Стальная хватка империи - Васильев Сергей Александрович

– Можно подумать, флоту от этого легче. Итак… Что у нас осталось?

– «Лондон», сэр. Три «Маджестика» – «Магнифисент», «Ганнибал» и «Принс Джордж». Еще «Эндимион» и три крейсера третьего класса. Из легких сил – семь дестройеров и два тральщика.

– Это почти ничего. Когда и где мы успели потерять столько дестройеров?

– Вчера, на Кассарском плесе, сэр. Отряд легких сил под командованием кэптэна Бриггса, воспользовавшись отвлечением русских артиллеристов на наши крейсера, все-таки совершил прорыв через Соэлозунд… Но сначала два дестройера подорвались на не обозначенной на карте минной банке, видимо, недавно выставленной, а затем были атакованы тремя русскими скаутами. Вернулись только три корабля, один из которых от полученных повреждений затонул на переходе до Либавы.

При последних словах адмирала лейтенант Далкит Джон Чарльз заметно побледнел и судорожно схватился рукой за стол, чтобы случайно не рухнуть на дрожащую палубу. Впрочем, это движение никто не заметил: все офицеры, собравшиеся на совещании, были бледны и подавлены.

– Это разгром, – вздохнул адмирал Керзон-Хау, – за который я отвечу лично.

Адмирал вздрогнул, когда совсем рядом застучали все четыре «виккерса» и захлопал «пом-пом», установленный буквально накануне.

«Летающая свинья» русских на этот раз держалась выше, и яростная пальба со всех собравшихся на Либавском рейде кораблей была попыткой сделать с ней хоть что-нибудь.

– Это просто разведка или…

Ответ на вопрос адмирала был дан незамедлительно: рядом со строем британских кораблей поднялись два пенных столба, через двадцать секунд – еще два.

– Это «Николай Первый» и «Александр Второй», – упавшим голосом отметил командор. – Будь это «Петр Великий», он бил бы четырехорудийными залпами.

– Видимо, погреба «Петра» пусты после потопления «Трафальгара»… Или русские не уверены, что он успеет удрать: вряд ли этот антиквариат дает больше четырнадцати. Всему отряду – расклепать цепи, собираться в колонну. Преследуем. Скорость обоих стариков после ремонта – шестнадцать узлов, а значит, «Эндимиону», шлюпам и дестройерам быть готовыми атаковать русских с целью сбить их ход, иначе, имея преимущество всего в узел, мы не успеем настичь их до того, как они спрячутся за минными полями…

Получив радиотелеграмму от лейтенанта Далкита, агенты Directorate of Military Intelligence в Либаве оперативно собрались, вооружились и двинулись к скромному особнячку, где квартировала прима местного театра божественная Анна Гжентль-Гжибовская. К великому сожалению подданных британской короны, дом стоял пугающе пустой, и даже шикарная мебель, украшавшая недавно его комнаты, оказалась вывезена. На стене, где раньше красовался портрет очаровательной хозяйки, висел приколотый булавкой кокетливый конвертик с каллиграфически выписанным именем получателя: «Лейтенанту Далкиту лично в руки!»

Старший группы захвата криво ухмыльнулся, снял конверт и, аккуратно надорвав его, вытащил надушенный листок бумаги с запиской, написанной красивым почерком на хорошем английском языке.

Дорогой лейтенант! Прошу прощения, что не смогла принять вас лично и оказать все полагающиеся знаки внимания. Простите также, что расстроила своим отсутствием. Ведь у вас наверняка появилось множество вопросов, и мне, право, неудобно оставлять вас в полном неведении.

Последние две недели были для меня весьма нервные. Я уже отчаялась как-то сподвигнуть майора Андерсона заняться наследством адмирала Ирецкого. К сожалению, этого йоркширского борова не интересовало ничего, кроме постели. Вы же, с вашим совершенно неожиданным визитом, стали настоящим спасением и для меня, и для всей операции военно-морской разведки России. Надеюсь, вам и адмиралу Хау понравилось качество наших карт и лоций. Заверяю, что все они подлинные, но неполные. Вы, как разведчик, сможете оценить этот мой маленький каприз. Ведь дама без флера тайны никому не интересна.

