Архетип и символ - Юнг Карл Густав

Сколь бы поразительными ни казались эти аналогии, они не вполне нас удовлетворяют, ибо все они до такой степени подчеркивают значение центра, что кажутся созданными лишь для того, чтобы выразить важность центральной фигуры. В нашем же случае центр пуст. Это просто математическая точка. Что же касается аналогичных кругов, то они символизируют миросозидающее и правящее миром Божество, либо человека в его зависимости от небесных созвездий. В нашем случае в качестве символа предстают часы, обозначающие время. Единственным известным мне аналогом такого символа является изображение гороскопа: у него также есть четыре кардинальные точки и пустой центр. Отмечу и еще одно любопытное совпадение: в предшествующих сновидениях неоднократно замечалось, что вращение происходит обычно справа налево. У гороскопа имеется двенадцать домов, и движение от одного к другому идет налево, т.е. против часовой стрелки. Но гороскоп состоит только из одного круга, и, кроме того, в нем нет сочетания двух явно различных систем. Так что гороскоп не является удовлетворительным аналогом, хотя он и может пролить некоторый свет на временной аспект нашего символа. Мы были бы вынуждены оставить наши попытки найти психологические параллели, если бы не существовала настоящая сокровищница средневековой символики. По счастливой случайности, я познакомился с малоизвестным средневековым автором, Гийомом де Дигюйвилем, приором Шалисского монастыря, нормандским поэтом, написавшим три «пелеринажа» между 1330 и 1355 гг. Они называются Lе Pelerinage de la Vie Humaine, de l'Ame et de Jesus Christ. В последнем из странствий — Chant du Pelerinage de l'Ame — мы находим видение рая.

Рай состоит из сорока девяти вращающихся сфер. Они называются «siecles», столетиями, будучи прототипами или архетипами земных столетий. Но как объясняет Гийому ангел, который служит ему вожатым, церковное выражение in saecula saeculorum означает вечность, а не обычное время. Золотые небеса окружают все сферы. Когда Гийом смотрит вверх на золотое небо, он неожиданно замечает малый круг, размером всего около трех футов шириной и цвета сапфира. Он говорит об этом круге: «Ie sortait du ciel d,or en un point et y rentrait d'autre part et il en faisait le tour» (фр. «Он сошел с золотого неба в одной точке и вернулся к ней с другой стороны, сделав, таким образом, целый круг»). Очевидно, что голубой круг вращался, подобно диску, по большому кругу, который рассекал золотую небесную сферу. Здесь две различные системы, золотая и голубая — одна проходит сквозь другую. Что представляет собой голубой круг? Ангел вновь поясняет изумленному Гийому:

Се cercle que tu vois est le calendrier,Qui en faisant son tour entier,Montre les Saints les journees,Quand elles doivent etre fetees.Chacun en fait le cercle en tourChacune etoile y est pour joir,Chacun soleil pour l'espaceDe jours trente ou ZodiaqueСей календарный круг за годом годСвершает неизменный оборот,Указывая имена святыхИ дни, когда нам чтить пристало их.Они спешат по кругу чередой,И каждый день — под собственной звездой.А тридцать дней на каждый звездный знакВсе вместе нам составят Зодиак.(Перевод с фр. Ю. Стефанова)

Голубой круг — это церковный календарь. Таким образом, мы имеем еще одну параллель — временное начало. Напомним, что в видении нашего пациента время измеряется тремя биениями. Календарный круг Гийома примерно трех футов в диаметре. Более того, когда Гийом смотрит на голубой круг, неожиданно появляются три духа, облаченные в пурпур. Ангел объясняет, что пришло время праздника в честь этих трех святых, и продолжает речь о Зодиаке в целом. Когда он подходит к Рыбам, то упоминает о празднике двенадцати рыбаков, который предшествует Св. Троице. Здесь Гийом вмешивается и говорит ангелу, что никогда не понимал вполне символа Троицы. Он просит ангела смилостивиться и объяснить таинство. На что тот отвечает: «Итак, есть три главных цвета: зеленый, красный и золотой. Их можно увидеть вместе в хвосте павлина». И добавляет: «Всемогущий царь, соединяющий воедино три цвета, разве он не может сделать так, чтобы одна субстанция была тремя? Золотой цвет, говорит он, принадлежит Отцу, красный — Сыну, а зеленый — Духу Святому». Затем ангел предупреждает поэта, чтобы тот не задавал более вопросов, и исчезает.

