Последыш IV Непростые будни феодала - Макс Мах

даже отреставрировали. Формально он являлся теперь резиденцией графини фон Нойвид, но Ольга не была в нем ни разу с тех пор, как они все спешно эвакуировались в Усть-Углу. Ну а сейчас, - в связи с этой вот поездкой, - и у нее, Хельги фон Нойвид, и у него, Ингвара Менгдена четвертого сего имени, появилась замечательная возможность посетить «родные пенаты», и грех было этим не воспользоваться.

- Дом, милый дом… - хмыкнула ему куда-то под подбородок жена.

- Можешь смеяться, но это мой первый дом на Большой земле…

Возможно, разговор продолжался бы и дальше, но их прервал командир эскорта, сообщивший, что посадка через десять минут.

- На земле все спокойно, Ваша светлость, - продолжил офицер свой отчет. – Ваш кортеж прибыл в Надозерье еще в 20.00. Завтра в Псков поедем под прикрытием двух геликоптеров. Наши люди уже в Гдове, Блянске и в Гверздоне, обеспечивают фланговое прикрытие, а в самом Пскове за безопасность отвечает княжеская дружина.

- Что-то еще? – На самом деле, можно было и не спрашивать, Гвоздев профессионал. Если есть, что добавить, обязательно скажет.

- В Надозерье вас ожидает три десятка депеш, переданных по телеграфу и телетайпу, и несколько телефонных сообщений. Там сейчас Авдеев, доложит, как только будете готовы его выслушать.

- Спасибо! – поблагодарил Бармин. – И, пожалуйста, Павел Константинович, передайте, чтобы приготовили легкий ужин. Я знаю, время позднее, но после дуэли… Сами понимаете.

- Ужин готов, - ничуть не удивившись, доложил Гвоздев. – Федор Григорьевич уже распорядился.

Что ж, службы графства Менгден работали, как часы. Но Северная марка – это нечто совсем другое. Это государство в государстве, Великое княжество, обладающее значительной автономией и вполне определенным суверенитетом. Проблема, однако, состояла не только в размерах этого недогосударства, а в том, что Западная пятина, как единое целое, не существовала уже более трех десятилетий. В ней не было центральной власти, поскольку титул князей Острожских оставался невостребованным. Ну, а раз там не было государя, в марке или пятине, - называй как хочешь, - не было никаких институтов центральной власти. И все это теперь следовало воссоздавать, строя здание государственности практически с нуля. Или почти с нуля, поскольку кое-что все-таки сохранилось, ведь у каждой составной части Великого княжества имелась свая власть. В том же Изборске были и собственный князь, и суд с полицией. Да и дружина какая-никакая имелась. Это была хорошая новость, плохая же новость состояла в том, что, как говорится, в каждой избушке свои погремушки, а значит, иди – знай можно ли доверять этим структурам. Опыт показывал, что доверять можно не всем и отнюдь не всегда. А ведь предстояло не только вычистить возникшие кое-где «авгиевы конюшни», но и объединить все эти местечковые «правительства» под одной рукой…

«И все опять на ходу, кое-как и кое-где…»

3. Двадцать девятое января 1984 года

В конечном счете, турне Бармину удалось. И нет худа без добра: инцидент в Изборске сослужил ему хорошую службу. Во-первых, поскольку вдруг выяснилось, что «маугли» из Барентсбурга, на самом деле, довольно-таки симпатичный, умный и неплохо образованный молодой мужчина, который, кроме всего прочего, обладает благородством и невероятной стихийной магией сокрушительной силы. Впрочем, исходя из принципа, что под лежачий камень вода не течет, Бармин не стал «ждать милостей от природы», а задействовал связи Елены герцогини Бирон в медийных кругах. Так в некоторых газетах и журналах появились вдруг довольно-таки подробные рассказы о действиях Ингвара Менгдена против Первой и Второй Союзных ратей, о его дуэли с генералом-адмиралом князем Акселем Юль аф Верринге и, разумеется, весьма любопытные подробности инцидента в Изборске. И это еще не все: в самом популярном в империи женском журнале «Фемина» появилась серия статей о женах князя Острожского, а жены у него, - чего уж там, - были по-настоящему зачетные. И это сделало Ингвара еще более популярным, в особенности, среди женщин бальзаковского возраста и юных неопытных дев. И это всего лишь «во-первых».

Однако, кроме, «во-первых» имело место ничуть не менее значимое «во-вторых». Если раньше подписанты «Виленского обращения» лишь исполняли долг перед своей честью и совестью, сейчас они увидели в Ингваре кого-то такого, с кем можно иметь дело – некий важный элемент большой политики, которого всем им так не хватало для того, чтобы союз княжеств Старого Запада стал реальностью. Возможно, разумеется, что свою роль в этом деле сыграла непреодолимая харизма Менгденов, - о которой Бармин узнал совсем недавно, - но, скорее всего, не менее важно было то, что и в Изборском инциденте, с которого начался их с Ольгой вояж по северным княжествам, и в последовавших за ним серьезными разговорами «не для публики» в Пскове, Старой Руссе и далее везде, Бармин показал себя умным собеседником, дальновидным политиком и, кроме всего прочего, благородным человеком.

Итак, сначала были Изборск, Псков и Старая Русса, где находилась резиденция князя Новгородского, а затем уже с Еленой, сменившей Ольгу, а позже и с Марией, сменившей Елену, Ингвар посетил Ниен и Корелу, Лодейное Поле и Кемскую крепость, и многие другие города севера, не забыв, впрочем, и про юго-запад: Полоцк, Менск и Вильно. В общем, за конец декабря и январь он побывал во множестве мест и переговорил со множеством самых разных людей, и даже сам не заметил, как под его рукой стали обретать зримые черты, казалось бы давно переставшие быть актуальными, Северная марка и Западный комплот[1]. Впрочем, пришлось, - чтобы, как говорится, не злить собак, - заехать ненадолго в Новгород и пообщаться там с императором. Никаких особых секретов Ингвар Ивану, впрочем, не открыл, но и от того, что характерно, ничего сенсационного не услышал. Просто встретились, - то есть, политес был соблюден, - пообщались, в общем-то, ни о чем, и все, собственно.

Сразу после посещения Новгорода, где они с Марией и Варварой провели три напряженных рабочих дня, - ведь не единым императором исчерпывается земля русская, - Бармин и его стервы наконец вернулись в Усть-Углу. Вообще-то, слухи, которыми щедро поделилась с княгиней Ижорской веселая новгородская тусовщица Ма ЭфБэ – баронесса Мария Юлия фон Берге, утверждали, что в узких кругах их иначе, чем суками Менгден, никто не называл. Но тут важна была интонация. За «сучек» Бармин бы обиделся и набил кому-нибудь морду лица, даже если бы этим кем-то оказалась женщина, а вот «суками» он, прямо сказать, гордился. Ссыт - значит уважает, как