Путь домой - Михаил Михеев

– Если бы мы его добили, то проще всего было бы сразу выкопать себе могилку, зарезаться, лечь в нее и накрыться дерном. Во всяком случае, это хотя бы шанс умереть без мучений. А так у нас есть тень шанса, что он выживет… Тогда, возможно, выживем и мы. Да даже если умрет своей смертью – тоже тень шанса, только очень маленькая.

– Поясните.

– Да что тут пояснять? Вы видели хоть одного человека, пережившего попадание из пищали в упор? Лично я – нет. На моих глазах рыцарю в полном доспехе попали в кованый нагрудник метров с двадцати. Пуля вышла из спины, вынеся по пути не только внутренности, но и тыльную часть лат. У него, простите за невкусные подробности, позвоночник на ближайшем дереве повис. А этому… княжичу – хоть бы хны. Живой, дышит…

– И что с того? Значит, его одежда…

– Именно. И не надо на меня смотреть рот открыв. Его одежда крепче рыцарских лат. По слухам, такая когда-то была у древних… А теперь смотрите сюда. Это – оружие. Я один раз видел подобное, давно разряженное, в сокровищнице одного… Гхм… Ну, словом, не важно. Это же действующее, я уже проверял.

– Откуда вы знаете, как им пользоваться?

– Разобрался. Тут все очень просто, как на мальца несмышленого рассчитано. Ладно, не суть. Вон куча вещей, которыми мы вообще не знаем, как пользоваться, мешок, который не смогли открыть, одежда незнакомого покроя, которую не расстегнуть. Деньги и драгоценности, на которые можно без проблем купить поместье побольше вашего. И нож, который объясняет, как этот человек смог справиться со мной.

– И как?

– Княгиня, ну уж это-то вам стоило бы знать.

– Я не солдафон, чтобы разбираться во всякой ерунде.

– Ну да, вам бы все по балам порхать… В общем, если верить слухам, на континенте едва найдется сотня человек, которые могут похвастаться тем, что имеют подобные игрушки. Лично я знал всего двоих… Мастера боя, высший ранг. О чем это говорит?

– Не знаю. И о чем же?

– Да о том, что тот, кто снаряжал этого парня в дорогу, обладает огромными по нынешним меркам возможностями. И тот, кто посылает мастера с таким оснащением, делает это не просто так. И наверняка будет мстить, хотя бы ради того, чтобы вернуть вещи. Подумайте, кто, например, в нашем государстве обладает подобными возможностями? Теперь понимаете, к конфликту С КЕМ, на каком уровне привела ваша истерика?

– Ой, мамочки…

– Да, примерно так. Насколько я вашу мамочку знаю, взяла бы она ремешок да отходила вас по тому месту, где спина раздваивается и называется уже чуть-чуть иначе. Так что я в любом случае дергаю отсюда как можно скорее, вы – как знаете.

– Я тоже… Подождите, я разбужу Павлика…

– Вот и договорились. Я уже приказал Кирушеву запрягать, он ждет нас у кареты. Сейчас распоряжусь, чтобы утащили княжича в его комнату, свалили туда же вещи, ну и свидетельницу на всякий случай прибью. Лучше бы, конечно, всех, кто в зале был, но тут уж никак не получится. Они, правда, и без того молчать будут – понимают наверняка, что языком молоть себе дороже, да и вообще для здоровья вредно.

С этими словами Иван отодвинул засов, открыл дверь и, не успев даже удивиться, влетел обратно в комнату от могучего пинка в грудь. А следом за ним, поигрывая арбалетом, вошел Петр, улыбнулся окаменевшей от неожиданности княгине нехорошей многообещающей улыбкой, аккуратно прикрыл дверь и задвинул засов на место.

– Ну шо, недоумки, решили, я таки сдох? А вот хрен вам, дорогие мои, я еще вас переживу и на ваших могилах спляшу, причем очень скоро. Эт к бабке не ходи, я в таких вещах лучше любого предсказателя разбираюсь. Саныч, душевно прошу. Я ж вижу, что ты оклемался, так что будь добреньким, рученьки свои блудливые от режика убери, а сам встань лицом к стеночке, ножки пошире расставь, а ручками в эту стеночку упрись. И не вздумай дергаться, а то я в твоем свидетельстве о смерти и подпись, и печать махом поставлю, вон и машинка у меня в руках для этого хорошая. А потом с твоей нанимательницы шкурку лоскутками стяну. Ну! Бегом, я сказал! И вы, княгиня, рядышком встаньте. В ту же, хе-хе, позу. Быстренько, быстренько, двигайте ножками, хрустите суставами. У вас артрита нет? Замечательно. В смысле он вам уже не грозит, не доживете. Давайте, не заставляйте папочку ждать, а то я сейчас рассержусь да за-ради ускорения пропишу вам волшебный пендель под седалище.

Петр сам чувствовал, что его несет, но прервать словесный понос уже не мог – накипело. Ощупал карманы у понуро стоящего возле стены и все еще хрипящего от удара воина (тот попытался было дернуться, но получил такой удар по почкам, что вообще непонятно, как устоял на ногах), сдернул с пояса нож, меч, выудил из-за голенища засапожник. Потом проделал ту же процедуру с княгиней. Та, похоже, решила, что к ней пристают, попыталась залепить курсанту пощечину… Зря она так. Нет, женщин, конечно, бить нельзя, но в данном конкретном случае Петр с удовольствием врезал ей кулаком по лицу и с чувством глубокого удовлетворения понаблюдал, как наливается кровью ссадина на скуле.

Наконец, закончив с обыском и посмотрев на валяющуюся на полу жиденькую кучку трофеев, Петр отошел чуть назад, сел в кресло и с интересом осмотрел апартаменты. Да, неплохо, неплохо, комната раза в три поболе, чем у него самого, да и, похоже, не одна – вон, вторая дверь в углу имеется. А хозяин, гад, уверял, что поселил его в лучшие апартаменты. Придется потом объяснить ему, как он был не прав, обманывая тихого и скромного, а главное, абсолютно мирного путника. Ха, да тут и мебель поприличнее, и кровать раза в два шире, чем у него. На столе и возле него в беспорядке валялись его, Петра, вещи, включая бластер. Подумав, курсант встал, завладел оружием и, чувствуя себя намного увереннее, вернулся в кресло. Невыносимо хотелось пить, поэтому он сгреб по дороге со стола еще и кувшин, в котором что-то булькало, причем явно не вода, в два глотка высосал, поморщился – слабое местное вино, чересчур сладкое на его вкус, ну да и ладно, сойдет для сельской местности. Аккуратно поставил кувшин на пол – не разбивать же хорошую вещь.

– Руки-то можно опустить? – чуть ворчливо спросил воин.

– А зачем? Мне такая икебана куда больше по душе. Потерпи уж – недолго тебе осталось.

– Убьешь? – хмуро поинтересовался Саныч.

– Обязательно. Извини уж, папаша, но вы сами нарвались, а теперь мне вас отпускать не с руки. Зачем мне свидетели? Да и, сам понимаешь, я вам тот выстрел не прощу.

– А… мои люди?

– Четверо уже никому ничего не скажут, пятым будешь ты, а с шестым, с шустриком вашим, я с удовольствием познакомлюсь поближе. Чтоб, значит, не сразу умер. Извини уж, но мстительность – хорошее качество, одного на лоскутки порежешь – другой на тебя хвост поднять лишний раз не посмеет. Ничего личного, исключительно деловой подход.