Прометей № 3 - Альманах Российский колокол
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обращение Гапона пользовалось массовым спросом и только в Астрахани разошлось тремя тиражами.
РСДРП решила перейти к забастовочной борьбе и 14 февраля 1905 года начала стачку на пристани Мазут и в мастерских Машкова, где ранее трудился Шпилев и где под его руководством были созданы социал-демократические группы.[378] Коллектив «Мазута» не был един и вся стачка длилась 15 минут, после чего ее лидеры были арестованы казаками. Среди них оказались состоящий под надзором полиции Пейсе Трилиссер и работавший на пристани Николай Мосин, чьим именем была позднее названа одна из городских улиц.
Полиция отреагировала массовыми обысками, прошедшими опять ночью. Городских блюстителей порядка не хватило, поэтому были привлечены городовые из Енотаевска и Красного яра.
Зато к забастовке присоединилось более двухсот бондарей на Эллинге, Болде и Заячьем острове. Рабочие переписали требования, изложенные в листовках, и направили их к властям. На третий день встревожилась администрация губернии. Вице-губернатор съездил в мастерские, встретился там с рабочими, вызвал к себе работодателей и принудил их к сокращению рабочего дня на полчаса.
Заодно решили забастовать типографские работники. Они отмечали что-то накануне, поэтому будучи в приподнятом настроении вдохновились примером и прекратили работу без выдвижения каких-либо требований. Возникло предложение для оформления требований провести общее собрание. По совету властей владельцы типографий предоставили на следующий день работникам зал, куда пришло более 350 человек. По итогам сложного для руководства дня работодатели были вынуждены на 5 % поднять зарплату и сократить рабочий день до 9 часов, а также ввести двойную оплату сверхурочных. Положение у предпринимателей-газетчиков было непростым: они хотели собственных свобод, оппонировали полицейскому надзору, поэтому не могли просто так легко игнорировать требования своих работников.[379]
Волна забастовок продолжалась. 22 февраля встали булочники, занятые на крупных предприятиях. Пекари требовали проверки предприятий фабричной инспекцией, отмены сверхурочных и введения оплачиваемых больничных листов. Стачка не была поддержана работниками мелких компаний и вскоре прекратилась без особых успехов.
26 февраля остановился городской трамвай. Здесь вели агитацию эсеры. Работники только что открытой бельгийской компании поставили вопрос о повышении зарплаты и сокращении рабочего дня. На следующий день при посредничестве администрации губернии прошли переговоры и конфликт был улажен.
7 марта опять бастовали бондари. Стачка охватила около трехсот человек.
Помолвка под Марсельезу
Поддержкой забастовок социал-демократы не ограничились. Вечером 26 февраля в трактире Обухова, что располагался на первом этаже Мочаловской гостиницы на Татар-базаре,[380] собралось до трехсот человек (!), до четырех часов утра обсуждавших политику. Зал был арендован под предлогом обручения одного молодого человека. Присутствовали главным образом рабочие. «Четверо неизвестных – три армянина и один еврей – разъясняли собравшимся, что для улучшения быта рабочих необходимо собираться и сообща заявлять, кому следует, свои требования; не расходиться по требованию полиции и казаков, хотя бы пришлось рисковать собственной жизнью; стараться вообще оказывать сопротивление властям и добиваться свержения в России самодержавия и восстановления республики, подобной французской».[381] Поскольку дело проходило в трактире, не обошлось без песен. Хором пели «Отречемся от старого мира» и не только.
«Не Манчжурия нам нужна…»
Агитация велась и среди военных. Николай Шпилев собирал на квартирах группы по семь-восемь человек. «Шпилев после угощения солдат водкой и чаем читал им вслух брошюру «Из жизни солдата», издание Лиги Русской революционной социал-демократии, Женева», – отмечали жандармы.[382]
Еще одна прокламация была обращена к казакам. «Вас превратили из защитников Родины в цепных собак на службе самодержавия. Неужели вы хотите, чтобы народ считал вас своими врагами?», – спрашивали авторы.
Листовки раскидывались по улицам, рядом с церквями, засовывались в заборы домов.
Расширение влияния эсдеков подкреплялось ростом денежных сборов. Объем месячных пожертвований партии вырос в десять раз.[383] Отдельную помощь в пользу арестованных оказал «Красный крест». В пользу узников, среди которых оказались Трилиссер и Шпилев, были собраны 222 рубля и даже проведена лотерея.[384]
Социал-демократы начали выпуск газеты «Рабочий листок». В основном в ней размещались общероссийские воззвания, но были и астраханские заметки. Так, в 1-м номере описывался труд в иконостасной мастерской. Рабочий день там длился 10 ½ часов, притом, что губернатор установил предельное время труда на полчаса меньше. «Брань, топанье и окрики: молчать! – обычные приемы обращения с рабочими», – отмечали авторы. К этому всему добавлялась задержка зарплаты и полная поддержка хозяев властями: фабричный инспектор уперто никаких нарушений не замечал.[385]
В марте 1905 года листовки были распространены на пристани завода Нобель. Их раздавал 39-летний Павел Кулагин, член профсоюза плотников, «до фанатизма уверовавший в социализм», как отмечалось в деле.
Внутри социал-демократов обозначилась какая-то особая группа. По случаю 1 мая 1905 года «Астраханской ассоциацией РСДРП» было выпущено «Открытое письмо к царю». Напечатано оно было на плохом гектографе и отличалось комплиментарностью к высшей власти. В письме содержались требования отменить выкупные платежи крестьян, увеличить наделы, прекратить войну с Японией и обустроить школы и библиотеки. «Таковы наши требования, – сообщали авторы, – Тебе, Государь, необходимо их выслушать, если ты хочешь знать о нашей жизни правду и облегчить ее».[386]
Никогда ранее, ни потом ничего подобного астраханские социал-демократы не выпускали. Судя по тексту, авторство принадлежало какой-то автономной группе, близкой по мировоззрению к умеренным эсерам.
На полном контрасте хорошим типографским шрифтом была выпущена листовка «Ко всем астраханским рабочим о добром царе и господах вообще». Она была подписана «Астраханским комитетом РСДРП». «Наши земства и думы выбираются не всем населением, а лишь людьми богатыми, имущими. Был у нас царь Иван Грозный, много народа он загубил, но ему не сравниться с Николаем II».[387]
В том же твердом стиле была написана и прокламация против войны с Японией: «не Манчжурия нам нужна, а чтобы сам народ взял в свои руки управление государством».[388]
Несчастная полиция фиксировала буквально подрывную литературу волна за волной: прокламации к бондарям, брошюра «Софья Перовская», газета «Рабочий день», ленинское «Письмо к товарищам об организационных задачах».
Маевки
Тем временем поднимались не только рабочие, но и учащиеся.
30 апреля в Общественном собрании прошел концерт в пользу студентов Московского
