Для крутых закон не писан - Андрей Бадин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но Уинслоу гнул свое, он добивался от банкира чистосердечного признания в сотрудничестве с американской разведкой. Хотя такового в чистом виде не требовалось. Услышав разговор, Николай как юрист сразу понял, что Тарасов в сговоре с представителем ЦРУ.
— Вы блестяще выполнили наш предыдущий заказ и профинансировали на наши деньги экстренное закрытие действующих, но нерентабельных угольных шахт Ставрополья и Донбасса. На деньги Фонда работников горной промышленности США были забетонированы десятки стволов. Это великолепная операция. — И опять Уинслоу замолчал, давая Тарасову возможность высказаться, но тот, будто предчувствуя неладное, молчал как рыба.
— О'кей, — наконец подытожил разведчик, — я высказал вам наше мнение по поводу депутатства, и вам стоит прислушаться к нему. Мы ведь давно и благотворно сотрудничаем, и к тому же помните о вашей возможной прибыли от слияния трех крупных нефтяных компаний. Я думаю, акции гигантской корпорации вам не помешают, Виктор.
— А без меня вы не сможете организовать их слияние? — спросил банкир.
— С вами желательнее, ведь у вас связи, ваши люди имеют право голоса в министерствах, к ним прислушиваются и… Вам что, деньги не нужны?
— Нужны, очень нужны, — закивал банкир, — но и депутатство не помешает. Оно ведь как щит против прокурора и ментов. Если бы у нас не было депутатской неприкосновенности и всевозможных привилегий, то я, да и большинство тех, кто сейчас в Думе, туда бы не пошли. А раз привилегии есть, то…
— Я вас понимаю, понимаю ваше стремление служить Родине, своему народу, но поймите и вы меня, — настаивал Дэвид. — Нам нужно это слияние.
— Хорошо, я подумаю, — поддался Тарасов, — и сообщу вам.
Торговый представитель положил докуренную сигару в хрустальную пепельницу в форме раскрывшейся алой розы, взял бутылку водки, налил себе и Тарасову и предложил выпить:
— За успешное начало нового дела.
Они чокнулись, махом осушили рюмки, но закусывать не стали. Уинслоу встал и протянул банкиру руку, а тот тоже встал и крепко пожал ее. Разведчик собрал со стола свои курительные принадлежности, сложил их в портфель, взял его под мышку и направился к выходу, а Тарасов услужливо проводил гостя до двери кабинета.
Когда высокие массивные дубовые двери закрылись, злой Виктор Александрович прошел к столу, схватил бутылку, свернул с нее пробку, поднес горло к губам и сделал три больших глотка. Немного поморщился, поставил сосуд на стол и плюхнулся в кресло.
— Черт подери этого цэрэушника, — тихо выдавил он, — связался же я с ними на свою голову. Теперь не отвяжешься. Козлы…
Этой фразой Тарасов скомпрометировал себя как американского шпиона, и Николай понял это. Ральф правильно сделал, что не сразу выключил запись, так как этим добровольным признанием Тарасов уличил себя в сотрудничестве с ЦРУ.
Запись закончилась, кончился и диск, и Бугров выключил проигрыватель. Он откинулся на стуле и принялся думать: «Это действительно убойный материал. Его, конечно, не покажут по телевидению целиком, но и отрывка с признанием будет достаточно. После разоблачения Тарасов вылетит из кандидатов в депутаты и мигом угодит за решетку, и никто его не сможет отмазать.
Но почему Дэвид Уинслоу «засветил» себя как агент ЦРУ? Может быть, это его последнее задание и он уходит на пенсию? В любом случае, Ральф сделал великое дело, разоблачив этого гада Тарасова. Понятно, почему банкир решился на захват моей семьи, семьи капитана ФСБ и убийство моей жены. У него другого выхода не было. Слишком много для него поставлено на карту, как и для меня».
Николай вынул диск и положил в коробочку, а проигрыватель и телевизор выключил. Он повертел коробку в руках, положил на стол и с сожалением взглянул на нее.
«Из-за этого диска погибла моя Люсенька, и я ничего не смог поделать. Если бы я только знал, что написано на стодолларовой купюре, то достал бы диск и не раздумывая отдал бы его Тарасову. Пусть подавится. А теперь Людмила мертва, Павлик второй день не выходит из конспиративной квартиры, а мы с Настей вынуждены скрываться в гостинице. Как оно будет дальше?»
Николай встал, осторожно открыл дверь, прошел в спальню и посмотрел, спит ли дочка. Она спала без задних ног и видела прекрасные беззаботные детские сны с персонажами из мультфильмов, веселыми играми и нескончаемыми подарками.
Бугров вышел на балкон и посмотрел на заходящее солнце. За просмотром исповеди Гурвича прошло четыре часа, и на улице уже вечерело.
