Путь домой. Книга вторая - Олег Верещагин:

Как только стемнело — начались мелкие и гадкие чудеса. Ощущение взгляда стало неотрывным и физически тяжёлым. По кустам вокруг ярко горящего огня крались отчётливые звуки. Из темноты протягивались сами собой ветви деревьев. Кто-то тяжело перепрыгивал с одного ствола на другой. Вода у озёрного берега шептала вкрадчиво и затягивающе. Что-то плескалось там.

Мы поели и стали укладываться — никто не рвался петь, сыграть в шашки или шахматы, просто посидеть и поговорить, хотя вроде и устали не очень. Ложились головами к огню, ногами наружу — такой «звездой». В первой смене стояли (было десять часов) Йенс, Видов, Димка и Фергюс. И я ещё какое-то время бродил по лагерю, стараясь не вглядываться в темноту и дёргая часовых без нужды, пока Йенс не сказал почти весело:

— Да ложись ты, князь. Тебе меньше чем через четыре часа вставать.

Я не признался ему, что боюсь ложиться, но вздохнул и отправился к Танюшке. Она уже спала, кстати — лёг и я, не разуваясь, просто накрывшись плащом и крепко зажмурив глаза. Я был уверен, что, если открою их, то увижу за линией огня нечто непередаваемо страшное.

Странно, но уснул я мгновенно и спал без сновидений, пока не проснулся от какого-то внутреннего толчка. Костёр в центре горел, кольцо тоже полыхало. Поднеся к глазам руку с часами (переставлять их по часовым поясам я уже давно бросил, но заводил регулярно, и они исправно отмеряли время), убедился, что проспал больше трёх часов, до смены ещё двадцать минут, а спать не хочется.

Я сел, потом встал, оглядываясь. Андрей неподалёку подбрасывал в костёр хворост. Ян и Мило мерили шагами внутренний круг, а Раде стоял у дальней его границы, напряжённо вглядываясь в темноту, и я подошёл к нему. Он оглянулся.

— Чего встал?

— Ну, что там? — вполголоса поинтересовался я, не отвечая на вопрос.

— Мерзость разная чудится, — признался он. — Такая, что волосы дыбом… Остальные говорят, что тоже.

— Не всматривайтесь, — резко и громко буркнул я, отворачивая его за плечо; размытая чёрная тень отдёрнулась от огненного круга в двух-трёх метрах от нас. — Вот сволочь!

— Князь, — Раде серьёзно смотрел на меня глазами, отражающими языки пламени, — ты встречался когда-нибудь с нечистью? В смысле — там?

— Никогда, — решительно ответил я. — А ты что, встречался?

Раде вздохнул:

— Вы, русские, совсем европейцы… А у нас до чёрта такого, о чём вслух не говорят. Мы жили в Скопье, отец нас всегда возил отдыхать в Италию, но пару раз не мог, дела были, и мы жили у прабабки, в селе на границе с Косово. Ей уже за сто, прабабке. Она нас после темноты даже из дома не выпускала, потому что говорила, что у околицы бродят вурдалаки.

— Кончай… — я передёрнул плечами. Раде моргнул, улыбнулся и продолжал:

— Вот… А во второй раз — мне было двенадцать — я ночью спёр у неё ключ, открыл дверь и вышел. Страшно было — не передать, но и тянуло… Там до околицы рукой подать было. Ночь лунная… Вот, помню, я иду и уговариваю себя, что всё это сказки, никаких вурдалаков не бывает… Пыль блестит, как серебро, никого нет, в домах — ни огонька, но видно всё равно неплохо, — Раде вдруг нервно засмеялся и продолжал: — Короче, я едва успел добежать до дому. А ключ потерял. ОН до утра стоял прямо у у открытой двери и просил впустить, а я сидел у порога и трясся — чтобы дверь закрыть, нужно было руку наружу протянуть. Я даже что обдулся, заметил только утром, когда он ушёл. Прабабке я, кстати, всё рассказал. Так вот, ты не поверишь. Сельский шериф[2] меня расспросил и сам пошёл на кладбище — я потом там был и видел, как он — в форме, при оружии! — загонял в одну могилу осиновый кол.

