Арбалетчики в Карфагене - Безбашенный

   Освобождённый от тупых работ типа "бери больше, кидай дальше", старик Диокл воспрял духом, вспомнил молодость и развил бурную творческую деятельность. К месту строительства как раз начали прибывать с лесоповала первые брёвна, и сицилиец, осмотрев их и прикинув предстоящие мучения по их разделке на брус и доски, вдруг "изобрёл" лесопилку. Немудрёную, вроде той, что в имперские времена будут применять римские легионеры при перестройке временного военного лагеря в постоянный, но по сравнению с обычной ручной распиловкой - небо и земля. Для воплощения в жизнь его идеи мне пришлось раскошелиться на приобретение хороших пил - причём, Диокл настаивал на дорогих импортных, из твёрдой лаконской стали, которые меньше тупятся. Я крякнул, но крыть было нечем - сам ведь в конце концов начал эту борьбу за качество инструмента, гы-гы! Зато теперь пара-тройка человек должна была справиться с заготовкой пиломатериалов для парапета и прочих надобностей, что прекрасно вписывалось в мою политику модернизации трудового процесса по последнему слову античной техники. В отличие от древесины привычных нам хвойных пород, в том числе и сибирской кедровой сосны, древесина настоящих кедров вроде ливанского или местного атласского, который как раз в основном и заготавливался - твёрдая и тяжёлая, ближе к нашей лиственнице. Пилить такую врукопашную - по-русски пишется однозначно с мягким знаком. А нам не надо с мягким, нам надо полегче, да побыстрее.

   Пару раз подъезжал Арунтий, с которым успел уже поговорить Велтур, смотрел на мои фортификационные работы, качал головой, но молчал как рыба об лёд. А посмотреть уже было на что. Пусть и не карфагенские стены, не гадесские, даже не кордубские, хотя к ним ближе всего, но и далеко уже не прежняя чисто символическая ограда. А за досчатым кедровым парапетом уже виднелась решётчатая, но прочная конструкция сторожевой вышки - первой из нескольких, задуманных мной вместо недоступных по причине запредельной для меня трудоёмкости настоящих крепостных башен. Идея была моя, но её конструктивное исполнение тоже продумывал Диокл. Я-то поначалу замышлял сторожевые башни римского типа, но когда прикинул хрен к носу, во что это выливается - выпал в осадок. Потом вспомнил решётчатые сторожевые вышки родных отечественных погранвойск, на одной из которых и сам частенько службу тащил - не слишком-то добросовестно, откровенно говоря, но не о том речь. То, что можно сварить из стального уголка - можно сколотить и из деревянного бруса. Если, конечно, конструкцию вспомнить. Вот с этим у меня возникли немалые затруднения, и я даже не представлял, как к этому делу подступиться. А оказалось - и не надо ничего представлять, надо только поставить соответствующую задачу бывшему механику Архимеда.

  В помощь ему я выделил того пацана, что придумал рационализацию при уборке винограда. Он вскоре снова отличился, изобретя таки простенький, но эффективный съёмник для древесных плодов, и теперь с их сбором вполне справлялись бабы, высвободив мне мужиков для строительства. Не имея ни малейшего образования, парень отличался отменной соображалкой, и я решил, что обладатель таких мозгов должен ими в первую очередь и работать. Рук же у меня и без него хватает, а мало будет - ещё куплю.

   Они же мне, уже вдвоём, и первую секцию шелководческой фермы соорудили. Наташка растолковала мне устройство выкормочной "этажерки" по-русски, я кое-как разжевал им по-финикийски, и они прекрасно справились с задачей. Собранные Мунни гусеницы шелкопряда деловито хрустели свежими дубовыми листьями, растя день ото дня буквально на глазах. Потом Наташка рассказала о правилах ухода за китайским дубовым шелкопрядом, действовавших в период его разведения у нас, и мы с ней составили инструкцию "для особо тупых" - на русском, естественно, языке. Вроде бы, должна в общем и целом подойти и для этого местного. Проверив и подредактировав, я затем с грехом пополам перевёл её на иберийский - Велия писала под мою диктовку. После этого уже она сама занялась её переводом на финикийский, задавая нам с Наташкой время от времени уточняющие вопросы. Эдаким многоступенчатым манером мы наконец породили наставление по шелководству для управляющего и тех рабынь, которых Мунни отобрала для работы с гусеницами. Обозревая "дачу" перед отъездом в город, я аж сам прихренел, сколько всего переделано за эти дни...

17. В городе.

   - Ты уверен в том, что говоришь? - видно по Арунтию, что не нравятся ему мои выкладки, хоть и слушает он их терпеливо, не давя авторитетом.

   - Почти, досточтимый. Полностью тут ни в чём быть уверенным нельзя, - не признаваться же мне ему в моём попаданческом послезнании, - Но я обдумываю ситуацию и не вижу других вариантов хода событий.

   - Но ведь Народное собрание - за Ганнибала!

   - В принципе - да. Но не за превращение его временной власти в постоянную. Кому нужен тиран?

   - Ну, так уж прямо и тиран?

   - Ты же сам прекрасно знаешь, досточтимый, что есть кому представить дело именно так.

