Я — Легион (СИ) - Злобин Михаил

— Это называется «Lex fortissimum», Алмаз. Право сильного. И я буду тебя не просто обвинять, я тебя буду судить.

— Что?! Какого… — ярость моментально схлынула, когда Чехоев повстречался взглядом с бездной, царящей в моих глазах. Испуг с новой силой закружился в нем, лишая лицо даже намека на румянец. — Кем ты себя возомнил?!

Я ничего не ответил, а только лишь продолжал в упор смотреть на борца через зеркало заднего вида, отчего тот почти запаниковал и начал пытаться отмотать разговор назад в наивной попытке отвлечь меня от своих дерзких слов.

— Подожди, давай немного проясним ситуацию! В чем я перед тобой виноват?

— Чехоев, ты глупый или прикидываешься? Ты привел ко мне ублюдка, который в своей слепой жажде мести похитил совершенно постороннего человека.

— Ты не можешь знать наверняка, что он это сделал.

— Что же ты тогда пытался сказать, когда уверял меня, что не одобряешь его поступки? Разве не это?

Алмаз замолчал, прикусив губу, а по его эмоциональному фону я понял, что он если и не знал наверняка о причастности Далхана к этому похищению, то явно догадывался.

— Он действительно сейчас убит горем и не способен трезво мыслить, — борец внезапно сменил риторику, пытаясь найти оправдание действиям своего дружка, — ты же убил его сына!

— Но ты не можешь знать этого наверняка, тебя ведь там не было, — отзеркалил я недавний его ответ, отчего Чехоев снова смутился и примолк.

— Послушай, — произнес он после долгой паузы, — я признаю, что совершил ошибку, когда организовал Далхану встречу с тобой. Но откуда мне было знать, что он собирается совершить нечто подобное?

— У нас патовая ситуация, Алмаз. Ты признаешь, что Далхан совершил плохой поступок, но не желаешь его выдавать. Это значит лишь одно, что ты его сообщник.

— Нет, это не так! Я уже сказал, что не знаю где он! — Это было правдой, но не всей. Как минимум, он мог ему позвонить, но Чехоев упорно обходил этот факт стороной. — Я же уже признал, что совершил ошибку! Что тебе еще нужно, Секирин?! Каждый имеет на это право!

— Верно, Чех. Право на ошибку есть у каждого, но это не значит, что за свои ошибки не придется отвечать.

Алмаз было попытался что-то еще сказать, но мне надоел этот бесполезный разговор и топтание на одном месте. Даже не стрела, а целое копье тьмы сорвалось с моей ладони и растворилось в груди борца, отчего тело его обмякло и сползло по спинке сиденья.

Далхан глянул на экран заигравшего мелодию мобильника и нахмурился. Звонил Алмаз, хотя с того самого дня, когда он сумел провести его в тюрьму к Секирину, самбист будто бы избегал общества старика. И тут вдруг звонок. Уж не случилось ли чего?

— Да, Алмаз? — Ответил мужчина, до последнего момента боясь, что в трубке сейчас раздастся чужой голос.

— Приветствую, Далхан, извини, что беспокою тебя.

— Ничего страшного, — с плеч старика словно гора свалилась и он облегченно выдохнул, когда услышал голос Чехоева. — Что ты хотел, чохьара доттаг?

— Мне нужно поговорить с тобой, это очень важно. Мы должно встретиться.

— Когда?

— Прямо сейчас.

Далхан ненадолго задумался, решая, можно ли быть сейчас откровенным. В итоге решил, что можно. Это ведь Алмаз, он знает его с самых пеленок и любит чуть меньше, чем любил своего Аббаса… если нельзя верить ему, то кому вообще тогда можно? Расспрашивать о причине звонка он тоже не стал, если Чехоев сам не рассказал сейчас, значит, есть на то причины, расскажет при встрече.

— Хорошо, — решился наконец мужчина, — но я с семьей пока за городом… ты знаешь почему. Так что ты меня не сможешь найти. Куда мне приехать?

— Приезжай ко мне домой, — ответил собеседник после непродолжительного молчания.

— Смогу приехать не раньше часов шести, Алмаз.

— Хорошо, Далхан, меня устраивает. Жду. До встречи.

