Путин - Крис Хатчинс

Блэр оказался захвачен врасплох. Обещания устроить дебаты по правам человека в Чечне и разрушению Грозного пришлось отложить в сторону. Вместо этого ему показали несколько любительских видеороликов о том, как чеченцы пытали русских солдат и офицеров, отрубали им головы и расстреливали в присутствии Шамиля Басаева. Всего было 17 эпизодов, страшный дайджест недавнего рейда в Дагестан.

Блэр впоследствии узнал от своей разведки, что видео было подлинным. Обоих лидеров завела эта чеченская дискуссия, и, как написал Алистер Кэмпбелл в своем дневнике, он испытал «настоящее облегчение, когда они перешли к внутренним вопросам, экономическим реформам и развитию рыночной экономики». После встречи оба лидера дали пресс-конференцию в большом зеркальном бальном зале. Кафедры для обоих разместили на некотором расстоянии друг от друга, чтобы затушевать разницу в росте между Путиным и британским премьером, который был выше на 15 см. Журналисты задали несколько вопросов об инвестициях. Путин явно предвидел их и зачитал длинное, заранее подготовленное заявление. «Оно было ужасно старомодным, – вспоминает британский дипломат, – и я помню, как стоял там, думая: „И этот человек позиционирует себя как реформатор и модернизатор российской экономики“. Заметьте, к тому времени Путин уже произнес несколько речей в таком роде, включая „речь тысячелетия“. Это было очень важное заявление: единственное, сделанное перед выборами 26 марта. Подозреваю, к этому заявлению приложил руку кто-то из стариков, засидевшихся в Министерстве внешней торговли со времен СССР, потому что оно рассматривало инвестиции как что-то, что делается правительствами, и упоминало „великую судостроительную промышленность Британии“, которой у нас нет уже лет сорок. Невозможно было после этого прийти к иному выводу, кроме того, что этот парень изрядно отстает от рыночной экономики».

За последующим обедом воцарилась унылая атмосфера. Надежды Блэра сделать Путина своим лучшим другом рухнули, а Путин понял, что его идея «будет так, как я скажу» не была воспринята. Русские были рады, что их представитель не дал сбить себя с курса, в то время как малочисленная британская команда сникла. Они размышляли так: вначале состоялась напыщенная двухчасовая беседа, за ней последовала заурядная пресс-конференция. Однако настроение улучшалось по мере того, как шел обед, а присутствие Шери и Людмилы помогало разрядить атмосферу. Перед тем как мужья приступили ко второму раунду переговоров, организованному в столь же роскошной комнате в Эрмитаже, женщины отправились на короткую экскурсию. Дипломат сэр Родерик Лайн высказал Блэру предложение оставить двух лидеров наедине, в присутствии одних переводчиков, на всю вторую половину дня. Блэр с готовностью согласился, но русские этого не приняли, особенно представители Министерства обороны, которые, казалось, не доверяли своему Президенту в той же мере, в какой не нравились ему. «Следует иметь в виду, что люди из российского Минобороны и КГБ никогда не любили друг друга, и мысль о бывшем офицере КГБ – и даже не старшем! – который вот-вот станет избранным Президентом, шокировала их, – говорит ведущий британский дипломат. – Поэтому русские настояли на том, чтобы мы вернулись в комнату, где господа Путин и Блэр взошли на свои троны для фотосъемки, а мы все выстроились вокруг. Когда это закончилось, один из нас спросил Тони – с общего согласия, прошу заметить: „Не лучше ли вам следующую беседу провести наедине?.“ Тот ответил: „Да, полагаю, это хорошая идея“. Так что мы поднялись и покинули комнату. Русским ничего не оставалось, кроме как выйти следом. Они были в ярости, но я думаю, что исполняющий обязанности Президента был рад настолько же, насколько удивлен. Он явно знал, что все было спланировано за сценой».

Блэр впоследствии сказал своей команде, что встреча один на один не только прошла намного лучше, чем первая, но что они вдвоем сумели найти определенное взаимное доверие, чего и опасалась старая президентская гвардия. Но им нечего было бояться: Путин вовсе не собирался вступать в клуб поклонников Блэра. Тем не менее, когда они с женами заняли в тот вечер места в ложе Мариинского театра, всем казалось, что они установили прекрасные отношения, хотя опера и была чужда любителю поп-музыки Блэру. Шери Блэр впоследствии вспоминала тот вечер с содроганием, жалуясь, что «опера казалась бесконечной». Она добавила: «Поскольку я была уже на шестом месяце с Лео, путешествие далось нелегко. Хотя гостиница и была натоплена как печка, на улице было ужасно холодно». Решительно настроенный не дать гостям уехать домой без приятных воспоминаний о поездке, Путин взял супружескую чету в ресторан и за едой спросил у премьер-министра, в курсе ли он, что в этой части света медведи ходят прямо по улицам. «Тони посмотрел на него тем отсутствующим взглядом, который характерен для него, когда он не знает, что сказать, и пожал плечами, – как сказал свидетель этого обеда. – Тогда Путин схватил его за руку и подвел к окну, где – действительно! – прямо по тротуару расхаживал огромный медведь. Конечно же, он был на цепи, которую держал находящийся поблизости дрессировщик. Но Путин достиг цели всего этого визита, сумев показать: может, он и новичок на международной арене, но вполне способен пустить пыль в глаза одному из ведущих игроков. Это должно было послужить Блэру уроком…»

На обратном пути в Лондон Блэр дал по поводу этой встречи оптимистичный отчет присутствующим сотрудникам прессы, объявив, что, по меньшей мере, теперь он, Шери и супруги Путины – очень хорошие друзья. С деловой точки зрения он нашел Путина «очень умным человеком, точно знающим, чего он намерен достичь в России… С учетом того, какие испытания страна проходит сейчас, и какие экономические задачи перед ней стоят, неудивительно, что он верит в сильную Россию, где будет установлен порядок, и одновременно – Россию демократическую и либеральную». Он ни словом не намекнул на то, как трудно оказалось вовлечь Путина в обсуждение тех вопросов, которые он обещал обсудить с ним перед отъездом. Когда репортеры попытались узнать, насколько жестко он сам держался при обсуждении чеченского вопроса, он сказал, что нарушения прав человека имели место с обеих сторон. Неофициально Блэру пришлось признать, что это уже не Борис Ельцин, а новый сильный русский лидер, к следующим встречам с которым следует готовиться куда более тщательно, особенно если на повестку дня будет вынесена Чечня.

На своем пути к президентским выборам Путин неизбежно сталкивался с тенями из своего прошлого. Марина Салье, либеральный политик, требовавшая, чтобы мэр Собчак отозвал Путина, якобы за растрату фондов, начала кампанию против назначенного Ельциным преемника, привлекая внимание к своему санкт-петербургскому расследованию. В своих несколько театральных интервью, которые, по ее словам, превратили ее в «мировую медиазвезду», Салье утверждала, что «ее собираются убить», а затем скрылась в своем деревенском доме. Мало кто принял ее заявления всерьез, и ей даже пришлось опровергнуть один репортаж, где говорилось, что Путин прислал ей к Новому 2001 году поздравительную телеграмму, где говорилось: «Желаем вам доброго здоровья… и возможности его использовать!» Салье усугубляла свои страхи, напоминая интервьюерам, что еще один ведущий либеральный политик Санкт-Петербурга, Галина Старовойтова, была убита буквально в двух шагах от своей двери 20 ноября 1998 года.