Связанные (СИ) - Ярвинен Олли

С помощью призрака дело пошло значительно быстрее. Хель подавала одну склянку за другой, снабжая каждую коротким комментарием. Ссадины и царапины Кристина смазала сильно пахнущей травами мазью, её же девушка щедро нанесла на огромный синяк на животе; другое средство снимало раздражение от укусов насекомых, третье притупило боль в саднящих ступнях. Но самое глубокое впечатление на Кристину произвёл бальзам для волос, который, по словам Хель, позволял надолго сохранить их в чистоте во время путешествий или разъездов — за такое в своей прошлой жизни девушка не пожалела бы никаких денег.

Занимаясь этими простыми и приятными вещами, Кристина впервые за долгое время почувствовала себя комфортно. С трудом верилось, что с момента, когда ей пришлось покинуть свой мир, прошло чуть больше недели. По её внутренним ощущениям время тянулось невероятно медленно, отчего казалось, что прошло не меньше месяца. Наконец, закончив, девушка накинула льняную сорочку и отправилась одеваться.

Комнату было не узнать. Служанки подвязали шторы, впустив в спальню мягкий солнечный свет, и поставили у окна небольшой столик. На нём разместилась широкий поднос, укрытый металлической крышкой, от одного вида которого у Кристины заурчало в животе. Два стула, два набора приборов — девушкам стоило отдать должное: умудриться понять всё совершенно неправильно, но поступить именно так, как нужно.

— А где моя одежда? — На кресле, куда Кристина повесила рубашку и брюки, было пусто.

— Её забрали и передали прачке. Но они принесли вот это.

— Ох надо же…

Хель указывала на изящное бордовое платье с узким лифом и длинными рукавами, пышными у плеча и плавно сужающимися к предплечью. Чуть выше локтя, ткань перехватывалась узкими лентами, расшитыми орнаментом из цветных нитей и бисера. Их цвет был подобран так, что гармонировать с тонкими перчатками из крашеной кожи. Рядом с платьем лежал невысокий корсет из плотного тёмного материала. Завязки практично располагались спереди, что позволяло надевать его самостоятельно.

— А это точно для меня? — Кристина с сомнением ощупала бархатистую ткань платья. Для обычной служанки, чью роль ей полагалось играть, оно было слишком богатым и вычурным.

— Это мода торгового сословия, — спокойно пояснила Хель.

Кристина вздохнула — она не слишком любила платья, особенно такие длинные — но альтернативы ей не предоставили. Смирившись, она принялась одеваться под чутким руководством призрака. Платье, хоть и явно было пошито на кого-то ниже ростом, пришлось почти впору. Хель помогла с потайными застёжками на спине; корсет Кристина затянула совсем номинально — ей и без того жало в груди. Наконец, когда всё было готово, девушка вышла на середину комнаты и, остановившись в лучах утреннего солнца, покрутилась перед единственным зрителем:

— Ну, что скажешь?

Призрак отнёсся к вопросу с необычайной серьёзностью, словно речь шла не о платье, а о выборе верного противоядия от змеиного яда. Во всяком случае прежде, чем вынести вердикт, Хель несколько раз оглядела Кристину со всех сторон.

— Платье слишком короткое, — наконец, заключила она.

— Это, по-твоему, короткое платье? — в свою очередь удивилась Кристина. По её мнению, всё было как раз наоборот: подол платья опускался почти до щиколоток — будто специально, чтобы подчеркнуть узкие кожаные туфли с многочисленными ремешками, элегантно обхватывающими ногу. — К тому же, мне показалось, здесь все ходят.

— Слишком короткое для девушки из хорошей семьи, — стояла на своём Хель, расправляя ленту на рукаве. — Торговцев всегда отличали более свободные нравы. В этом сословии отдают предпочтение яркой одежде и украшениям, которые призваны показать остальным их богатство.

— Ага, а знать, получается, так никогда не делает? — ехидно заметила Кристина.

Хель серьёзно покачала головой:

— Нам не перед кем кичиться и нечего доказывать. Богатство не имеет значения.

