Архетип и символ - Юнг Карл Густав

Хотя четверица является древним, предположительно, доисторическим символом, всегда ассоциировавшимся с идеей миросозидающего божества, она, тем не менее, редко осознается в этом качестве теми современными людьми, кому явлен ее образ. Меня всегда интересовало, как станут ее истолковывать люди, предоставленные собственным оценкам и слабо осведомленные в истории символа. Поэтому я старался не вмешиваться со своими мнениями и, как правило, обнаруживал, что люди видели в четверице символ самих себя или чего-то иного в них самих. Они чувствовали в ней нечто им принадлежащее, своего рода творческую почву, жизнесозидающее солнце в глубинах бессознательного. Хотя легко заметить, что образы четверицы часто были чуть ли не репликой видения Иезекииля, они улавливали аналогию крайне редко, даже если были знакомы с этим видением, — впрочем, такое знакомство на сегодняшний день явление почти исключительное. То, что можно назвать чуть ли не систематической слепотой, есть лишь следствие предрассудка, согласно которому божество находится вовне человека. Хотя предрассудок этот отнюдь не только христианский, есть религии, которые совсем его не разделяют. Напротив, как некоторые христианские мистики они настаивают на сущностном тождестве Бога и человека — либо в форме априорного тождества, либо как цель, которую необходимо достичь путем определенного рода практики и инициации, известных нам, например, по метаморфозам Апулея, не говоря уж о методах йоги.

Применение сравнительного метода показывает, что четверица является более или менее непосредственным образом Бога, проявляющего себя в творениях. Мы можем, поэтому, сделать вывод, что спонтанно воспроизводимая в сновидениях людей четверица означает то же самое — Бога внутри. Несмотря на то, что в большинстве случаев люди не осознают этой аналогии, интерпретация может быть, тем не менее, истинной. Если принять во внимание тот факт, что идея Бога представляет собой «ненаучную» гипотезу, то нам понятно, почему люди запамятовали о таком мышлении. Даже если они лелеют некую веру в Бога, их отпугивает идея Бога внутри них самих — по причине религиозного воспитания, которое всегда умаляло эту идею как «мистическую». Но именно эта «мистическая» идея усиливается естественными тенденциями бессознательного. И я сам, и мои коллеги знаем столько случаев, когда развивалась эта символика, что мы более не сомневаемся в ее существовании. Мои наблюдения, кстати, датированы 1914 г., но прошло еще 14 лет, прежде чем я решился опубликовать их.

Было бы ошибкой расценивать мои наблюдения как попытку доказательства бытия Бога. Эти наблюдения доказывают только существование архетипического образа Божества — с точки зрения психологии мы больше ничего не можем утверждать о Боге. Но, поскольку этот архетип принадлежит к очень важным и влиятельным, его сравнительно частое появление представляет собой немаловажный фактор для любой theologia naturalis (лат. «естественной теологии»). Так как нередко опыт этих явлений в высшей степени нуминозен, то он относится к религиозному опыту.

Я не могу не привлечь ваше внимание к любопытному обстоятельству: в то время как центральным христианским символом является Троица, бессознательное символизируется в четверице. Собственно говоря, даже ортодоксальная христианская формула не полна, так как догматический принцип существования зла не присутствует в Троице и связывается с довольно неудобным существованием дьявола. Поскольку тождество Бога и человека представляет собой еретическое допущение, то и тезис о «Боге внутри» можно расценивать как противоречащий догмату. Но четверица, в том виде как она понимается современным сознанием, прямо предполагает и «Бога внутри» и тождество Бога с человеком. Вопреки догмату здесь имеется не три, а четыре стороны. Отсюда легко сделать вывод, что четвертая сторона представляет дьявола. Хотя у нас есть логия: «Я и Отец мой едины. Кто видит меня, видит и Отца», — богохульством и безумием посчитали бы такое подчеркивание догматичной человечности Христа, что человек может отождествиться с Христом и его homoousia. Но подразумевается именно это, а потому с ортодоксальной точки зрения природная четверица может быть объявлена «diabolica fraus» (лат. «дьявольским обманом») — главным свидетельством чего является ассимиляция четвертой стороны, представляющей предосудительную часть христианского космоса. Церковь, как я полагаю, лишает законной силы всякую попытку принять всерьез эти результаты. Более того, она должна осуждать любую попытку приобщиться к этому опыту, поскольку она не может признать, что природа соединяет то, что было ею разделено. Голос природы ясно слышим во всех связанных с четверицей явлениях, а это пробуждает старые подозрения по поводу всего, что связано с бессознательным. Вот почему научное исследование сновидений (а это та же древняя неоромантика) столь же достойно порицания, как и алхимия. Дело в том, что в латинских алхимических трактатах можно найти параллели психологии сновидений, а потому эти трактаты равно исполнены ереси. Для секретности и защитительных метафор имелись достаточные основания. Символические утверждения древней алхимии исходят из того же бессознательного ума, что и современные сновидения — они в равной степени являются гласом природы.

Если бы мы по-прежнему жили в средневековом мире, где не было серьезных сомнений по поводу последних оснований, где вся история мира начиналась с книги Бытия, мы могли бы с легкостью отмахнуться от сновидений и всего им подобного. К сожалению, мы живем в современном мире, где последние основания сомнительны, где надо принимать во внимание богатую предысторию, где люди убеждены в том, что если нуминозный опыт вообще имеет место, то это опыт психический. Нам уже не дано вообразить себе эмпирея, вращающегося вокруг трона Господня, и мы уже не мечтаем найти Его где-то за пределами галактических систем. Убежищем тайн становится человеческая душа, для эмпирика весь религиозный опыт сжимается до особого состояния ума. Чтобы узнать нечто о значении религиозного опыта для тех, кто его имеет, мы можем сегодня изучать любые его формы. Если он что-нибудь значит, то он значит все для тех, кто его имеет. К этому неизбежному выводу приходишь после тщательного изучения наличного материала. Религиозный опыт можно было бы даже определить как в высшей степени ценный для того, кто его испытывает — каким бы ни было его содержание. В духе старого вердикта «ехtra ecclesiam nulla salus», современность обращается к душе как к последней своей надежде. Где же еще можно найти такой опыт? Ответ сходен с ранее мною приведенным — им будет голос природы. Всем, кто занят проблемой духовности человека, придется столкнуться с новыми трудными вопросами. Психические осложнения у моих пациентов заставили меня попытаться всерьез рассмотреть, по крайней мере, некоторые необычайные значения производимой бессознательным символики. Подробное обсуждение интеллектуальных и этических следствий этой проблемы завело бы нас слишком далеко, поэтому я вынужден ограничиться иносказанием.

Главные символические фигуры любой религии всегда выражают определенную моральную и интеллектуальную установку. В качестве примера я мог бы взять крест со всеми его многообразными религиозными значениями. Другим главным символом является Троица. Она имеет исключительно мужской характер. Бессознательное, однако, превращает ее в четверицу, которая одновременно есть единое, подобно тому, как три лица в Троице являются единым Богом. Древние натурфилософы представляли Троицу как «imaginata in natura» (лат. «представленную в природе»), как три «бестелесных», или «Spiritus», или «volatilia», а именно, как воду, воздух и огонь. Четвертая составная часть — это земля, или тело.