Московский лабиринт - Олег Кулагин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он нажал клавишу, обрывая «коннект», и захлопнул экранчик. Откинулся назад, привалился спиной к холодному бетону.
— Что теперь? — спросил лейтенант.
— Ты слышал. Ждать.
— Чего?
— Полезной информации.
— И долго?
— Не знаю. Через час мы трое уходим. В любом случае.
— А если всё выйдет… Много это даст?
— Если удастся взломать сервер Московской полиции, будем знать куда больше…
— Это что, добавит нам боеприпасов?
— Добавит вам шансов. И нам, кстати, тоже. — Грэй посмотрел на меня и слегка отодвинулся на ящике. — Присаживайся, Таня.
Улыбнулся:
— Извини… дерьмовый из меня джентльмен.
Глава 4
Прошло минут пятнадцать. Сначала — в напряженном молчании. Но долго так не просидишь. Слово за слово, и ледок между нами понемногу начал оттаивать.
— Ты где был в две тысячи двенадцатом? — спросил Влад.
— В шестом добровольческом, — отозвался Грэй.
— Надо же… Почти соседи. А я — в четвёртом!
— Помню. Ярославское шоссе…
— Я кое-кого знал из шестого… — задумался Влад. — Капитана Савеико… Высокий такой, артиллерист?
— Толковый мужик… был.
— Был?
— В ночь перед штурмом — ракетой накрыло… Я его вытаскивал… Его и остальных.
— Нам тоже досталось. Уже утром. Контузило меня… Оклемался — танки прут, от батальона — меньше половины… И ихние снайперы звереют. В общем, мрак…
— А шестой — ночью западнее перебросили, — сказал Грэй, — железную дорогу прикрывать… Думали, будет подкрепление…
— Мы тоже ждали. И дождались… Слышим — гудит… Ну, слава богу. Вертолетный полк из Дмитрова, как вчера обещали… Уже молиться на них были готовы, честное слово. — Лейтенант негромко выругался. — Появляются эти долбаные «вертушки». Едва не орём от радости: давайте, родные, давайте. А они разворачиваются и начинают работать по нам! Долбаные уроды… Уроды… От нас только клочья полетели.
Грэй кивнул:
— Нас тоже хорошо «проутюжили». Две волны, около часу дня…
Влад расстегнул куртку. На лбу у него выступили крупные капли пота.
— Знаешь, я ведь сначала подумал, что это какая-то ошибка… Ну не может быть, чтобы наши вертолеты, с нашими звездами — и против нас. Схватил флаг и выскочил на открытое место — чтоб заметили. Ору, флагом машу: «Что ж вы, гады, делаете! Своих молотите!»
Шрам на щеке лейтенанта белеет. Губы расползаются в кривой усмешке:
— Дурак… Так они по мне врезали — шагов на двадцать отлетел… Почему живой остался — загадка… В левой руке до сих пор осколок сидит… Повезло.
— Повезло, — кивает Грэй.
Целую минуту они молчат. Только это уже не прежняя, враждебная тишина. Они вспоминают… Лица товарищей, их голоса, навсегда растворившиеся в жарком воздухе… Как будто рядом, как будто вчера… Как будто всё ещё продолжаются те несколько дней, которые навсегда отделили их, погибших и живых, от равнодушной человеческой массы.
Я закрываю глаза. В Москве меня тогда не было… Уже тянула срок в питерской тюрьме. А если бы осталась? Вряд ли оказалась рядом с этими двумя… Тогда я просто хотела жить. Любить. Не задумываясь о том, что кто-то должен оплатить кровью это моё такое естественное право…
Встала с ящика.
— Ты далеко? — спросил Грэй.
— Артёма успокою.
Минут двадцать пять прошло. Он, бедняга, заждался. И, наверное, вообразил себе бог знает что…
Я пересекла лестничную площадку и снова оказалась в маленькой прихожей.
Ещё из коридора услышала хотя и приглушенный, но возбужденный разговор. И обиженный голосок Артёма. Чёрт, неужели они за физика взялись…
Вошла в большую комнату, морально готовая к тому, что местных придется раскидывать тумаками.
— Ни фига! Джокер бьет туза!
Артём восседал на матрасе, брошенном прямо на голый бетонный пол, и грозно потрясал веером из замасленных карт.
— Ни фига, — сердито повторил он — я сто раз «резался» со своим компом в эту игру и правила помню!
Местный тощий паренёк что-то доказывал — не очень уверенно.
На полу рядом с Артемом уже лежала горсть монет. Выигрыш.
Третий юный игрок почти не участвовал в споре. Валялся на драном матрасе, болтая ногами, и наблюдал за всем, словно за аттракционом. Вероятно, жизнь в Развалинах, несмотря на постоянный риск, — довольно однообразна. Не каждый день сюда заявляется с гастролями такая личность, как Артём.
