Спасти Батыя! - Наталья Павлищева

Беда в том, что, столкнувшись лбами, упасть в пропасть могли оба козла, а укушенные скорпионы умирали, не выявив победителя. Остальные только и ждали, чтобы Батый и Гуюк столкнулись, и ни один из них не желал уступить другому. Батыю был нужен покорный Великий хан в Каракоруме, а Гуюку вовсе не нужен никакой Батый, потому уступать эту самую горную тропу противнику не собирался никто.

Высоко в небе кружил орел, высматривая добычу. Зоркая, сильная, умная птица, к тому же безжалостная.

Батыю почему-то вдруг вспомнилась одна из многочисленных притч, оставленных его великим дедом Чингисханом. Он подозревал, что не всегда происходило то, что заставлял записывать Покоритель Вселенной, скорее, многое он придумывал, но его притчи всегда были назидательны.

Говорят, когда Чингисхан разделил завоеванные земли между сыновьями, то позвал каждого из них выслушать добрый совет и предложил задать по одному вопросу.

Старший сын, отец Батыя Джучи, спросил, каким должен быть настоящий хан. Чингис ответил, что, чтобы угодить людям, хан должен быть умным, а чтобы люди угождали ему, хан должен быть сильным.

Чагатай поинтересовался:

– Что нужно, чтобы люди уважали тебя?

– Сумей не лишиться трона.

– А как это сделать? – это уже третий сын, Угедей.

– Рядом с тобой не должно быть никого умней тебя самого.

Толуй спросил иначе:

– А чем для этого можно пожертвовать?

Говорят, глаза Чингисхана сверкнули так, что содрогнулись все четыре сына.

– Сыном! – ответил хан.

Он пожертвовал Джучи, когда понял, что тот не будет продолжателем его дела. Об этом всегда помнил Бату, но никогда ни словом, ни мыслью не выдал своей памяти. Он не желал быть таким, как отец, но не хотел быть и таким, как великий дед.

Об отце, хане Джучи, покоренные им племена даже эпосы слагали, мол, суров, но справедлив. Он любил поэзию, песни и мало любил воевать. Батыя тоже звали Саин-ханом, но он подозревал, что больше из лести, чем из любви. Ему не слишком нужна любовь тех, кто платил щедрую дань, потому он никогда не старался заигрывать с покоренными народами, но хорошо помнил опыт отца, а потому налаживал с ними отношения, что со степняками, что с теми же урусами.

Но сейчас наступила минута, когда никто из всех не мог ни помочь хану, ни решить что-то за него. Выбор предстояло сделать самому Батыю.

Конечно, он не стал останавливаться в Сары-Аке, не для того шел. Тумены Батыя отправились дальше и остановились у подножия Алатау, едва пройдя Тараз. Не самое лучшее место, чтобы отдыхать, но хан приказал встать. Он уже знал, что Гуюк с войском прошел Джунгарским проходом и обогнул озеро Акколь.

И зачем войско собрано, тоже прекрасно понимал – против него, Батыя. Если сложить вместе тумены Батыя и приведенные Гуюком, можно было пройти вечерние страны до самого конца или разгромить южные. Вместе они страшная сила, но в том-то и дело, что не вместе… Гуюк привел тумены и спускался с Тарбагатая.

Куда пойдет Гуюк? Он мог повернуть на север, обойти Балхаш с востока и направиться через Сары-Аке к Сарайджуку и дальше к самому Сараю. Именно потому и остановился здесь Батый, чтобы в случае такого исхода дела повернуть и постараться догнать Великого хана, обойдя Балхаш с запада.

Гуюк мог пойти прямо на него, и хотя место для столкновения далеко не самое удобное, такой встречи не миновать.

Вот это и было самым страшным – монголы шли на монголов, империи грозила настоящая война внутри нее самой. Это уже не стычки завистливых принцев между собой или отравления неугодных соперников, это война! Когда-то Чингисхан воевал против своего анды – названого брата – Джамухи, но он воевал за объединение монголов, а внуки собирались столкнуть монгольские тумены за власть!

И разница между Гуюком и Батыем была совсем не в том, что одному из них удалось сесть на трон в Каракоруме, а второй туда и не стремился, а в том, что за Батыем монголов стояло совсем немного. Среди степняков Дешт-и-Кипчака и остальных покоренных народов монголы растворились, они взяли себе жен из дочерей покоренных ханов, даже сам Батый поступил так же, дали сыновьям степные имена, приняли многие обычаи, забыв часть монгольских. Но главное – в их войске монголами были только военачальники, да и то не все. Сила Батыя давно перестала быт монгольской, после смерти Угедея он нарочно отпустил монгольские тумены домой, чтобы его сила не зависела от Каракорума.

Кроме того, умный Бату понял, что его отношение к покоренным народам должно отличаться от отношения великого деда. Это Чингисхан, покоряя народ за народом, мог забирать у них все, грабил и разрушал цветущие города и государства, тогда было можно. Сам Батый делал то же, пока шел вперед, стараясь, чтобы те, чьими землями прошли копыта монгольских коней, содрогнулись от ужаса и если не навсегда, то надолго потеряли способность сопротивляться. Но советник Угедея мудрый Елюй Чуцай, которого эта дрянь Туракина отстранила от дел и тем самым погубила, всегда твердил, что править, оставаясь в седле, невозможно. Завоевание и устрашение – это одно, управление – совсем другое, нельзя бесконечно грабить одни и те же народы, в конце концов у них просто не останется ничего, что можно было бы еще взять. Кроме того, если все время разорять, то люди перестанут стараться, к чему работать, если все отберут?

Нет, Елюй Чуцай прав, завоевать мало, надо еще и следить, чтобы земли не оскудевали. Если придется, он еще не раз отправит карательные отряды к урусам или в вечерние страны, но только карательные, чтобы не забывали о силе, в остальном тех же урусов нужно держать в союзниках, подвластных, но союзниках. Гуюк этого не понимал, ему, как многим другим глупцам, казалось, что богатства покоренных стран неисчерпаемы, а людей там бессчетное количество.

Великий Покоритель Вселенной Чингисхан расширял империю, но даже самую большую шкуру нельзя растянуть на всю ставку, а самую большую кошму на всех желающих на нее сесть. Рано или поздно шкура порвется. Слишком большими стали улусы, слишком завистливо поглядывали друг на дружку их владельцы. Столкновение между чингисидами стало неизбежным, и Батый был к нему готов.

Однако первым ему предстояло столкнуться с Гуюком, избранным вопреки его желанию Великим ханом.

Не зря говорят, что у камня нет жил, а у хана не бывает родственных уз. Батыя меньше всего тревожили переживания из-за столкновения внутри семьи, с братом или из-за войны между монголами. Он помнил ответ деда Толую, чем надо пожертвовать. Сыном жертвовать не приходилось, а братом, да еще и двоюродным, он был вполне готов. Как и жизнями тысяч монголов тоже.

Нет, не из-за этого размышлял Батый, глядя на кружившего в небе орла.