Русская литература для всех. От «Слова о полку Игореве» до Лермонтова - Игорь Николаевич Сухих

и правду говорить.

Ломоносов создает абстрактный образ идеальной императрицы. Державин рисует ее идеализированный портрет.

Принципиально иным становится и образ поэта. Ломоносовский поэт-учитель тоже абстрактен и бесплотен. «Внезапный восторг» – единственное его заметное качество. Державинский поэт-человек описывается в «Фелице» едва ли не с большей подробностью, чем императрица. Его образу жизни посвящено шесть строф, связанных анафорическим или-иль и включающих десятки деталей, в том числе весьма рискованных, бытовых, совершенно непредставимых в оде ломоносовской эпохи:

Иль, сидя дома, я прокажу,

Играя в дураки с женой;

То с ней на голубятню лажу,

То в жмурки резвимся порой;

То в свайку с нею веселюся,

То ею в голове ищуся;

То в книгах рыться я люблю,

Мой ум и сердце просвещаю,

Полкана и Бову читаю;

За Библией, зевая, сплю.

«Ломоносов был на ораторской кафедре, Державин сменил его, облекся в халат небывалого мурзы», – метафорически точно противопоставил два образа автора Ю. Н. Тынянов («Видение мурзы» – одна из державинских од).

Взгляд этого потомка мурзы, восхищенно открывающего все новые и новые подробности прекрасного Божьего мира – водопад, осень при осаде Очакова, пляску девушек, военные победы Суворова, свое посмертное превращение в лебедя, – является доминантой, наиболее важной и привлекательной чертой державинской поэзии.

Обычный обед сельского помещика превращается у него в буйство красок, играющих всеми цветами радуги, пиршество для глаз.

Бьет полдня час, рабы служить к столу бегут;

Идет за трапезу гостей хозяйка с хором.

Я озреваю стол – и вижу разных блюд

Цветник, поставленный узором.

Багряна ветчина, зелены щи с желтком,

Румяно-желт пирог, сыр белый, раки красны,

Что смоль, янтарь – икра, и с голубым пером

Там щука пестрая – прекрасны!

(«Евгению. Жизнь Званская», 1807)

Это державинское волшебное зрение преображает, просветляет даже самые печальные его мысли.

На смерть первой жены, которую поэт очень любил, написано стихотворение «Ласточка» (1792–1794).

О домовитая Ласточка!

О милосизая птичка!

Грудь красно-бела, касаточка,

Летняя гостья, певичка!

Ты часто по кровлям щебечешь,

Над гнездышком сидя, поешь,

Крылышками движешь, трепещешь,

Колокольчиком в горлышке бьешь.

И так далее – почти в пятидесяти стихах, с любимым анафорическим иль описывается эта милая птичка. Но лишь финальная строфа выявляет, что это – надгробный плач, расставание с любимой женщиной, которую поэт называет Пленирой, а ласточка – либо душа поэта, либо ее отлетающая душа.

Душа моя! гостья ты мира:

Не ты ли перната сия? —

Воспой же бессмертие, лира!

Восстану, восстану и я, —

Восстану – и в бездне эфира

Увижу ль тебя я, Пленира?

Мотив смерти вообще один из самых важных в поэзии Державина. И это понятно. Чем привлекательнее, разнообразнее, прекраснее мир, тем меньше хочется его покидать. Ужасный лик смерти возникает в оде «На смерть князя Мещерского» (1779).

Где стол был яств, там гроб стоит;

Где пиршеств раздавались лики,

Надгробные там воют клики

И бледна смерть на всех глядит.

Глядит на всех – и на царей,

Кому в державу тесны миры;

Глядит на пышных богачей,

Что в злате и сребре кумиры;

Глядит на прелесть и красы,

Глядит на разум возвышенный,

Глядит на силы дерзновенны

И точит лезвие косы.

В духовных одах Державин более традиционен, что связано с самим жанром переложения, перевода библейского текста. В знаменитой оде «Властителям и судиям» он дает волю своему общественному темпераменту, обличая в стихах богатых и неправедных, с которыми боролся и как государственный чиновник.

Ода строится как рассуждение, логическое доказательство.

Первое четверостишие-строфа: воскресший Бог начинает судить богов земных, которые почему-то щадят «неправедных и злых».

Вторая и третья строфы напоминают о долге властителей, а не только их правах: «Ваш долг есть: сохранять законы, / На лица сильных не взирать, / Без помощи, без обороны / Сирот и вдов не оставлять», – обращается к ним поэт.

Четвертая строфа говорит о тщетности этих призывов и напоминаний:

Не внемлют! – видят и не знают!

Покрыты мздою очеса:

Злодействы землю потрясают,

Неправда зыблет небеса.

В пятой-шестой строфах возникает новый аргумент, мысль о смерти, которая объединяет, уравнивает властителей и подданных: «И вы подобно так падете, / Как с древ увядший лист падет! / И вы подобно так умрете, / Как ваш последний раб умрет!» (Рифмующиеся глаголы в державинском тексте читаются как падете – умрете, в церковнославянской традиции Е не переходит в О.)

В седьмой строфе возникает композиционное кольцо (поэт снова обращается к Богу, с чего начиналась ода) и предъявляется последний аргумент:

Воскресни, Боже! Боже правых!

И их молению внемли:

Приди, суди, карай лукавых

И будь един Царем земли!

Управу на земных властителей можно найти только у верховного судии, Бога.

Если земные властители не выполняют свой долг, не сохраняют законы, не помогают бедным и слабым, не страшатся даже смерти, их все равно настигнет кара – суд Божий. Такова логика поэтической мысли.

Ода представляла почти точный перевод 81-го псалма Давидова. Однако сила державинской риторики оказалась так велика, что первые читатели, включая императрицу Екатерину, восприняли оду как «дерзкие» якобинские стихи, намек на события Великой французской революции, хотя написана ода была за несколько лет до нее.

Итоги своему творчеству Державин подводит в «Памятнике», хотя написан он был за два десятилетия до смерти. Здесь поэт снова вступает в невольный диалог-соперничество с Ломоносовым.

Ломоносов, предстающий в одах в лице поэта-учителя, «профессора элоквенции» (Пушкин), и здесь выступил как филолог: просто перевел знаменитую оду Горация. Ключевой фрагмент о заслугах поэта в переводе Ломоносова выглядит так:

Отечество мое молчать не будет,

Что мне беззнатный род препятством не был,

Чтоб внесть в Италию стихи эольски

И первому звенеть Алцейской лирой.

Взгордися праведной заслугой, муза,

И увенчай главу дельфийским лавром.

Державин использует горацианские тему и композицию. Его «Памятник» поначалу кажется таким же переводом, переложением мыслей римского поэта. Памятник духовный, творчество, противопоставляется памятникам материальным, из камня