Мозаика мертвого короля - Юрий Валин

— У них король-дохляк имелся, — сказал второй из Рыжих. — Попробуй с ним, с гадом, справься. Не было бы Эшенбы, наши бы враз справились.

— Не скажи, — возразил Са-Са. — У них сильные бойцы были. Особенно капитан. Ну не капитан, а как бы капитан. Он самый крутой у пиратов был.

— Круче Эшенбы? — в один голос удивились два Рыжих.

Са-Са задумчиво почесал коротко стриженую макушку:

— Если по силе, то, наверное, король выше. Но он же тварь неживая. Он не считается. Капитан был великим бойцом. Враг, конечно, но достойный.

— А капитана кто срубил? — Дики жаждала боевых подробностей.

— Не видел, — признался Са-Са. — Все мелькало. Господина Жо помню. Потом маму Ашу со щитом увидел. Все вроде орали страшно, а её крик сразу услышал.

— А я даже не знал, что мама с папой в бой пойдут, — тихо сказал Николка.

— Кто ж знал? — Дики хлопнула его по плечу. — Так уж обстановка сложилась. Нас волновать не хотели. Ничего, мы опыт возьмем на вооружение. Придет и наше время. Что там дальше было?

— Дальше мне в воду пришлось прыгать, — объяснил Са-Са и слегка запнулся. Кое о чем взрослые наказали не болтать, да оно ребятам и не слишком-то интересно. — Ну, плюхнулся я в воду. Тут меня парень глорский выудил, тот, что пиратов с Ква искал. Хорошо, что я прямо в лодку не свалился, а то и вторую ногу сломал бы.

— Вот было бы обидно под конец таких скитаний, — Дики покрутила светловолосой головой.

— Зато Док сказал, что мне ногу опять ломать будут, — с гордостью сказал Са-Са. — Чтобы срослась правильно.

— Это, наверное, не очень больно, — заверила Рыженькая. — Док — лекарь хороший. Просто придется полежать и молоко пить.

— Я не против, — заверил Са-Са. — Без молока тоскливо. И вообще, когда не заботятся, тоскливо. Мы со Снежком вроде сами по себе были. Ну, почти сами по себе. Хорошо, что Снежок морской кот, крепкий.

Морского кота вытащили из-под бревна и сняли с усов паутину. Геройский зверь фырчал, ему дали полизать леденец.

— Вообще я много чего видел, — задумчиво сказал Са-Са.

— Еще бы! Ты даже летал, — живо согласилась Дики.

Са-Са передернуло, о летучих обезьянах он вспоминал крайне неохотно. Но из песни слова не выкинешь.

— Меня там называли Макаксом. Вырасту, боевая кличка будет.

Все согласились, что это круто.

— Еще я держал пиратское оружие, — продолжил перечислять свои достижения счастливец-путешественник. — Тяжеленное. Еще про любовь знаю.

— Это как? — немедленно проявила заинтересованность неугомонная Дики.

— Это когда тут, — Са-Са задумчиво стукнул себя кулаком в грудь. — И еще по разному. Ну, как в саге «О Конгерском страннике».

— Эй, про любовь не надо, — вмешалась до сих пор молчавшая Кэтти. — Здесь маленькие.

— Это кто маленький!? — возмутился Николка.

— Все мы маленькие, — Кэтти улыбнулась.

Когда дочь Блоод улыбалась, с ней хотелось соглашаться. И вообще она многие вещи знала лучше. Все-таки старшая.

— Мы в футбол с местными будем играть? — поинтересовалась Дики. Как знаток тактики, она была твердо уверена, что попозже Сашика можно будет захватить врасплох и допросить без помех. По поводу пиратской любви, разумеется.

— Там площадка есть у башни, нужно договариваться, — сказал один из Рыжих.

Но тут на дорожке показалась Леди:

— О чем разговор?

— О спорте, — честно сказала Кэтти.

— Отлично. Слушай приказ. Взять одеяла, личное оружие и провианта на сутки. Выступаете в разведывательный рейд по берегу. Командует госпожа Теа. Время пошло!

Разведчики дружно рванули к дому.

— Зубы почистить после леденцов не забудьте, — заорала Катрин вслед.

— Есть! — донесся разноголосый ответ.

Катрин посмотрела на ошарашенного Снежка, на мешочек с леденцами. Взяла конфету и села на бревно.

По ступенькам спустилась Флоранс и поинтересовалась:

— Опять война?

— Ты насчет этого? — Катрин ткнула палочкой со сладким розовым осьминогом в сторону дома, из которого доносился шум и вопли. — Это я насчет пикника объявила. Пусть проветрятся, а Лиска их насчет местной фауны просветит.

Они сидели и смотрели на могилу. Снежок забрался на колени к Флоранс и оттуда принюхивался к розам.

— Ни к черту! — пробормотала Катрин. — Одних находим, других теряем.

