Однажды вечером в Париже - Николя Барро

Робер отрицательно покачал головой:

– Нет-нет. Пораскинь мозгами. Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы установить: инициалам не один год, а явно побольше. Тут, конечно, история, которая произошла довольно-таки давно. – Он вытащил из кармана куртки потрепанный черный блокнот-молескин и, полистав, открыл на чистой странице. – Так. Мужские имена, которые начинаются на «В»… В конце концов, не безумно много их… Валентин, Вирджил, Виктор, Винсент… Еще знаешь?

– Виан, Вивьен, Валер, Вито, Васко… А имя должно быть непременно французское или другие тоже годятся?

– Тоже годятся. – Робер педантично записал имена в столбик. – Так, ну кто еще? Вадим, Вар, Василий?

– Владимир, – добавил я и усмехнулся, вдруг вспомнив чокнутую русскую старушенцию, с которой я пытался объясниться через домофон в доме на улице Бургонь.

– Чего ты ухмыляешься?

– Да вот вспомнил Димитрия.

– Димитрия? А кто такой Димитрий? – заинтересовался Робер.

– Ох, это… – Меня разбирал смех. – В общем, не важно. Ну, скажем, старый приятель. – Все-таки я прыснул, не совладав со смехом.

– Мне кажется, ты относишься к делу недостаточно серьезно. – Робер удивленно поднял на меня глаза и чуть нахмурился, – похоже, у него появились опасения за свой авторитет. – Что это значит, Ален? Кончай дурачиться. Нам нужны только те имена, которые начинаются на «В».

– Да-да, понимаю. Извини. – Я взял себя в руки.

Робер отпил вина и придвинул ко мне свою записную книжку со списком имен:

– Вот. Теперь сосредоточься. Смотри и думай – не знакомо ли тебе какое-то из этих имен? Не упоминала ли Мелани какое-то из них?

Робер ждал.

Я уставился в список и, бормоча, несколько раз перебрал по порядку все имена. Потом попытался вспомнить, что рассказывала мне Мелани. Да нет, если даже она и назвала какое-то мужское имя, то оно не начиналось на «В».

– Очень жаль, но ни одно из этих имен ничего мне не говорит, – разочарованно заключил я.

– Подумай еще! Я уверен, этот «В» играет важную роль. Если мы выясним, что за субъект этот «В», сразу раскроются все прочие тайны.

– Вот черт! – Я разозлился. – Нет ли еще каких-то имен на «В»?

– Как не быть. – Робер состроил таинственную мину. – Во всяком случае, одно имя я знаю.

– Ну? – Я затаил дыхание.

– Верцингеторикс![42]

Мы попрощались в двадцать минут двенадцатого. Ни во сне, ни наяву я не мог бы вообразить, что около полуночи, поймав такси, куда-то поеду.

«Если вдруг что-нибудь вспомнишь или идея какая осенит – звони в любое время», – сказал Робер на прощание и сунул мне в карман список имен. Мой друг казался энергичным и преисполненным решимости, ни дать ни взять комиссар полиции из старых телесериалов; должно быть, он и чувствовал себя соответственно. Видно было, что расследования по делу о неустановленном «В» доставляли ему огромное удовольствие, он даже не вспомнил о своем грандиозном проекте – ужине с Мелиссой и Анн-Софи, который наметил на вечер пятницы.

Я спустился по улице Сен-Бенуа и повернул направо, на улицу Жакоб. Нога все еще ныла, но я был настолько поглощен своими мыслями, что почти не замечал боли. Конечно, разгадывая загадку мужского имени, мы не слишком преуспели, однако, несмотря на это, у меня появилась твердая уверенность, что мы вышли на след тайны, вернее – одной из тайн.

То, что Мелани ходила в мой кинотеатр и всегда брала билет в семнадцатый ряд, объяснялось ностальгическими воспоминаниями. Ностальгия! Вполне в духе Мелани.

Сколько же прошло времени с тех пор, как двое влюбленных, сидевших в этом ряду, нацарапали свои инициалы на деревянной спинке кресла, так сказать, увековечили свою любовь, в наивном убеждении, что чувства их будут вечными? Часто ли они ходили в «Синема парадиз» или заглянули один-единственный раз? Они сидели, прижавшись друг к другу, в семнадцатом ряду и смотрели любимый фильм Мелани «Сирано де Бержерак», самый прекрасный фильм для влюбленных, лучше которого нет и не может быть?

Я почувствовал укол ревности. Ну почему не я был парнем, державшим Мелани за руку в те минуты, когда Сирано писал красавице Роксане страстные любовные послания.

Вздохнув, я остановился перед витриной «Ладюре» и равнодушно скользнул взглядом по коробочкам бледно-розового и нежно-зеленого цвета, наполненным миндальными «макарон» и прочими изысканными лакомствами. Если бы я был не один, если бы Мелани была со мной, я однажды вечером принес бы ей, просто так, без всякого повода, коробку «макарон» с малиновой прослойкой. Ее губы, их нежность и цвет так напоминали малину… Да, я осыпал бы ее знаками внимания, лишь бы видеть ее улыбку. Вчера в метро ее улыбка была другой – надрывающей сердце. Она смотрела так, словно это я ее измучил, а не она меня. Какая же тайна нас разлучила, помешала нашему счастью? Связана ли эта тайна с «Синема парадиз»? И опять я словно воочию увидел два инициала. Что же стряслось с «М» и «В»? Что стало с их любовью?

Но я ведь помню слова, которые в тот первый и единственный вечер Мелани обронила о мужчинах, встретившихся ей в жизни, значит ничего хорошего эта любовь ей не принесла. «У меня талант влюбляться в неподходящих мужчин. В конце концов всегда появляется другая женщина». Вот ее слова.

Может, этот мистический «В» был женат, а Мелани морочил голову? Или действительно появилась другая женщина? А может, произошел какой-то трагический случай, парень погиб, и Мелани, потеряв любимого, осталась одна? Может быть, – кто знает? – у меня есть какое-то сходство, какая-то общая черта с пресловутым «В»? И потому Мелани, собственно, мной увлеклась? А кто тебе сказал, что она увлеклась?!

Ничего этого я не знал. Вообще я очень многого тогда не знал. И все-таки в тот момент я чувствовал, что Мелани очень близка мне. В стекле витрины отражалось мое лицо, и я чуть ли не ждал, что вот сейчас, в эту самую минуту, рядом с моим появится лицо Мелани.

Удивительно, но точно такое же ощущение возникло у меня и вчера вечером на террасе в Центре Помпиду, когда я стоял там у ограды и смотрел на Париж, словно в океанскую даль. Ко мне тихо подошла женщина, я не видел – почувствовал ее легкое беззвучное приближение. Это была Солен, и что это именно она, я тоже почувствовал. Но сегодня никакой женщины поблизости не было, никто бесшумно не подошел ко мне и в стекле витрины ничего не отразилось.

Я хотел уже двинуться дальше своей дорогой, но вдруг услышал шаги – торопливые, приближающиеся. Женщина в шляпе и с большой тяжелой сумкой через плечо спешила вверх по улице, махала рукой, подзывая такси, которое как раз повернуло с улицы Бонапарта в сторону бульвара Сен-Жермен. Женщина открыла дверцу и затолкала на заднее сиденье свою сумку. Садясь в такси, она, еще не отдышавшись, крикнула: «Авеню Виктор Гюго, и поскорей!»