   - Совет Ста Четырёх? Ерунда, он уже не тот, что был раньше!

   - Это сам Совет. А те люди, что сидели в нём прежде? Разве они лишились личных связей? Разве они лишились своего богатства? Разве они лишились своего влияния на тех, кто зарабатывает на жизнь с их помощью?

   - Ну, кое-кто и лишился.

   - Не все, досточтимый, очень немногие. Большинство осталось при своём, и сделать с ними ничего нельзя. А пострадавшие - их родственники и друзья, а главное - нет уверенности в том, что позже Ганнибал не возьмётся и за них самих. Суффетом до конца года они Ганнибала ещё потерпят, но бессменным диктатором, а то и царём - однозначно нет. Для них он - тиран.

   - После смерти Ганнона они разобщены и не представляют такой единой силы, как прежде. Гасдрубал Козлёнок - лишь бледная тень Ганнона.

   - Но за ними Рим.

   - А Риму нужен Ганнибал, чтобы не разворовывались таможенные сборы, с которых Карфаген платит контрибуцию по мирному договору.

   - Был нужен, досточтимый. Теперь он это дело наладил, и с его поддержанием могут справиться другие, а сам он для Рима - как красная тряпка для быка.

   - Брось, Максим! Ты ведь не заседаешь в Совете и в дом Ганнибала не вхож. Поэтому ты не знаешь ВСЕГО. Дело гораздо сложнее, и у Ганнибала тоже есть поддержка в Риме. Ганнибал, едва избравшись суффетом, сразу же вступил в переписку с самим Сципионом.

   - Я слыхал краем уха, что Сципион расположен к нему, - на самом деле читал ещё в нашем современном мире, но не признаваться же в этом, - Но настолько ли? И все ли в Риме так великодушны, как Сципион?

   - Дело не в расположении и не в великодушии. Это - политика, Максим. Рим - победитель, но и ему нелегко. Сразу после войны с Карфагеном - война с Македонией. А разбив Филиппа, Рим унаследовал от него положение гегемона в Греции. Это, ты думаешь, одни только радости? Хлопот - ничуть не меньше! У греческих союзников Рима тоже свои интересы, и им теперь нужно помогать. Вот увидишь, в самые ближайшие годы они втравят Рим в ещё одну большую войну - с Антиохом! Как ты думаешь, почему я торопил тебя с изучением греческого и поездкой на Кипр?

   - Ну, не так уж ты меня и торопил...

   - Пинками не подгонял, но ведь и расслабиться особо не давал, верно?

   - Ну, было дело...

   - Это у тебя оно было, и непростое - для тебя. А так - там была тишь, да гладь!

   - Особенно в египетской Дельте, гы-гы!

   - Да ладно тебе! Мелкие беспорядки были, есть и будут, а скоро там всерьёз заполыхает. Хвала богам, ты успел обернуться, пока на море было спокойно. Но сейчас речь не об этом.

   - Об Антиохе?

   - О Риме. Карфаген, Македония, следом - Антиох. Три больших войны подряд, не считая мелких вроде мятежа в Испании. Это - многочисленные войска, а значит - горы хлеба и груды звонкой монеты. И то, и другое Риму может дать сейчас только Карфаген.

   - Так ведь и даёт же - в виде дани. Ведь рассроченная контрибуция - та же самая дань.

   - И немалая. Но большая война - это как амфора с отбитым донышком. Сколько туда ни сыпь - всё мало. А Ганнибал - только учти, это не для лишних ушей - предложил Сципиону полноценный военный союз и значительное увеличение выплат Риму в обмен на пересмотр некоторых условий мирного договора.

   - А каких именно, досточтимый?

   - По флоту, по армии и по войнам в Африке. Ганнибал просит для Карфагена права на оборонительные войны, на увеличение флота до шестидесяти полноценных боевых кораблей и на пятьдесят боевых слонов для сухопутной армии. Для Рима такие силы неопасны, зато вполне достаточны для защиты Карфагена от соседей вроде Масиниссы. Того самого, чьих набегов ты так опасаешься...

   - Млять! Всё ясно! - это я брякнул по-русски, поскольку именно теперь, с учётом этой информации, мне стало ясно действительно ВСЁ. До сих пор я не до конца понимал причин такой "ганнибалофобии" со стороны римского сената. Личная ненависть к недавнему врагу, пускай даже и заклятому - не главный аргумент для серьёзных и вдумчивых политиков. Лишённый сил и связанный по рукам и ногам Ганнибал не представлял для Рима ни малейшей опасности, и обвинения его в заключении тайного военного союза с Антиохом для совместной войны с Римом выглядели смехотворно. Ну, допустим, заключил союз, ну вступил в войну - а с какими силами? С десятком трирем и несколькими тысячами ветеранов-профи? Для Рима с его давно отмобилизованными и закалёнными в боях легионами это - что слону дробинка! Но если истинные дела таковы, как рассказал сейчас тесть, если Ганнибал пытается развязать себе руки и нарастить силёнки - тогда это уже совсем другой расклад! Тогда понятны все страхи римских сенаторов, собственными глазами наблюдавших именно этого самого человека с сильным войском у самых стен Рима! Млять!