве луга. Иман отбивала ритм хлопками, Ладаван и Сунг явно забавлялись, глядя на них со стороны. Хасан выбился из ряда, Иман встала перед ним. Они склонялись, извивались, переплетали руки в танце змеи, то нападая, то отступая, и Халид с Баширом отбивали ритм на одиннадцать четвертей, а Мизир изображал, словно бросает им монетки, пока они, задохнувшись, не замерли лицом к лицу.

Они простояли так всего мгновение, но это было долгое мгновение, и целый мир мог закружиться вокруг них, подобно дервишу, пока они переводили дыхание.

Потом Иман поправила свой хиджаб, съехавший на сторону. Хасану показалось, что он приметил выбившийся черный локон. Она окинула его надменным взглядом, слегка склонив голову набок, и удалилась в свой шатер. Хасан остался стоять, гадая, не следовало ли ему пойти за ней, а Сунг с Мизиром переглянулись.

Возвращаясь к себе, он все-таки прошел мимо ее шатра, задержался у закрытого клапана — не смея поднять его, — сказал:

— Когда вернемся на Землю, мы с тобой поговорим.

Подождал ответа, но ответа не было, если только звон колеблемых ветром бубенцов не был ее смехом.

Солнце вставало в дымке. Туман поднялся над Восточным морем и развернулся одеялом, скрыв под собой все. Вершины холмов островами поднимались над облачным морем. Несколько самых высоких в городе зданий торчали над ним, как мачты затонувшего корабля. Зонды беспомощно метались над землей, выискивая что-нибудь, доступное восприятию на невидимых частотах. Янс снова поднял сверхлегкую машину и с большой высоты высмотрел пятнышки островов на горизонте. Сунг радостно отметил их на карте и со свойственным ему едким юмором подписал на белом пространстве за ними: «Здесь обитают драконы». Разум старательно смастерил виртуальный глобус и расписывал его зелеными, коричневыми и голубыми пятнами. Однако по большей части шар оставался беспросветно черным и напоминал глыбу угля, забрызганную краской.

— Население города явилось когда-то из тех же мест, где обитают солнечные, — объявила Иман, неуверенно водя пальцем по темной поверхности. — Знать бы только, где эта места. Кобальтовые могут оказаться аборигенами, но я думаю, они тоже пришли из какого-то третьего места и чужие на этом берегу.

Но туман принадлежит утру, и солнце медленно рассеивало его. Туман отступил от парка, лежавшего на гребне суши, открыв землю, словно усеянную выброшенными морем обломками.

— Пятеро, — сказал Хасан, опуская бинокль. — Два тела рядом, три поодиночке. Один — морской пехотинец с корабля.

— Самоубийцы? — поразилась Иман. — Но почему?

— Ничего удивительного, — сказал Сунг. — Отчаяние часто приходит на смену беспочвенной надежде.

— Почему надежда обязательно беспочвенная? — с вызовом откликнулся Башир; но Сунг только беспомощно развел руками, и Башир обругал его неверным.

Хасан убрал бинокль в чехол.

— Скрытые завесой, люди часто совершают поступки, которыми на глазах у людей только тешат воображение. Туман угнетает душу и разъединяет. Подозреваю, что в кустах окажутся еще тела.

— Что, так много? — с ужасом, едва ли не благоговейным, спросил Мизир, потому что Пророк, хвала Ему, воспретил правоверным самоубийство.

Хасан обернулся к телепилотам:

— Халид, Башир, Ладаван. Быстро, высылайте свои зонды в парк и возьмите с трупов образцы тканей. И оставьте микрокамеры, чтобы Мизир мог изучить их внутреннее строение. — Взглянув на Мизира, он бросил: — Можешь быть доволен. Ты ведь с самого начала мечтал разобраться в их анатомии.

— Только не таким путем, — покачал головой Мизир. — Не таким путем.

Башир в отчаянии вскрикнул:

— Разве это необходимо, брат?

Тем не менее приказ был выполнен, и зонды, как мухи, закружились над телами мертвых. Хитроумные устройства, каждое не больше пылинки, проникли в открытые раны и отверстия тел, разбежались по каналам, полостям и железам, измеряя и исследуя их.

— Скорее, — торопил телепилотов Хасан, — пока из города не пришли забрать мертвецов.

— У горожан может хватать других забот, — сказала Иман и на вопросительный взгляд Хасана пояснила: — Других мертвецов.