— Твоей вины нет, — прошептала подруга, выбирая колючки из шерсти котенка.

— На командире всегда вина. Но дело не только в этом. Лешка беззаветным бойцом был. И в душе, и по званию. Пусть и красноармейской книжки никогда не имел. Таких бойцов уже не делают. Ни здесь, ни там. Видно, материал кончился.

— Может, и к лучшему.

— Может, — согласилась Катрин. — Далека я от коммунистической идеологии. Но где такие парни только не гибли. Надо помянуть. И эпоху, и парня. Я Ашу и Костю позвала. Посидим в тишине…

Закройщик старался сутулиться. Человек должен выглядеть жалко, тогда он вызывает меньшее подозрение.

У Закройщика получалось. Все эти дни он отсиживался в тростниках у Гвоздичного канала. Москиты и голод весьма изменили внешность бывшего королевского советника. Особенно тяжело пришлось первые трое суток, — Закройщик опасался пить воду. В воду удаленного от центра города Гвоздичного канала черную зернь не сыпали, но каналы-то сообщаются. Закройщик пытался не опускать ноги в воду, делал экономные глотки из фляги. Чертовски тяжелые дни. Но ведь человек обязан хотеть жить, не так ли?

Здесь, между каналом и Старой стеной, было спокойно. Заросшие развалины, редкие тропинки. В мешке имелось немного сухарей, полоски сушеного мяса и маленький узелок с мукой. Еще солидный кошель с серебром и несколько отборных драгоценностей. Серебро и, тем более, драгоценности можно будет извлечь только в Новом Конгере. Закройщик знал, что такое осторожность, ибо когда-то пренебрег ею. Каких глупостей не натворишь по молодости, курва-жизнь.

Он готовил побег заранее. Собственно, и идея с отравлением этих мерзких горожан-дикарей была лишь еще одним шажком к свободе. Короля-мертвеца было так легко подловить, — Эшенба ненавидел аборигенов ничуть ни меньше, чем сам Закройщик.

Когда-то Закройщика звали Ежи. Он был истинным Пришлым. С настоящим образованием, с настоящей аристократической, шляхетской кровью.

Несколько неосторожных лягушек, холодная болтушка из муки, пиявки… Эти приплывали сами. Толстые, питательные. Ежи-Закройщик не питал излишней брезгливости. Всего лишь кольчатые черви. Главное их хорошенько надкусывать, чтобы не вздумали оживать и извиваться в желудке.

По тропинке мимо развалин регулярно проходили местные. Ежи замирал, пригнувшись к островку тростника, на котором было устроено гнездо. Мешал бурлящий желудок, — от воды канала, даже без черной зерни, сильно слабило. Терпение, вот что главное.

У Ежи был план. Первую попытку следовало признать неудачной. Да, стать советником короля было несложно. Вот только король оказался истинным, стопроцентным монстром. Разве возможно вести дела с таким упрямым и тупым существом? Дипломатия, интриги, подкуп, запугивание, — Эшенба брезговал любыми разумными методами. Лишь бессмысленное размахивание мечом и кровавые пытки. Полуразложившийся касик одичавших туземцев.

Два выбитых зуба, ладони, изуродованные мозолями, скромный мешочек с «коронами», - вот итог сотрудничества. И еще опыт. Неоценимый опыт выживания в новом мире.

Ежи попал сюда прямо из камеры пожизненного заключения. Повезло. Кто знает, как это получилось? Сходил с ума, удалось разодрать вены на запястьях о треснувший край пластиковой койки. Удачная попытка суицида? Или неудачная? Трудно сказать. Но в дикарском мире ужаса, сравнимого со стерильной чистотой камеры смертника, все-таки не было. Истинный ужас, — это почти пять лет в тишине, нарушаемой лишь приемом пищи и получасовой прогулкой. Курва-жизнь.

Ежи осудили по ужасному недоразумению. Нет, с их точки зрения, с точки зрения закона, все выглядело последовательным и логичным. Но по сути, все произошедшее было глубоко несправедливым. Ежи просто слишком любил рыбок. Сколько он помнил, они манили, — маленькие, глупенькие, чистенькие и холодные. Начальная школа, и чуть постарше. Подростки уже были неинтересны, — развязные, неисправимо испорченные. Ежи манила невинность. Да, он был ранимой, чувствительной личностью. Что может быть отвратительнее накрашенных, распутных, всезнающих и самоуверенных взрослых сук? Всё желание отбивают, пся крев.

Ежи никогда не путался с ровесницами. Бабы и девки отталкивали непреодолимо. Повзрослев, он иногда мог себя заставить. Порой получалось, стоило лишь подобрать девицу, опасавшуюся мужчин. Дрожь сомнения, отзвук былого целомудрия вызывали почти нормальную эрекцию. Насколько Ежи мог вспомнить, повторных свиданий не случалось. Ничем не примечательный, склонный к полноте, молодой человек необъяснимо пугал девушек.