— Как там мой бедный Павлик, — прошептал капитан, достал рацию и связался с Алексеем, но на связь вышел полковник Давыдов.
— Да, Коля, — устало ответил он.
— Это вы, Дмитрий Сергеевич, здравствуйте, а где Алексей?
— Леша дома, отдыхает, а я его сменил. Он ведь тут почти сутки…
— Как мой Павлик?
— Пашка твой хорошо, поел и теперь мультики смотрит. Я с ним немного погулял.
— Спасибо, Дмитрий Сергеевич, я вам этого век не забуду.
— Пустяки, любой из нас мог оказаться в твоем положении. Где ты и когда появишься?
— Мы в надежном месте, а появлюсь я завтра, позвоню вам и заеду за Пашкой. А сейчас можно с ним поговорить?
Давыдов передал рацию сыну, и Николай услышал его тоненький голосочек.
— Здравствуй, милый мой малыш, — ласково проговорил отец. — Как ты там?
— Ничего, мультики смотрю про Чебурашку, а где мама?
— Мы с мамой скоро к тебе приедем, а Настя спит.
— Я тоже скоро лягу, а то намаялся за день.
— Ладно, хороший мой, бывай, завтра увидимся.
— Пока, папа.
Полковник взял рацию и сказал:
— Ты не волнуйся, с ним ничего не случится.
— Пока он на конспиративной квартире — да, а потом…
— Ладно, завтра приедешь, и мы что-нибудь придумаем, — заверил Давыдов.
— Завтра позвоню, — сказал Бугров и отключил связь.
— Ты с мамой говорил? — Отец вдруг услышал заспанный голос дочери.
— Нет, сейчас не с мамой, но до этого с ней, — соврал он. — У нее все пока нормально.
— А Пашка как?
— Тоже ничего, поел и смотрит мультики. Спать готовится.
— Везет некоторым, — хихикнула дочка и сладко зевнула. — Я бы тоже перекусила.
— Тогда пошли в ресторан покушаем.
— Я туда не хочу, там табаком воняет, ты сходи и принеси что-нибудь, а я тут полежу и телик посмотрю.
Николаю пришлось одеться, взять оружие, деньги, диск и выйти из номера. Он строго-настрого приказал дочери никому не открывать и быстро пошел к лифту. Спустился в продуктовый магазин, купил батон сырокопченой колбасы, кусок сыра, хлеба, шоколада, какие-то консервы, газированную воду и печенье. Потом зашел в промтовары и приобрел большую спортивную сумку, новую одежду и обувь для Павлика и Насти. Купил все — от носовых платков до трусиков.
Через десять минут он вернулся к себе на этаж, но когда открыл дверь в номер, то сразу почувствовал неладное — Насти на кровати не было. Бугров бросил сумку со шмотками на пол, прошел по коридору и заглянул в туалет, но и он был пуст. Тогда он прикрыл входную дверь, вынул пистолет с глушителем и осторожно двинулся по номеру. Вошел в спальню, заглянул в шкаф, потом на балкон, но дочери нигде не оказалось.
«Куда она могла деться?» — подумал капитан и хотел выйти в коридор, но чья-то рука крепко схватила его за ногу.
— Ой! — вскрикнул он и направил пистолет на кровать, но, увидев руку своей дочки, убрал оружие и заулыбался.
Воспользовавшись отсутствием папы, Настя решила его напугать и спряталась под кроватью. Когда он пришел, она подождала, пока отец пойдет мимо нее, и схватила его за лодыжку.
— Вылезай, негодница, — разозлился отец, схватил дочь и силой вытянул из-под кровати. — Ты чего пугаешь, мало, что ли, за эти дни страшилок было? Я думал, с тобой что-то случилось.
— Что со мной случится, — нахмурилась Настя, — мы же в гостинице.
— Вот то-то и оно, — произнес отец и отпустил проказницу.
Он нервничал из-за того, что зарегистрировался в номере под своей фамилией, а это было чревато. При желании Тарасов мог приказать своим людям проверить все гостиницы и нашел бы их.
Бугров знал, что их могут обнаружить, и решил подстраховаться. Взял пачку долларов, сунул ее в карман, вышел из номера и пошел к сидящей за столиком в конце коридора дежурной по этажу. Молоденькая дама читала свежий номер газеты и ни на кого внимание не обращала. Николай подошел к ней и поздоровался:
— Привет, — с улыбкой начал он.
— Здравствуйте, — настороженно ответила та.
— Я из семьсот третьего и живу я с дочкой, а мне надо вечерком отдохнуть, ну, сами понимаете… И так, чтобы наша мама не узнала. Вы можете мне на ночь сдать еще один номер, но без документов, за наличные. — Он сунул руку в карман, намекая, что готов заплатить. — И чтобы о нашем переезде никто не узнал.