Занавес приподнят - Юрий Колесников

— Я отправляюсь на свидание с германским канцлером потому, — сказал британский премьер-министр журналистам, обступившим его у трапа самолета на Истонском аэродроме, — что в столь напряженный момент обмен мнениями между нами может иметь полезные последствия…

В тот же день радиоприемники донесли эту весть до заговорщиков и внесли в их ряды замешательство. Заверенные Канарисом, будто их выступление поддержат некоторые великие державы, теперь они поняли, что прежде всего англичане отнюдь не стараются устранить Гитлера, а, напротив, нуждаются в нем!

В угоду Лондону Адольф Гитлер остался невредим. Продолжали действовать и его сподвижники. А Канарису пришлось принять экстренные меры, чтобы уцелеть. Он тотчас же оповестил лондонских партнеров о своих опасениях и со знанием дела подсказал им, что следует незамедлительно предпринять.

Вскоре после визита Чемберлена, когда Гейдрих в очередной раз завел разговор в кабинете Гиммлера о признаках неблагонадежности начальника абвера, рейхсфюреру СС доложили только что полученную шифровку из Лондона. В депеше сообщалось, что резидентура в лаборатории Вульвичского арсенала во главе с агентом Перси Глейдингом арестована…

Весть весьма неприятна. Тем не менее Гиммлер, подав радиограмму Гейдриху, разразился истерическим смехом. Всего несколько минут назад начальник полиции безопасности, всячески убеждая его, отмечал как крайне подозрительное обстоятельство, что продолжительная работа английского агента Глейдинга, его встреча с Канарисом и сам факт пребывания начальника абвера в Лондоне до сих пор остаются тайной для англичан.

Чтобы спасти своего ценнейшего агента, лондонские джентльмены из службы контршпионажа МИ-5 мастерски инсценировали провал немецкой агентуры в Вульвичском арсенале, а затем и начавшийся процесс над группой «шпионов» во главе с инженером Перси Глейдингом.

Английская пресса сначала очень скупо, но весьма тонко освещала деятельность и провал «шпионов, работавших на Германию». Читателям в деликатной форме сообщалось, как любовница инженера Глейдинга, некая «мисс Икс, заметила, что по ночам он иногда проявляет фотопленки с изображением каких-то чертежей и что вскоре после этого у него появляются крупные суммы денег». Это показалось ей подозрительным, и, несмотря на теплые чувства к этому человеку, «истинная патриотка короны его величества сообщила о своих подозрениях в Скотланд-Ярд».

И процесс, и освещение его в прессе от начала до конца были предопределены сценарием, детально разработанным в стенах той самой организации, которой начальник германского абвера служил столь длительное время… По этому же сценарию на самом процессе «неожиданно» выяснилось, что инженер Глейдинг встречался с тайно прибывшим в Лондон начальником абвера… Вот тут-то английской прессе была предоставлена полная свобода слова. И она не поскупилась на оскорбления в адрес злодея адмирала, чудом избежавшего еще в 1916 году электрического стула в Нью-Йорке.

А вслед за процессом последовали смещения с постов отдельных руководителей Скотланд-Ярда, которые-де «прошляпили» пребывание в столице Великобритании «абверовского кита».

Позаботились в Лондоне и о том, чтобы в зарубежной прессе появились сенсационные сообщения о подрывной деятельности агентуры германского абвера и его главы, «столь много сделавшего для укрепления национал-социалистского режима в Германии».

Что же касается Перси Глейдинга, то он, будучи завербован немецкой агентурой, действительно понятия не имел о том, что всей его шпионской деятельностью руководят его соотечественники. Чистосердечное признание, сделанное им на суде, английские служители Фемиды на этот раз сочли достаточным основанием для вынесения весьма мягкого приговора — шесть лет тюремного заключения…

Канарис не ошибся, выбрав для самосохранения именно такой вариант контратаки. Козырь из рук Рейнгардта Гейдриха был окончательно выбит. Теперь если бы даже Гейдрих получил сведения, что именно Канарис, находясь в Лондоне, вел «предательские переговоры», то они были бы восприняты как ложная версия, пущенная обозленными англичанами, чтобы очернить «злодея адмирала».

Позиции начальника абвера стали крепче прежних, особенно после того, как фюрер в назидание своим сподвижникам назвал поношения англичан в адрес адмирала лучшим свидетельством его верности национал-социализму.