Кристина прошлась по комнате, отмечая, что несмотря на узкий лиф и корсет, ходить платье всё-таки не мешает. Разговор, между тем, обещал быть интересным, и она заинтересованно спросила:

— Если богатство, как ты говоришь, не имеет значения, тогда что имеет?

— Власть, — просто и без лишнего стеснения ответила Хель.

— Но разве деньги не дают власти?

— Нет. Тот, кто стремится только к богатству, всегда проигрывает. У вельменно всё наоборот: богатство не является нашей целью, но происходит от власти.

В словах Хель был определённый резон: в конце концов, если какая-то группа людей привыкла править, то именно это она и будет считать своим главным приоритетом. И всё же, Кристина подозревала, что там, откуда она пришла, власть имущее едва ли согласились бы с таким подходом.

Размышляя об этом, она остановилась у окна. Утром в Формо было безлюдно — лишь немногочисленные посыльные сновали между лавками и мастерскими, да несколько крепких мужчин разгружали телеги с овощами под присмотром пары скучающих ополченцев с копьями в руках. Казалось, эти бедолаги и сами не понимали зачем и от кого охраняют стратегический запас продуктов, но, должно быть приезд гостей серьёзно нарушил их планы на жизнь и привычный распорядок. Кристина провела взглядом вдоль мощёной мостовой до самых ворот, везде наблюдая одну и ту же картину, — как вдруг её внимание привлекла необычная и выбивающаяся из общей идиллии сцена. У входа в посёлок сгрудилось несколько крестьян; размахивая руками, они наседали на богато одетого молодого человека, в котором Кристина не сразу опознала сына управляющего. Крестьяне явно пытались ему что-то втолковать, но тот, судя по скрещённым на груди рукам, оставался непреклонен.

— Как думаешь, что у них случилось? — Кристина обернулась туда, где только что стоял призрак, но обнаружила там лишь пустое место.

— Я не вижу так далеко, — вдруг раздалось откуда-то слева. Хель остановилась так, чтобы её не было видно с улицы, и с любопытством выглядывала в окно.

— Да? — До этого момента Кристина почему-то считала, что призрак обладал таким же человеческим зрением, что и она сама. Впрочем, она не придала этому слишком большого значения, и вернулась к разговору: — Хорошо, мы уже выяснили, что деньги не дают власти, хотя я знаю как минимум одно место, где с тобой бы поспорили. Но если так, тогда что даёт?

— Владение землёй. Владение титулом. Традиции. Знания. Военная сила. Моральное право, происходящее из обязательств перед простыми людьми, — с готовностью перечислила Хель. — Торговцы, наёмные компании, учёные и книжники — все они владеют одним или несколькими аспектами, но не всеми сразу. Всё вместо это даёт вельменно.

— А тебе не кажется, что вы просто решили, что почему-то лучше остальных? — фыркнула Кристина.

— Но это правда. — В словах Хель не слышалось ни гордости, ни самодовольного бахвальства — она произнесла эти слова так, будто просто констатировала общеизвестные факты, вроде «ночь сменяет день» или «небо голубое».

— Но ведь этим посёлком правят торговцы, ты сама сказала, — напоминала Кристина.

— Такое иногда случается. Вольные города также управляются советами торговцев первой гильдии, которые выбирают себе представителя. Они только управляют, но не владеют, и только в тех границах, в которых мы позволяем.

Кристина задумчиво потёрла подбородок. Скорее всего именно так Хель воспитывали с самого детства, и теперь она, с присущей ей дотошностью, воспроизводит эти идеи даже после своей смерти. Вот только вполне могло статься, что она была единственным существом в этом мире, которое искренне в них верило: просто потому, что в отличие от неё, остальные вельменно были людьми — с присущими им страстями, пороками, надеждами и амбициями, которые так или иначе должны были вносить свои коррективы в их мировоззрение. Слишком велик был соблазн почти абсолютной власти, слишком легко дать слабину и пуститься в погоню за деньгами, удовольствиями и развлечениями.

— Что-то произошло, — вдруг сообщила Хель, мгновенно переместившись от окна к двери, а затем обратно, заставив Кристину поморщиться от боли.