К сожалению, неотложные дела настоятельно требуют моего пребывания в другом месте, но я, как хлебосольная хозяйка, приму вас и удовлетворю ваше любопытство, как только вернусь в Либаву вместе с русскими войсками и русским военно-морским флотом. Дождитесь меня, и обещаю: мы проведем время в чрезвычайно плодотворной и насыщенной беседе.

Ваша Анна.

P.S. Те полсотни золотых монет, что вы нашли вместе с картами, разрешаю оставить себе. Адмирал Ирецкий не возражает, говорит, что броненосец стоит тех денег…

Старший группы криво усмехнулся, заложил письмо в конверт и засунул его в карман френча.

– Значит, полсотни золотых монет, сэр? – пробормотал он вполголоса, и на лице его расплылась гадливая улыбка…

На борту «Принс Джордж»

– По крайней мере, на отходе они не стреляют. Оба русских фактически броненосные тараны, весь их главный калибр – в носу. А если они пойдут галсами, чтобы открыть барбеты, мы догоним их не больше чем за час, – оторвавшись от бинокля, высказал свое мнение капитан «Принс Джордж».

– Крейсерам и эсминцам – атака, – приказал адмирал. – Несчастный «Дредноут» должен быть отомщен. Сбить им ход. Тогда у русских останется только «Петр». Это была их ошибка, джентльмены. Они зря вылезли из своей берлоги.

– Смотрите, сэр! Смотрите!

Три серые тени скользили по стальным волнам, подрезая курс колонне крейсеров и дестройеров. Они были уже непозволительно близко. Почему же сигнальщики проморгали?!

«Очень просто, дружище Эшетон, – раздался ехидный голос в голове адмирала. – Это те самые моторные миноносцы русских. Что первым делом привлекает внимание сигнальщиков? Разумеется, дым!» А тут – легкое марево над трубами, не идущее ни в какое сравнение с хорошо заметными черными шапками над британскими кораблями… Балтика оказалась даже более опасной, чем тогда, во времена Крымской…

Командир «Эндимиона» тоже заметил противника слишком поздно. Крейсер переложил руль влево, подальше от тянущихся к нему торпедных следов, не заметив точно такие же торпеды, выпущенные второй тройкой бездымных миноносцев, идущих мористее. Британские дестройеры ринулись на перехват, но уже не успевали. Пять миноносцев из шести уходили навстречу трем русским скаутам-убийцам, выскочившим из-за уходящих броненосцев. Шестой пылал яростным бензиновым пламенем.

В это же время. Петербург

Джордж Мэнсфилд Смит-Камминг, родившись в семье ниже среднего достатка, вынужден был записаться на службу во флот в раннем возрасте, однако сразу же проявил себя хорошим организатором, и уже в двенадцать лет – небывалый случай! – был назначен исполняющим обязанности сублейтенанта. Так лихо начавшаяся морская карьера завершилась совершенно внезапно. По состоянию здоровья совсем молодой двадцатишестилетний офицер был списан на берег. Случилась эта неприятность в 1885 году, а ровно через год Джорджу предложили работать в военном ведомстве на суше.

Служба, возглавляемая Мэнсфилдом Каммингом, отвечала за проведение тайных операций за пределами Великобритании, а Россия оказалась первой по-настоящему серьезной командировкой, куда Джордж с помощниками прибыл как доброкачественный гражданин САСШ.

Половина его группы, самые безбашенные и лихие, сразу направились в Прибалтику, где бойко запылали помещичьи усадьбы и полицейские участки, а словосочетание «лесные братья» превратилось в страшный сон и головную боль всей царской администрации[47]. Вторая половина, образованная и квалифицированная, подалась на столичные верфи. Здесь с завидной регулярностью начало выходить из строя дорогостоящее оборудование, при попытках ограбления стали погибать и безвестно исчезать ключевые специалисты и инженеры.

Так сложилось, что словосочетание «тайные операции» традиционно означало неплановые разрушения и неожиданную кончину тех, кто посмел встать на пути Британии. Весь спектр услуг в настоящее время реализовывался на территории Российской империи.