С удвоенным рвением глава абвера стал забрасывать агентов в Англию, лично участвуя в разработке вариантов их легализации в чужой стране. В высших сферах генерального штаба и близких к нему органах не переставали удивляться оперативности и изобретательности, с какой абвер добывал нужную информацию. Всякие инсинуации в адрес адмирала Канариса прекратились. Все это и прежде всего растущее доверие фюрера и его приближенных было необходимо Канарису особенно теперь, когда на одном из последних секретных совещаний Гитлер произнес многообещающую фразу.

— Я буду вести войну против Чехословакии со своими старыми генералами, — сказал он, — но, когда я начну кампанию против Англии и Франции, у меня появятся новые командиры…

К тому времени Германия уже предъявила требование о передаче ей Судетской области, имея в виду вслед за этим захватить всю Чехословакию. Соответствующий план под кодовым названием «Грюн» уже лежал в сейфах генерального штаба вермахта.

Когда же правители Чехословакии под давлением народных масс в ответ на домогательства Германии провели мобилизацию, а Москва протянула руку помощи чехословацкому народу, воинственный пыл фюрера умерился. В Лондоне и Париже забеспокоились. Там понимали, что вермахт Гитлера еще слаб для осуществления заветного «Дранг нах Остен»[31]. И они тотчас же поспешили ему на помощь. В конце сентября того же тысяча девятьсот тридцать восьмого года в Мюнхене разыгралась очередная трагикомедия, злыми клоунами в которой явились премьеры Англии и Франции; роль посредника-конферансье взял на себя итальянский дуче Бенито Муссолини. Зрителем, в угоду которому инсценировался спектакль, был Адольф Гитлер. С руками, скрещенными на груди, как Бонапарт в свои лучшие времена, он восседал в широком кресле с высокой прямой спинкой. Рядом, на обычном стульчике, как бедный родственник, пришедший за подаянием к богатому дядюшке, робко сидел тощий и длинный Невилль Чемберлен. Судьба Чехословакии, по существу, уже была решена, и в знак этого на большом круглом столе в огромной плоской саксонской вазе громоздились, точно на могильном холме, осыпавшиеся белые хризантемы.

— Никто и никогда не сможет меня упрекнуть в том, что мы взяли Чехословакию силой, — говорил Гитлер в узком кругу своих приверженцев. — Чемберлен и Даладье милейшие люди! Они просто преподнесли нам эту страну как подарок за нашу подготовку к решающей схватке с коммунизмом. И уж если обижаться за наше вступление в Чехословакию, то прежде всего на англичан и французов, сделавших нам этот бесценный подарок. А Чемберлен для нас лучший помощник… Не будь его, нам бы следовало многим пожертвовать, лишь бы заполучить такого Чемберлена во главе правительства Британской империи… И я уверен, что этот англичанин нам еще не раз послужит!..

— Будем надеяться, — сказал Канарис, — что Чехословакия лишь задаток платежа за расширение нашего жизненного пространства на Восток…

Гитлер внимательно взглянул на начальника абвера, но ничего не ответил. Эта реакция вскоре вызвала тревогу у некоторых государственных деятелей Запада, у других, напротив, полное удовлетворение. Американская газета «Нью-Йорк геральд трибюн» с циничной откровенностью взывала: «Дайте мистеру Гитлеру воевать с русскими! Германии пора наконец образовать свою империю на просторах России…»

Ответом на тревогу одних и надежду других была оккупация всей Чехословакии и вступление немецких войск в Мемель — крупный военно-морской порт в Литве.

В Лондоне и Париже политиканы радостно воскликнули:

— Наконец-то!..

Впрочем, оказалось, что там рано захлопали в ладоши. Именно в эти дни германский рейхсканцлер подписал секретный документ, копию которого глава абвера позаботился тотчас же тайно переправить в Лондон. Среди прочего в этом документе говорилось следующее:

«Если мы полностью оккупируем Голландию и Бельгию и прочно обоснуемся на их территории, а также нанесем поражение Франции, то тем самым обеспечим основные условия для успешного ведения войны против Британии…»

С ужасом поняли в Лондоне, что если Гитлер и выполнит свои обещания «расширить жизненные пространства германскому народу за счет восточных земель, и прежде всего за счет России», то не раньше, чем осуществит план оккупации ряда стран Европы, а затем и Великобритании.

Но Великобритания была явно не готова к тому, чтобы отразить нашествие германских войск. Ее военная мощь во много раз уступала вермахту. На срочно созванном заседании комитета имперской обороны выяснилось, что армия испытывает острую нужду в самолетах, танках, орудиях и даже в ружьях.