Физик заметил меня и сделал в мою сторону выразительный ораторский жест:
— Таня, они играть не умеют! Тёмные люди!
— Зато ты — светлый, — поморщилась я. — Артёмчик, посиди тихо, ладно? И верни ребятам деньги.
Он сердито фыркнул:
— При чём тут это… Важен принцип!
Да уж. Упрямства у него хватит на десятерых.
Я пристально на него взглянула.
Иногда мой взгляд творит с мужчинами чудеса. Даже с Артёмом.
Он неловко усмехнулся, пожимая плечами. Отодвинул от себя монеты.
— Вообще-то, ваш друг прав, — чей-то высокий голос за спиной. — Принцип — это главное.
Я повернулась. Бледный немолодой мужчина с остатками седой шевелюры был серьёзен, как если бы речь не о картах шла, а о главных вопросах мироздания:
— В зависимости от принципов меняется всё. Чем больше новизны в исходных постулатах, тем менее тривиальна выигрышная стратегия. — Он извлёк из кармана потёртый блокнот и шариковую ручку. С надеждой проговорил: — Если вам интересно, я мог бы набросать пару алгоритмов…
Местные засмеялись. Включая тех, кто дежурили у окон.
Широплечий мужик, выделявшийся даже на фоне общей небритости ухоженной черной бородой, сплюнул:
— Опять за своё… Решил отыграться на новых людях, да?
Лысый бесхитростно улыбнулся:
— Я же математик. У меня это получается лучше всего…
— Неправда, — сказал юноша, тот, что валялся на матраце. — Помнишь, как снял полицая? Со ста шагов — и прямо в лоб.
— Это случайность, — отмахнулся лысый. — Я даже мог бы рассчитать вероятность…
— Не надо, — хором попросили остальные.
— Как хотите, — слегка огорчённо развёл руками математик. Но блокнот не спрятал. Начал писать мелким убористым почерком. Кажется, всё-таки формулы.
Владелец ухоженной бороды вздохнул:
— Одни учёные кругом… Придумали бы, как нам выбраться? А?.. Не дождёшься от вас толку… — Окинул меня внимательным взглядом: — А может, наши герои помогут?
Я промолчала.
— В Подполье все такие симпатичные?
Здоровый, сильный мужик. И не дурак. Но чем-то он мне не нравится.
— В Подполье — все разные, — ответила спокойно. В конце концов он не виноват, что я не настроена для флирта.
— А может… пока прогуляемся?.. — Крепкие зубы обнажились в ухмылке. — Вдвоем?
Вот это уже перебор, мальчик… Впрочем, какой он мальчик… Настоящие мальчики, оставив карты, таращились на меня с робким любопытством. Только Артём разглядывал бородача. В глазах у физика плясали едва заметные чёртики.
— И далеко идти? — прищурилась я ласково.
— Рядом, — ухмыльнулся чернобородый. — Или брезгуешь? Не бойся, я не заразный… А хоть и заразный — один хрен помирать. Давай обрадуемся… Напоследок…
— Уверен, что тебе понравится?
— Точно… — осклабился он, прислоняя «калаш» к стене. — Детка, для меня эти минуты будут сказочными…
— Да?… Обычно мало кому нравится подыхать с отстреленными яйцами.
— Стерва, — дернул он головой. Словно боднуть хотел. И отвернулся. — Ничего. Скоро полицаев обслуживать будешь.
— Хватит, Медведь! — выпалил математик, роняя блокнот.
— Шучу я. Юмор такой… Предсмертный.
— Да что ты заладил… И не из такого выпутывались, — вмешался благообразный старичок, до сих пор дремавший с автоматом в обнимку.
— Легко тебе рассуждать, дедуля. Тебе и так на кладбище прогулы ставят…
— Медведь, не надо быть сингулярностью на нашей функции, — поморщился математик. — Заткнись, а? Будь другом.
— Ага, только и хватает ума рот мне затыкать… Я ведь давно предупреждал. Хорошим это не кончится. Ещё Косому говорил… А Косой только Владика слушал. Вот и заработал пулю…
— А что тебе Влад? — удивился старик. — Мало он тебя прикрывал?
— Владик наш молодец, конечно. Только у него после контузии и лагеря мозги в одну сторону повёрнуты. Он думает, что до сих пор воюет. И нас — заставляет. А война давно кончилась.
— То есть как? — вскинулся один из юношей.
— Вот так. Хорошо или плохо — но кончилась. Ещё три года назад.
— А что же сейчас? — пожевал губами старик.
— Разборки, дедуля. Обыкновенные разборки. Мы бьём полицаев. Они нас бьют…
— Это не война?
— Дураков и на футболе убивают. Умные всегда могут договориться.
— Умные?