Далхан Мержоев потратил на путь в Москву более трех часов. Несмотря на праздничные дни, на дорогах творился форменный хаос, который создавали блокпосты и пропускные пункты полиции. Этот недавний побег заключенных вообще многое изменил в жизни мегаполиса, став первым в истории сразу по нескольким статьям. Самый массовый побег в современной истории, первый массовый побег из «Матросской тишины», самый кровопролитный побег уголовников и еще с полдюжины иных титулов.

Интуиция подсказывала Далхану, что к этому происшествию приложил руку Секирин, но никаких доказательств или хотя бы аргументов мужчина в пользу этой догадки найти не мог. Просто это всё казалось ему невероятно подозрительным. А интуиции Мержоев доверял всегда, благодаря чему вообще и дожил до своих лет.

Да и вообще с того самого дня, как Далхан решил похитить одну из девчонок, которые приходили к Секирину в тюрьму, интуиция не замолкала не на секунду, изводя тревожными звоночками своего обладателя. Сперва убитый горем отец собирался натурально принести себя в жертву, потому что ни на секунду не верил в то, что чудовище оставит его в живых. Ведь шальной план Далхана созрел уже в тот момент, когда они столкнулись с двумя девушками, одна из которых, как поделился Алмаз, была в отношениях с медиумом. И на тот момент его задумка выглядела чистой воды авантюрой.

Однако после, якобы, смерти Секирина, Мержоев обратился к своим братьям, с которыми они еще десять лет назад переехали из Чечни. Они не были ему братьями по крови, но за каждого из них мужчина готов был прыгнуть хоть в огонь, хоть в воду, хоть Иблису в пасть. Он прошел с ними тысячи километров горных троп, расстрелял тонны патронов, пролил океаны своей и чужой крови. После всего того, что они пережили в девяносто четвертом, после жестокой мясорубки на разрушенных улицах Грозного в девяносто девятом, после изнурительного повстанческого противостояния и провальной атаки Гудермеса в две тысячи первом, не было во всем мире людей роднее, чем его братья по оружию.

Далхан им рассказал обо всем предельно откровенно, не утаивая ни малейшей детали, и, если честно, то не ждал от них отклика, потому что никаких железных доказательств против Секирина не имел. Но когда каждый из них ответил согласием и поклялся принять месть Мержоева как свою собственную, скорбящий по сыну отец не сумел сдержать слез. Ему было стыдно показывать свою слабость, но братья его не осудили, не упрекнули, а лишь молча стиснули зубы, мечтая поквитаться с тем, кто забрал у их близкого соратника сына. Они же обещали позаботиться и о Хаят — супруге Далхана, и его несовершеннолетних сыновьях, если с ним случится что-нибудь непоправимое.

Однако теперь, когда мужчина заручился поддержкой своих единоверцев, он перестал ощущать себя одиночкой и даже уверовал, что вместе они сумеют отомстить за гибель Аббаса. Нужно только тщательно все подготовить…

Первым шагом стало похищение дочери одного московского олигарха, с которой Секирин был в отношениях и, судя по всему, до настоящего дня сохранял к ней какие-то теплые чувства. Чтобы ублюдок знал, кого ему искать, Далхан тщательно все распланировал и попал в кадр видеорегистратора, подбросив потом флэшку в салон. Засветился он на видео не целиком, чтобы Мержоева нельзя было по этому кадру опознать, но достаточно, чтобы проклятый убийца знал, кого ему предстоит искать. А в том, что Секирин первым делом посмотрит видеозаписи, мужчина не сомневался. Оставался, правда, некоторый риск, что тот обратится за помощью к отцу похищенной, и вдвоем они доставят Далхану и его братьям неисчислимое множество проблем, но он был маловероятен, если принимать во внимание отношения этих двоих. Нет, они будут действовать по отдельности, не представляя опасности для старых псов войны.

Далхан настолько увлекся своими мыслями, что даже не успел заметить, как ноги принесли его подъезду, где жил Алмаз. Сверившись с часами, мужчина понял, что потратил на свой путь времени даже больше, чем рассчитывал, отчего испытал небольшое чувство вины перед близким другом. Набрав на домофоне номер нужной квартиры, Мержоев принялся ждать ответа.