Пророчество льда - Тимур Рымжанов

Мальчишка раскрыл книгу и долго изучал надписи. На его лице не дрогнул ни один мускул, словно он смотрел на пустую стену.

Маидум осторожно отступал в глубь прохода, я не отставал. Теперь он не тратил силы на бесполезную болтовню, и еще мне показалось, что он боится. Я словно почувствовал запах страха, неуверенности и отчаянья.

Голос мальчишки в наступившей тишине зазвучал особенно четко. Он читал то, что было написано в книге. Хотя мне точно известно, что станицы в ней пусты. И так было всегда.

Я видел рождение ветраОт пепла ночного костра.Я видел движение светаСквозь пыльную прорезь окна.Я слышал песни пустыниИ грозные возгласы гор…

– Замолчи, дьявольское отродье! Не смей!

…Вдыхая запах полыниС рекою вел разговор…

– Я убью тебя, щенок! Прекрати!

…И звезды расспрашивал часто,Себе выбирая путь.Не знал, что это опасно,И не смел с дороги свернуть.

Маидум двигался быстро, но было видно, что рана серьезно повредила ему плечо. Запах страха плыл в воздухе, словно аромат вянущего куста шиповника. Мое сердце сковал холод. Уверенность и спокойствие сбросили напряжение уставших мышц. Я успокоился. Спина выпрямилась, плечи расправились. Стойка стала уверенной и даже дерзкой. Открытой, легкомысленной и свободной.

Один короткий прыжок, один выпад разделял сейчас пустынного воина и мальчишку. Еще мгновение – и случится непоправимое, но на моих губах замирает сдержанная улыбка…

Мальчишка кладет книгу обратно на полку, берет свечу, смотрит в пространство перед собой, сквозь озлобленного воина, который стремится к нему, сквозь темноту его окружения, сквозь время и отражения миров, сквозь себя самого, прямо мне в глаза. Легкий выдох – и чахлый огонек исчезает, позволяя душному мраку наброситься на нас как дикому зверю. Мальчишка задул свечу, и тьма поглотила это пространство.

Ждать мгновения, когда взойдет солнце. Это ли не смысл жизни? Увидеть величественное шествие звезд в бесконечности небесной дали. Не это ли смысл? Видеть, как снежинка тает на твоей ладони, впитывая в себя тепло, расплачиваясь за это совершенной геометрией колючих кристаллов. Рождая новую жизнь, новый свет. Пусть в отражении, пусть на мгновение, но все же…

Мои волосы коснулись плеч, стали светлыми, словно седыми. В бесцветных глазах отразилась тонкая линия горизонта, и только бусинка зрачка зияла бездонным провалом бесконечной тьмы. Не было уже тугой и скрипучей одежды, вместо нее почти невесомая шуба из белых шкур горных волков. На поясе, расшитом серебром, пустые ножны, закрепленные так, что их невозможно снять.

Клинок с тихим шелестом скользнул в них, щелкнул замок.

– Твоя жизнь и смерть, Маидум, пустынный воин, дело времени. Рано или поздно это произойдет. Может, сейчас, может, потом. Мне это не интересно.

Сколько хватало взгляда в расступившийся мрак, всюду снег, наледи и торосы. Холодный ветер метет поземку, и легкие снежинки уже сверкают, уловив первые солнечные лучи.

Маидум стоял напротив. Рана, нанесенная мной, оказалась намного серьезней, чем я думал. У него уже не было сил держать на руках Наташу, потерявшую сознание, он и сам на ногах-то еле стоял. Кровь багровыми каплями ударялась о снег и тут же растворялась в нем, чуть протапливая, расплываясь розоватым оттенком.

Я без опаски подошел ближе. Ветер словно только и ждал момента, кода я сдвинусь с места, и тут же резко сменил направление, усилился. Маидум невольно пошатнулся и отступил на несколько шагов назад. Короткий меч из рук он не выпускал. Просто привычка не расставаться с оружием, или он все еще хочет драки?

Я поднял Наташу на руки. В ее лице читалась тревога. Дыхание было ровным, сердце все еще билось, часто-часто. Она была как раненая птица, такая трепетная и беззащитная, готовая принять любой удар судьбы. Ее психика не выдержала перегрузки скольжения сквозь изнанку миров, когда два обезумевших мага выворачивали друг другу сознание, расточая драгоценные силы и время. Она лишилась чувств, не способная воспринять все то, что с ней так внезапно приключилось. Да и кто бы смог принять это спокойно, если только не считать все это сном.

Я повернулся спиной к Маидуму. Напасть со спины для него ничего не стоит. Но делаю первый шаг.

Гул вулкана, земля содрогается, пышет в лицо жаром и смрадом.

Листаю отражения, чуть прикрыв глаза. Следующий шаг.

Вершина скалы, бирюзовое небо искрится звездами, солнечный свет режет глаза, а под ногами океан из пушистых облаков, чуть сероватых, кучных, суровых. Редкие клубы, словно перья, отрываются из плотной гущи, подхваченные ветрами, и, разодранные в клочки, растворяются, не оставляя и следа. Еще один шаг, прямо в пропасть.

Туман окутывает со всех сторон, сгущается. Призрачные тени скользят сквозь него, искажая пространство. Где-то над головой, очень высоко, светит солнце. Его самого не видно, только свет, растворенный в тумане, как мед в молоке. Ветер, словно заботливая нянька, поддерживает нас плотным потоком. Следующий шаг.

Под мягкой подошвой сапога скрипнула половица. Здесь темно. Только в конце длинного коридора тусклый свет лампы. Резкие тени, стена словно разрезана на две части. Вот сторона света, вот сторона тьмы. В этом мире все поделено.

Мне знакомо направление, но прежде я не был здесь. И знания не мои, а ее, дремлющей на моих руках, готовой в любую секунду прийти в чувства.

Женщина за столом, в белом халате, прекратила писать, прислушиваясь к звуку. Я скользнул в узкий проход приоткрытой двери.

Пестрая мозаика желтых и оранжевых фонарей бросала причудливые блики на стекло, залитое струйками дождя с обратной стороны. Тяжелые капли барабанили по железному карнизу, выбивая известный лишь им одним, загадочный ритм.

У больничной кровати горел ночник. Тихо гудели приборы, попискивали и скрежетали почти беззвучно. Я лежал рядом с окном. Лицо словно восковое. Но грудь еле заметно колышется, а это значит, я живой и все еще дышу. Сколько же прошло времени. День? Неделя? Месяц?

На тумбочке рядом с кроватью пушистый плюшевый медвежонок уставился в пустоту пластмассовыми глазами-бусинками. Большое спелое яблоко рядом с игрушкой заполнило все вокруг своим изысканным, тонким ароматом.

Я усадил Наташу на стул возле кровати. Чувства уже вернулись к ней, и она вот-вот проснется. Сердце в ее груди стало биться реже и ровней, мышцы расслабились. Она спала.

Еще раз взглянул на себя самого, укрытого теплым одеялом, прикованного к постели. Коснулся своей собственной руки и только одними губами прошептал:

– Просыпайся.

Эпилог

Самат хлестал вино как заправский алкоголик. Марак к своему кубку даже не притронулся, а Син только вдыхал его яблочный аромат.