Привет, красотка! - Патрик Санчес

«Почти как дома», — порадовалась она, надрывая пластик. Тихого хруста оказалось достаточно для того, чего Ванда всячески старалась избежать. Послышалось позвякивание колокольчиков ошейника и цоканье когтей по полу: Тако шел на звук. С тех пор как приехала Дорис, привязанность песика к Ванде ослабла, он уже не ходил за ней хвостом по дому и не спал на полу возле кровати. Он даже не отзывался на кличку, но стоило еле слышно зашуршать упаковкой чего-нибудь вкусного, хитрец в мгновение ока оказывался рядом. Кроме Дорис, Тако игнорировал или рычал на всех жильцов, но если кто-нибудь решал перекусить, пес оказывался тут как тут с жалобным взглядом наготове.

Ванда не очень любила собак и не понимала привычки держать их в доме. Причуда белых людей обращаться с собаками, как с членами семьи, не переставала ее удивлять. Ванда была неприятно поражена, когда Дорис усадила Тако рядом с собой на диван. Собака в доме — уже ненормально, но пес на диване или в кресле — просто идиотизм. Собаки должны жить в конуре, гараже или подвале. К счастью, Дорис и Руби не похожи на помешанных белых, которые позволяют питомцам есть со своей тарелки или брать куски с вилки, иначе Ванда съехала бы, не задумываясь: идея делить посуду и столовые приборы с псом вызывала тошноту.

Тако уселся у ног Ванды, испытующе глядя на нее. Он никогда не выпрашивал и не скулил, считая это ниже своего достоинства. Казалось, пес считал, что его присутствие дает ему право попробовать, чем лакомится Ванда. Та, уминая пирожное, невольно улыбнулась при виде умильной мордочки очаровательного уродца. Забавно, как бесстыдно ведут себя собаки, когда дело касается еды: стоит им учуять запах или увидеть аппетитную снедь, немедленно требуют свою долю, причем чем больше, тем лучше. Люди в отличие от животных маскируют собственную алчность. Например, за общим столом скромно возьмут пончик, а потом, когда все уйдут, возвращаются, чтобы цапнуть еще два и сожрать их в кабинке туалета. Еще существуют двуногие стервятники, которые слетаются на запах халявы. Продавщицу Линду Хокинс Ванда не видела неделями, но стоило кому-нибудь из отдела угостить коллег свежей выпечкой или кексами, Линда как по наитию решала именно сегодня навестить подругу Ванду.

— Уходи, барбос, — посоветовала Ванда, надрывая упаковку второго пирожного. Тако заволновался. Ванда уже поднесла лакомство ко рту, когда в холле послышались шаги Симоны.

— Привет, что-нибудь случилось? — спросила Ванда.

— Нет-нет. Я, пожалуй, пойду готовиться к работе. — Вид у Симоны был расстроенный и огорченный. Не успела она опомниться после встречи с Эриком и его матерью, как позвонил продюсер с неутешительными вестями.

— Ты выглядишь усталой. Все в порядке?

— Вообще-то у меня плохие новости, — с досадой сказала Симона. — Помнишь, я обещала тебе репортаж о полных моделях? Несколько минут назад Стив, мой продюсер, позвонил на сотовый и сообщил, что они выбрали другую манекенщицу.

— Другую? — Ванда не смогла скрыть разочарования.

— Да. Ты уж меня извини. Дело совсем не в тебе… Ходят слухи, что Стив встречается с моделью, которую выбрали в качестве героини сюжета, или она ему просто сосет. Не зовут…

— Можешь не говорить, — перебила Ванда. — Ее зовут Дениза, не так ли?

— Да, — удивилась Симона. — По-моему, Дениза.

— Я так и знала. Вот сука! — крикнула Ванда, ударив ладонью по стойке. — Эта дрянь пойдет на любую низость, лишь бы мне нагадить! Но как она узнала о готовящемся сюжете?

— Не представляю. С прошлой недели ходили сплетни, что выберут другую модель. Болтали что-то о ее связях, вроде бы у родителей есть знакомые на телестудии. В этой сфере все зависит от знакомств.

— Как она могла так поступить? Такой шанс!.. Я столько лет к этому шла, репортаж стал бы моим звездным часом! Я ее убью, Симона, клянусь, я ее пристукну! Темнокожие долго терпят всякое дерьмо, но на этот раз я не отдам своего места под юпитерами!

— Ладно, ладно, никто никого убивать не будет. Успокойся. Может, мне удастся поговорить со Стивом, посмотрим, что можно сделать, — утешала Симона подругу, отлично понимая, что участие Денизы в репортаже — дело решенное.

— О да, я сделаю… Я ей такое сделаю! Приду завтра и выдеру все до единой косички. Боже мой, ты была права, Симона. Нужно было раздавить ее как таракана, пока была возможность!

Довольно!

Прежде чем выйти из машины, Руби взглянула в зеркало, проверяя, не испачкалась ли в сахарной пудре или шоколаде после мусорно-пончиковой пирушки. У самого крыльца ей вдруг остро захотелось, чтобы дома никого не оказалось, — пусть Дорис вернется к себе, а Ванда с Симоной съедут. Меньше всего она годилась сейчас для разговоров. Надеясь, что квартирантки в городе, а мать дремлет. Руби вставила ключ в замок.

— Привет, — встретила ее Ванда.

— Привет, — бросила Руби, с опущенной головой направляясь к лестнице. Скорее всего выглядит она не лучшим образом и на вопросы отвечать совсем не хочется. Руби вообще мечтала только залечь в кровать и спать, сколько получится.

— Заходила миссис Дженкинс, забрала Дорис на ленч. Они вернутся через час.

— Хорошо.

— Что-нибудь случилось? — спросила Ванда, почуяв неладное.

Руби уже хотела солгать, что нет, но тут на верхней ступеньке лестницы появилась Симона.

— Оцените, — сказала она. — Дорис отдала мне сегодня утром. Разбирала свои вещи и сказала, что я могу это взять.

Увидев, как Симона поворачивается, демонстрируя маленькое черное платье Дорис, Руби крепко зажмурилась на мгновение.

«Слава Богу, это сон, — решила она. — Не может столько неприятностей произойти в один день — рекламный ролик, пончики из помойки, Симона в платье Дорис…» Но когда Руби открыла глаза, она ощутила собственный желудок, набитый пончиками, увидела Симону в прелестном черном наряде и отчетливо вспомнила свое недавнее появление на телеэкране.

— С тобой все в порядке? — испугалась Симона, глядя вниз на побагровевшую Руби.

Руби снова посмотрела на Симону, и гнев, копившийся тридцать два года, достиг апогея. Руби видела на другой платье, которое всю жизнь мечтала носить сама, вспоминала, как мерзкие тетки в рекламе «Тонкого и звонкого» напялили на нее огромные одежки и нарисовали круги под глазами. Она вновь услышала третьеклассницу Хизер Уоткинс, вопящую:» Руби и так толстая, могла бы и нам оставить!» — и Мэтью Грина, громко мычавшего, когда она пыталась незаметно пристроиться в конец шеренги в летнем спортивном лагере. Она вспомнила свой рот, обсыпанный сахарной пудрой. Руби стало нестерпимо больно и, черт побери, ОНА НЕ СОБИРАЛАСЬ БОЛЬШЕ ЭТО ТЕРПЕТЬ!