Демоны райского сада - Евгения Грановская

Скряба медленно покачал головой:

– Нет, не знаю. Ты не Ольга Князева, ты подставное лицо. Так кто ты такая?

Некоторое время она молчала, затем разжала губы и тихо ответила:

– Меня зовут Лиза Антипова. Я сестра Ольги.

Скряба прищурился.

– Сестра? У Ольги никогда не было сестры!

– Нас разлучили в детстве и отправили в разные детские дома. Мы выросли врозь и ничего не знали друг о друге… До недавнего времени.

Скряба достал из кармана плаща сигареты.

– Продолжай.

– Ольга попала в аварию, когда ехала в аэропорт. Она собиралась лететь ко мне. Денис отвез ее в частную больницу.

– Она все еще там?

– Да.

Семен закурил. Некоторое время он молча пускал дым, переваривая полученную информацию. Потом поднял на Лизу тяжелый взгляд и сказал:

– Моя жена умирала. Нужна была операция. Ольга дала деньги на операцию и продлила ей жизнь на полтора года. Это были самые счастливые полтора года в нашей жизни. Но однажды мне пришлось за это заплатить. Ольга вызвала меня к себе и спросила, готов ли я пойти ради нее на преступление. Разумеется, я ответил, что готов. И тогда она попросила меня убрать Сергея Князева.

– Убрать?

Скряба усмехнулся:

– Убрать, ликвидировать, уничтожить. Стереть с лица земли.

– И ты согласился?

– Да.

– Значит, смерть Сергея Князева…

– Это был не несчастный случай. Я был за рулем машины, которая его сбила. Я убил его.

Семен сильно затянулся сигаретой, потом швырнул окурок в вазу с цветами. Снова взглянул на Лизу.

– Я не мог поступить иначе. Ольга спасла мою жену. Я был ей должен.

Некоторое время они молчали.

– Что было потом? – тихо спросила Лиза. – На этом ведь все не закончилось, правда?

– Правда, – сказал Скряба. – Жена подслушала телефонный разговор и узнала о том, что я сделал. После этого она слегла и больше уже не поднялась. Через два месяца ее не стало. – Скряба помолчал пару секунд, потом добавил с горькой усмешкой: – Жизнь за жизнь. Нормальный обмен. Мне не на что жаловаться.

Он замолчал. Лиза медленно подошла к нему, протянула руку и коснулась пальцами его темных волос. Потом осторожно погладила их ладонью.

Семен посмотрел на нее снизу вверх, потом медленно поднялся. Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза, пока он не наклонился и не поцеловал ее. У Лизы слегка закружилась голова. Втянув ноздрями его возбуждающий мужской запах, она запустила пальцы в его волосы и вся отдалась во власть этого долгого поцелуя.

Скряба приподнял ее и посадил на край стола. Увидев перед собой его мерцающие голубые глаза, в которых появился ненасытный плотский голод, Лиза испытала сильное возбуждение. Она больше не могла сдерживаться, и, почувствовав это, он распахнул ей полы халата и рывком сорвал с нее трусики.

…Когда он вошел в нее, она вскрикнула от наслаждения и до крови закусила губу.

Журналист Глеб Корсак, сидя у камина в глубоком кресле, отпил глоток коктейля и спросил:

– Ты сейчас в Москве?

– Нет, – отозвался из трубки голос Маши Любимовой.

– А где?

– В городе Новостройске, сижу в самолете и собираюсь лететь в Москву.

– Так я и думал.

– Что? – не поняла она.

– До меня дошли слухи, что ты расследуешь гибель Дениса Люблинского.

– И что?

– Хочешь угадаю, что ты делала в Новостройске? Ты была в ресторане «Золотая рыбка» и расспрашивала про девушку по имени Лиза Антипова, верно?

Маша помолчала, а затем спросила:

– Глеб, какого черта?

Корсак отпил из стакана коктейль и облизнул губы.

– Я провел журналистское расследование. Хочешь дам совет?

– Ну, дай.

– Поинтересуйся прошлым Ольги Князевой.

– Зачем? Что ты обо всем этом знаешь?

– Знаю я, Маруся, довольно много. Но тебе не расскажу.

– Почему?

– Дал слово одному человеку. А я, как ты знаешь, всегда держу данное слово!

Майор Любимова издала сердитый звук, похожий на рычание кошки.

– Корсак, ты хоть понимаешь, что препятствуешь расследованию?

– Ну, посади меня за это в тюрьму. Только когда будешь сажать, помни, что я отец твоих детей!

– Не детей, а ребенка. Митька не твой сын.

– Это не меняет дела, поскольку я люблю его как родного.

Маша помолчала. Глеб отпил глоток коктейля.

– Что конкретно я должна искать? – сухо спросила она.

– Поинтересуйся родственниками Ольги Князевой.

– Родственниками? Глеб, она воспитывалась в детском доме.

– Вот именно. Узнай, кто определил ее в детский дом, кто помог ей поступить в институт, кто незримо, но постоянно присутствовал в ее жизни.

– Боюсь, я не совсем понимаю, о чем ты говоришь.

– Ольге Князевой двадцать семь лет, а она уже глава компании. Стремительная карьера, ты не находишь?

– Нахожу. И что дальше?

– Дальше? Дальше, Маруся, делай выводы.

Она помолчала.

– Дай хоть одну подсказку!

Глеб поразмыслил и нехотя произнес:

– Ладно. У Ольги на спине есть шрам от ожога. В детский дом она попала в девяносто первом году. Что, если ожог она получила примерно тогда же?

– Хочешь, чтобы я порылась в полицейских архивах?

– В точку!

– Ты представляешь, сколько пожаров было в тот год по всей стране!

– Не только представляю, но даже знаю точную цифру. А ты сократи круг поиска.

– Как?

– Слово на букву «б», обозначающее родных братьев или сестер-одногодок, похожих друг на друга как две капли воды.

– Близнецы?

– Умница! Просто схватываешь все на лету! И конечно, ты понимаешь, что искать нужно не братьев, а…

– Сестер, – договорила за него Маша. – Ладно. Следовало бы отправить тебя в следственный изолятор, но я этого не сделаю.

– Правильно. Тем более что у тебя все равно ничего не получится. Многие пытались, но я сижу дома, перед камином, и пью свой любимый коктейль.

– Сластолюбец, – проворчала Маша. – Алешка с Митькой возвращаются в субботу. Заедешь их навестить?

– А ты не прогонишь?

– С чего вдруг? Я давно сменила гнев на милость, ты же знаешь.

– Только на словах, – возразил Глеб. – Когда ты смотришь на меня, из твоих глаз сыплются искры.

Маша хмыкнула.

– С каких это пор ты стал меня бояться?

– С тех пор, как ты меня бросила.

– Я бросила тебя, потому что ты повеса и игрок.

– Я готов был исправиться. И даже сделал тебе предложение.

– И подарил ворованное кольцо!

– Оно не ворованное, – возразил Глеб. – Я выиграл его в карты[3].

– Для меня это одно и то же.

Глеб вздохнул.

– Я вижу, рождение ребенка не смягчило твое сердце.

– Оно было пластилиновым, пока я жила с тобой, и ты лепил из него все, что хотел. Мне стоило больших усилий положить этому конец.