Любовь моя - мелодия - Муслим Магомаев

Музыкальность его была универсальной, редкой по восприимчивости, по отзывчивости. Исполнитель национальных ашугских песен, он прекрасно усвоил и приемы итальянской школы, стал вокалистом и европейского стиля. Бюль-Бюль учился в Италии (спасибо тогдашним меценатам) и по возвращении спел в Бакинском театре партию Каварадосси в «Тоске». Зал заполнили люди, пришедшие снова послушать своего любимого Бюль-Бюля — соловья. Но слушатели не поняли того, что он пел: они привыкли, что певец исполнял народные песни, а тут вдруг какой-то Пуччини, да еще на незнакомом языке, Бюль-Бюль пел по-итальянски. Простые азербайджанцы ушли недовольными: послали учиться соловья, а вернулся воробей.

Бюль-Бюль вовремя сориентировался, поняв, что основные его слушатели это именно простые люди, и вернулся к чисто народному пению. Классику он исполнял только на концертах, записывал на пластинки. На оперной сцене до последнего дня он пел партию Кёр-оглы. Его сын Полад впоследствии выпустил целый альбом своего великого отца: отобрал среди архивных записей лучшее, что сохранилось из его репертуара.

Как сейчас вижу Бюль-Бюля, колоритного, с крупной головой, с резкими выразительными чертами, над которыми Господь поработал не кистью, а резцом. Но наиболее ярко помню его на сцене. На бюль-бюлевского Кёр-оглы мы с Поладом ходили много раз. Два действия ерзали на бархатных креслах, с нетерпением ждали третьего, когда папа Полада въедет на сцену прямо на лошади, смотрели, как она поведет себя под своим великим седоком.

Узеир Гаджибеков писал нашу знаменитую оперу «Кёр-оглы», рассчитывая на уникальные вокальные возможности Бюль-Бюля: верхние ноты его были беспредельными. Он мог свободно брать до-диез, в то время как большинство теноров «спотыкаются» на простом до. Когда Бюль-Бюль перестал петь в этой опере, партия Кёр-оглы по тесситуре оказалась под силу лишь молодому тогда Люфтияру Иманову. Кроме того, у него тоже было знание нашего национального пения. А потом опера осталась без героя. Сейчас петь Кёр-оглы некому. Нет ни голоса со свободными верхами, ни того, прежнего знания ашугс кого пения. Осилить эту партию теперь не может никто.

В свое время Рамазан Гамзатович Халилов говорил мне, что можно было бы переделать партию Кёр-оглы для баритона, ссылаясь на то, что первоначально Узеир Гаджибеков задумывал написать ее именно для этого мужественного голоса. Но где найти в бумагах композитора подтверждение этому? И потом, если транспонировать партию главного героя, тогда придется переделывать всю оперу. Куда спускать низкие голоса? Еще ниже? Как же тогда должен петь Гасан-хан, которого исполняет бас-баритон? Затея оказалась нереализуемой…

Как-то профессор Бакинской консерватории Бюль-Бюль прослушал меня, и я спросил его осторожно, с хитрецой: «Я случайно не тенор?» Маэстро ответил: «Нет, бала (мальчик), ты настоящий баритон». Почему я задал именно такой вопрос? А потому, что в консерватории шутили, что наш великий певец любит басов и баритонов переучивать в теноров. Конечно, это было не так: просто Бюль-Бюль больше любил работать с тенорами. Хотя в нашем оперном театре ведущие партии долго пел ученик Бюль-Бюля Сергей Неведов, который пришел к нему лирическим баритоном, а ушел тенором. Многие зарубежные оперные певцы (например, Херля, Корбени), приезжавшие в Баку, слышавшие Бюль-Бюля, посещавшие его дом, восхищались умением этого великого мастера владеть голосом и были поражены его невероятным диапазоном.

Еще один незаменимый — Рашид Бейбутов! Именно так, с восклицанием. Человек незаурядный, личность во всем. Его голос не отличался силой, но был невероятно благозвучен. Тогда еще не знали, что такое петь в микрофон. Все пели «живьем». Бейбутова было слышно до последней ноты, до последнего нюанса во всех уголках зала.

Фильм с его участием, «Аршин мал алан» стал для меня откровением и потому, что там играл такой красавец, и потому, что там звучал такой голос. Тогда я был еще слишком мал, чтобы самому помышлять о пении, но после этого фильма, несомненно, в моем подсознании навсегда запечатлелось искусство Бейбутова. И кто знает, может, тогда же у меня и зародилось желание петь?..

Расскажу случай, о котором ни Рашид Меджидович, ни его семья не знали. Я тогда еще учился в школе. Мой дядя Хабиб (муж моей тетушки Гамар по линии деда) вдруг стал ко мне приглядываться. Дядя работал на киностудии, где в то время снимался фильм «Любимая песня» («Бахтияр») с участием Рашида Бейбутова. Режиссер, видимо, попросил найти мальчика, который был бы знаком с музыкой и смог сыграть Рашида в детстве. Дядя Хабиб решил, что я подхожу.

— Ты смог бы под пение открывать рот?

— Не знаю, не пробовал.

— Но ты же поешь в школьном хоре?

— Пою, а не рот открываю.

— Ничего, можно и это попробовать, — завершил разговор дядя Хабиб.

Я, конечно же, обрадовался, что буду сниматься в кино. Но мой строгий дядя Джамал был категорически против:

— Никаких кино! Он и так в школе ленится! Не дай Бог, станет известным, тогда вообще не будет ничего делать, только в кино сниматься и воображать!

Близко мы познакомились с Бейбутовым на Декаде культуры и искусства Азербайджана в Москве весной 1963 года. А до этого встречались с ним в Баку лишь на правительственных концертах, меня тогда уже приглашали на подобные мероприятия. Впоследствии мы не раз оказывались с Бейбутовым за рубежом на гастролях, и я всегда чувствовал его заботу:

— Муслимчик, я тебе комнату хорошую приготовил. Вот, сижу, держу, чтобы никто другой не занял. Смотри, какая светлая и рядом со мной.

Комната и вправду оказывалась хорошая. Мне хотелось, чтобы в наших отношениях был ровный тон. Я не претендовал на его любовь, но чувствовал, что он мне симпатизирует, и никогда не давал повода, чтобы он обиделся на меня: к старости люди часто начинают обижаться по мелочам. Когда был его последний, прижизненный, юбилей, я послал ему телеграмму. Позже, во время встречи за кулисами на очередном правительственном концерте, Рашид Меджидович сказал: «Муслимчик, спасибо тебе, я получил твою телеграмму».

Пел он долго. И потому долго, что пел правильно: Бейбутов знал свои возможности, соответственно строил репертуар. Постановка голоса у него была блестящая. Например, в музыкальном фильме «Любимая песня» он пел арию Рудольфа из «Богемы» Пуччини, где верхнее до, крайняя теноровая нота. Бейбутов взял ее легко.

Недавно я получил от семьи Бейбутовых дорогой подарок — восстановленный фильм «Аршин мал алан» и тот самый фильм «Любимая песня», в чем-то похожий на «Музыкальную историю» с Лемешевым. Грешным делом подумал: «Сейчас, наверное, услышу не то пение, что меня в детстве потрясло. Ведь теперь-то я уже знаю, как надо петь, сам певец». Я прослушал заново и не разочаровался, Бейбутов был Бейбутовым.