Прометей № 3 - Альманах Российский колокол

и Балуев. Комитет и в первую очередь Дубровинский поддерживал почтовую связь с социал-демократами Петербурга, Баку, Батуми, Харькова, Полтавы, Ростова, Саратова, Самары, Твери и Екатеринбурга. Более того, астраханский комитет не просто поддерживал переписку, а помогал ЦК в контактах с Закавказьем и преодолении ряда разногласий с другими организациями.

Из всех членов комитета РСДРП только Андрей Балуев (1874) был коренным астраханцем. Это был человек с отличным и многосторонним образованием. Он закончил семинарию, а затем в Мюнхенском политехникуме получил профессию химика. За границей Балуев проникся идеями социализма, познакомился с Союзом русских социал-демократов и по возвращению на родину был немедленно арестован. Проведя больше года в тюрьме, он был отпущен в Астрахань под надзор полиции. Здесь Балуев влился в группу РСДРП и, больше того, несколько раз выезжал в Баку и Тифлис для установления контактов с местными группами социал-демократов.[341]

В оппозиции к искровцам находилась «Волжская группа» присяжного поверенного Сережникова, стоматолога Голландского, журналиста Шендрикова и студента Редкозубова. История ее возникновения была такой.

В первую очередь надо упомянуть бундовца Гирша Голландского (1870). Уроженец Варшавы, он закончил школу стоматологов и получил профессию, позволившую твердо стоять на ногах. В 1892 году Голландский попал в поле зрения жандармерии. В ходе обыска были найдены запрещенные брошюры, и молодой доктор был на полгода заключен в Санкт-Петербургскую тюрьму. Дальше начались ссылки – в городок Режиц Витебской губернии, Самару. В 1898 году Голландский был арестован и после очередного тюремного заключения выслан под надзор в Астрахань.[342]

К рассматриваемым событиям Гирш Абрамович женился и у него уже были дети. «Он ведет пропаганду настолько осторожно, – было отмечено в жандармском деле, – что несмотря на постоянное подозрение по отношению к нему, ничего обнаружено не было».[343]

Поначалу Голландский сам хотел стать агентом «Искры». Он написал Ленину письмо, запросив себе роль корреспондента и представителя газеты. Осторожная Крупская запросила мнение Книпович, также отбывавшей ссылку в Астрахани. Книпович отправилась к Голландскому выяснить отношения, а заодно подлечить зубы.

Стоматолог поначалу встревожился, но после того, как понял, что перед ним сидит не провокатор, разговор пошел свободнее. Выяснилось, что Голландский вообще не социал-демократ, и принципиальной разницы между разными социалистическими партиями не видит.

«Но ведь Вы не сочувствуете программе «Искры», – сказала Книпович Голландскому. – Этого и не требуется, чтобы стать ее представителем. Я могу быть представителем многих групп», – ответил Голландский и ошибся.[344]

«Таинственный писатель есть, кажется, маленький агент Бунда, – отвечала Книпович в Лондон, – среди рабочих распространяет литературу социалистов-революционеров, уверяя их, что литература эта вовсе не хуже литературы социал-демократов, разница вся в заголовках».[345]

Впрочем, общение с Книпович повлияло на Голландского. Вскоре он вступил в РСДРП, относя себя, однако, к меньшевистскому крылу.

К Голландскому примыкали юрист Сережников и студент Редкозубов.

Виктор Сережников родился в обедневшей астраханской казачьей семье в 1873 году. Он произвел впечатление на станичников тягой к знаниям и за счет астраханского казачьего войска поступил вначале в гимназию, а когда окончил ее с золотой медалью – и в Петербургский университет, на юрфак. Заглядывая вперед, отметим, что после первой русской революции он эмигрировал, после второй был избран депутатом Московской городской думы, а после третьей перешел на работу в высшую школу. Сережников создавал Смоленский университет, заведовал кафедрой истмата в МГУ, был директором Ленинградского университета и Исторического музея. Он свободно владел латинским, греческим, французским и немецким языками, переводил Платона и Дидро, был арестован в 1938 году и умер через несколько лет в одном из сталинских лагерей.

Биография Николая Редкозубова не столь известна, но он также стал жертвой репрессий. После Октябрьской революции Редкозубов уехал в Хабаровск, где работал в одном из коммерческих трестов. Не позднее 1924 года он был приговорен к 10 годам тюремного заключения. Дальнейший его путь теряется.

Но пока до таких трагических страниц было далеко и в Астрахани шла решительная борьба за партию.

Искровка Рунина писала Крупской: «Вышеназванная компания ведет игру, не достойную не только революционеров, но просто порядочных людей. Они распространяют гнусные инсинуации против искристов и организации «Искры», но, когда надо – а это бывает очень часто, ибо и в обществе, и в массах, куда ни попадает, «Искра» пользуется и уважением, и симпатиями, – они прикрываются именем «Искры».[346]

Меньшевики пытались вырвать рабочих активистов из ленинского влияния. «Я помню, как Сережников пригласил меня к себе, – вспоминал Николай Мосин после революции, – стараясь совместно с Шендриковым уговорить меня, что я и все мои товарищи рабочие глубоко ошибаются, признавая правильной точку зрения Ленина, так как это поведет к более сильным репрессиям». Мосин не поддался. «Собравшись на квартире ссыльного рабочего Яна Янулевича на 2-й Бакалдинской улице, – продолжал он, – мы дали окончательный бой Шендрикову и Сережникову, а также вилявшему в то время между этими двумя организациями Редкозубову».[347]

Сапожников, Шендриков и Редкозубов были умеренными социал-демократами, стоявшими на меньшевистской платформе, и по ходу повествования они нам еще встретятся.

Поводом к разрыву стала финансовая история. Редкозубов потребовал передать ему деньги за распространение «Искры», сообщив, что действует от лица «уполномоченного представителя». Денег ему никто не дал, но после инцидента общение между группами практически прекратилось.

После второго съезда партии (август 1903) искровцы потребовали от меньшинства строгого выполнения решений съезда, на котором как раз победили ленинцы. Требование включало в себя «прекращение непроизводительной затраты сил и средств партии на расходы по агитации меньшинства», то есть по полную капитуляцию. Меньшинство потребовало включения Сережникова в состав комитета партии, что уж точно не соответствовало планам большевиков.

Контролируемый Лениным ЦК партии поддержал, разумеется, своих. В ответ на это Сережников и его товарищи создали ту самую «Волжскую группу». Побывавший в Астрахани представитель центральных партийных органов писал Крупской: «В Астрахани теперь комитет и группа. 1 – большинство. 2- меньшинство. Страшно свирепы одни на других».[348]

Листовочная волна и первые забастовки

В октябре 1903 года социал-демократы начали листовочную кампанию. Отдельные прокламации были выпущены к бондарям, пекарям, портным, столярам, приказчикам, армянам, а также к солдатам Царевского батальона, расквартированного в Астрахани. К служащим винного склада по городской почте была направлена брошюра РСДРП о пенсионной кассе с призывом свергать самодержавие.

О приказчиках надо сказать пару слов отдельно. В торговой Астрахани именно они были ударной силой социального движения. Зародившись как цеховое объединение еще в августе 1882 года, профсоюз приказчиков обладал разветвленной сетью активистов и имел опыт отстаивания общих интересов.[349] Проблемой союза, правда, было то, что он