— Прекрати, страшно же! — сердито и откровенно сказал я. Раде хлопнул меня по плечу:

— А я думал, что ты только высоты и пауков боишься!

— Не только, — отрезал я. — Ещё я боюсь за всех вас. По обязанности.

— По обязанности? — не без яда уточнил Раде. Вода в озере заплескалась так, словно кто-то вылезал на берег; я похолодел и на вопрос Раде не ответил, а вместо этого спокойно сказал:

— Поднимай мою смену. Пора…

…В свою смену я взял Сергея, Басса и Олега Крыгина. Ребята быстро привели себя в порядок, и мы разошлись по периметру, подбрасывая хворост. Мы не разговаривали и не присаживались, но именно с этими парнями я чувствовал себя необычайно надёжно. И это было странно. Йенс и Джек были умней моих старых друзей. Фергюс, Видов, Раде — да и многие другие — умели лучше фехтовать. И не то чтобы я держался со «старичками» как-то особо близко.

Но вот поди ж ты… Мне вспомнился дневник Лотара. Как он писал про своих старых друзей, которых осталось мало, которые замешались в массе ребят и девчонок, ничем не худших, чем они… и всё-таки остались его старыми друзьями. Кажется, ребята мои ощущали то же самое, потому что Олег вдруг сказал:

— Интересно, как там Вадим?

— Через энное количество месяцев узнаем, — откликнулся Басс.

— Смотрите внимательно, — окликнул я их. Басс отдал честь. Я усмехнулся и неспешно зашагал вдоль огня, стараясь заставлять себя смотреть под ноги, не коситься в темноту. Следом за мною крался по кустам многолапый шорох, сопровождавшийся странным похрюкивающим звуком. — Сгинь, гадина… — процедил я против своей воли, косясь в ту сторону. В кустах захихикали, завозились, зашептали на несколько голосов: «Сгинь, сгинь, сгинь…» Я зашагал дальше, стараясь держать в поле зрения Сергея, шедшего мне навстречу и не прислушиваться к шёпоту, оставшемуся за спиной.

Мы поравнялись друг с другом, обменялись — низачем, для бодрости — кивками и уже почти совсем разошлись, когда до моего слуха донёсся (на самой его грани!) далёкий, но отчаянный крик. Я оглянулся и по настороженному лицу Сергея понял: он тоже слышал. Но всё-таки спросил:

— Слышал?

— Слышал, — коротко ответил мой друг. В этот момент крик повторился — более отчётливо. Кто-то кричал по-французски: «Помогите, ради бога!» — Опять… Что делать, Олег?

— Да ничего, — отозвался я, — это ловушка, ясно же…

Крик раздался в третий раз, примерно на том же расстоянии. В нём звучали отчаянье и ужас.

— Это километрах в двух, на берегу озера, — Сергей вгляделся в темноту. — Недалеко…

— Никого там нет, — отрезал я. Заорали снова. — Сам подумай — ну кто там может так орать, долго и вдохновенно? Бежит и орёт? Сидит на дереве и орёт? И кого он на помощь зовёт?

— Да, правда… — Сергей почесал висок. — Точно… Всё равно на нервы действует… Ладно, разошлись.

Мы вновь зашагали в разные стороны. В темноте по-прежнему разносились крики о помощи, но я уже и сам понял — никто там на помощь звать не станет. Крики больше не напрягали, просто раздражали, а человеческого в них оставалось всё меньше и меньше. Словно магнитофон тянул ленту, а по временам наоборот — «убыстрялся». Очевидно, Вендихо это понял, потому что вопли наконец стихли, как оборвало.