К счастью, мы успели узнать от ангела, что тройка относится к Троице. Теперь нам становится понятным, что прежде наше обращение к области мистической спекуляции не было неуместным. Одновременно мы сталкиваемся и с мотивом цветов, но, к сожалению, у нашего пациента их четыре, тогда как у Гийома, вернее, у ангела, речь идет только о трех: золотом, красном и зеленом. Мы можем здесь ссылаться на первые слова из «Тимея»: «Один, два, три — а где же четвертый?» Или процитировать те же слова из «Фауста» Гёте — из знаменитой сцены с кабирами во второй части, где они приносят из-за моря таинственный «суровый образ». Четыре человечка из нашего видения — это гномы, или кабиры. Они представляют четыре стороны света и четыре времени года, а также четыре цвета. В «Тимее», в «Фаусте» и в «Странствии» число четыре отсутствует. Этим отсутствующим цветом, очевидно, является синий. Это он принадлежит к серии из желтого, красного и зеленого. Почему синий отсутствует? Что-то здесь не в порядке, но с чем: с календарем, временем — или с синим цветом? Старый бедняга Гийом наверняка споткнулся о ту же проблему: трое здесь, а где же четвертый? Он был, конечно, готов услышать о Троице, которую, по его словам, он никогда вполне не понимал. Подозрительно и то, что ангел поспешил улететь перед тем, как Гийом задаст еще несколько неудобных вопросов.

Я предполагаю, что Гийом был в бессознательном состоянии, когда отправился на небеса, иначе он наверняка сделал бы некоторые выводы из увиденного. Что же он видел? Прежде всего сферы, населенные теми, кто достиг вечного блаженства. Затем он заметил золотое небо, где пребывает на золотом троне Царь Небесный, а рядом с ним Царица Небесная, сидящая рядом на круглом троне из коричневого кристалла. Последняя деталь относится к тому предполагаемому факту, что Мария перенеслась на небо телесно, как единственное смертное существо, коему было позволено соединиться с телом до воскресения из мертвых. В подобных образах царем обычно выступает Христос в соединении со своею невестой — Церковью. Но чрезвычайно важно то, что царь, будучи Христом, есть одновременно и Троица, а число четыре представлено царицей. Церковное одеяние Марии голубого цвета; она есть земля, покрытая голубым покрывалом небес. Но почему же тогда не упомянута Богоматерь? Согласно догмату, она не божественна, но лишь блаженна. Более того, она представляет землю, которая также есть тело — со всею его тьмой. По этой причине она, всемилостивая, служит ходатаем, просит за всех грешников.

Из этих драгоценных осколков средневековой психологии мы получаем некоторое представление о достоинствах мандалы нашего пациента. Она соединяет четыре стороны, которые гармонично работают вместе. Мой пациент был воспитан как католик, а потому непроизвольно столкнулся с той же проблемой, которая доставляла немалое беспокойство старому Гийому. Это была поистине великая проблема Средних веков, проблема Троицы и исключенного из нее элемента. То есть это — весьма условное признание женского начала, земли и тела, которые уже были, в виде лона Марии, священным местом пребывания Божества и необходимым связующим звеном в божественной цепи искупления. Видение моего пациента — это символический ответ на вековечный вопрос. Наверное, в этом заключается глубинная причина того, что образ мировых часов произвел на него впечатление «самой совершенной гармонии». Оно было первым намеком на возможное разрешение опустошительного конфликта между материей и духом, между желаниями плоти и любовью к Богу. Жалкий и бездейственный компромисс в том сне, где привиделась церковь, был полностью превзойден этим видением мандалы, в котором примирены все противоположности. Если нам будет позволено привести здесь пифагорейскую идею, согласно которой душа есть квадрат, то мандала выражала бы Божество посредством троичного ритма, а душу — через статичную четверицу, т.е. через круг, разделенный на четыре цвета. Сокровенным смыслом ее было бы тогда единение души с Богом.