Последыш IV Непростые будни феодала - Макс Мах

Вы какого бога имеете в виду? – поднял бровь Ингвар. – Вашего или кого-то из моих?

- Бог один!

- Нет бога, кроме аллаха? – с откровенной издевкой спросил Бармин.

- Да, пусть бы и аллах магометанский, - поморщился Потоцкий. – Все не ваши демоны паганские!

Такого откровенного «наезда» на свою религию и на себя любимого, Ингвар в этом мире еще не встречал. Мало того, что слова отвратительные, так еще и ненависть нешуточная звучит в голосе. Искренняя ненависть.

- Вы в своем уме, Потоцкий? – Пока длилась эта безобразная сцена, к ним подошел сам хозяин дома.

- Если позволите, Иван Игнатович, я сам, - взглянул Ингвар на князя Изборского.

- Что ж, извольте, - поморщился князь, неохотно позволяя Ингвару самому разрешить конфликт.

- Итак, дуэль, - кивнул Бармин, возвращаясь к Потоцкому. – Считайте, сударь, что я вас вызвал. Выбор оружия и условий дуэли за вами. Слушаю вас.

Похоже, такого оборота «графеныш» не ожидал. То есть, дуэль явно была целью его эскапады. Однако, вопреки ожиданиям, все получилось неожиданно легко и слишком быстро. А значит, домашние заготовки приходилось отложить в сторону и переходить к импровизации. Но вот этого Потоцкий как раз и не умел.

- Тогда… - сбился он с мысли и в поисках поддержки обернулся к Олегу Изборскому. – Тогда я…

- Казимир Августович, - вмешался тот, - хочет сказать, что вместо себя выставляет на поединок меня. Мне теперь и вести с вами переговоры.

- Вообще-то, переговоры ведут между собой секунданты, - поправил Бармин княжича, - но да пребудет с вами ваш бог. Я готов обсудить все технические вопросы с вами. Прямо здесь прямо сейчас, но, если позволите, мне нужно коротко переговорить с супругой, а затем с вашим отцом. Это не займет много времени.

- Прощайтесь!

Вообще-то, о прощании Ингвар ничего не говорил, и его в очередной раз покоробила глупость и не любознательность этих людей. Безответственные сопляки, они даже не соизволили навести о нем справки.

«Слабосилок? Забавно!»

У них тут, верно, был кто-то со способностью определять силу Дара «на глазок». Отсюда и «слабосилок», поскольку классической магии в Бармине было пока немного. Всего лишь на чуть, да и то только после получения прадедушкиного наследства. А о стихийной магии эти перцы, выходит, пока не слышали. И то сказать, информация была не то, чтобы засекречена, но не афишировалась. Так что, и военные его подвиги, и дуэль с генералом-адмиралом князем Акселем Юль аф Верринге, которая состоялась совсем недавно в Гетеборге, достоянием общественности пока не стали.

- Какой у него ранг? – тихо спросил он Ольгу, приобняв супругу и поцеловав ее в щеку.

- Двенадцатый, - так же тихо ответила женщина, носившая артефакт-определитель, имевший форму витого золотого браслета.

«Бедный идиот!» - вздохнул Бармин и направился к князю.

Ему было не жалко Олега. Не будь тот сыном Ивана Игнатовича, Ингвар прибил бы придурка, и дело с концом. Но это, как ни крути, был старший сын князя Изборского, и в связи с этим Бармин чувствовал необходимость попытаться вывести княжича из игры. Пусть не наследник, но все-таки сын…

- Иван Игнатович, - сказал он князю, остановив жестом его попытку начать говорить, - послушайте меня, пожалуйста. Это важно. Вы должны запретить вашему сыну участвовать в дуэли. Насколько я знаю, это в вашей власти.

- Не беспокойтесь, Ингвар Сигурдович, - покачал головой старый князь, - вы мой гость, и я не позволю причинить вам вред.

- Все обстоит с точностью до наоборот, - грустно усмехнулся в ответ Бармин. – У вашего сына всего лишь двенадцатый ранг, а у меня выше двадцатого. Только не в классической магии, а в стихийной. Я стихийный маг, Иван Игнатович, оттого меня никто не видит. Не хочу убивать Олега. Калечить тоже не хочу. Это было бы не по-дружески. Но, если он потребует, смертного поединка, - а к этому, судя по всему, идет дело, - у меня не останется другого выхода. Поэтому не отменяйте дуэль, но пусть они выставляют другого поединщика. Правила это разрешают.

Если честно, Бармин устал от того, что кто-то все время пытается его укоротить. Казалось бы, ну что еще после всего того, что успело уже произойти. Ан, нет. Опять двадцать пять. Не одно, так другое, не понос, так золотуха. А он так надеялся отдохнуть, проветриться, побыть наедине с Ольгой и решить попутно два-три вопроса. Но злоба людская не истребима, как, впрочем, и глупость. Так и появляются борцуны за все хорошее, - как они его понимают, - и против всего плохого по контрасту с «хорошим».

- Видят боги, князь, - переборол минутную оторопь Иван Игнатович, - я не знал. Я даже представить себе такого не мог. Думал… Впрочем, неважно, что я там думал. Теперь уже поздно. Я ваш должник, государь.

Поклонившись Ингвару, князь Изборский прошел к своему сыну, оглядел собравшихся и объявил громким голосом:

- Олег, я запрещаю тебе участвовать в поединке! Князь Острожский наш гость, и ты не можешь с ним биться. Выберите другого чемпиона!

- Отец! – опешил Олег Изборский. – Но я…

- Возражения не принимаются! – отрезал Иван Игнатович. – Я отец, мое слово закон. Тем более, здесь, в Изборске, где я правящий князь. Что-то непонятно?

- Извини! – Олег беспомощно смотрел на Потоцкий. – Сам видишь…

- Что ж, - улыбнулся графеныш с предвкушением, - придется мне самому.

- К барьеру, князь! – повернулся он к Ингвару. – Магический поединок один на один, до смерти…

- Как скажете, - практически равнодушно ответил Ингвар.

Сейчас он уже думал о другом. Не о поединке, а о том, что, если во время практически случайного визита в дружественное княжество, против него, человека, носящего две владетельские короны, сходу устраивается заговор, то дела империи совсем нехороши. Личная ненависть к Менгдену – это одно, - неприятно, но объяснимо, - однако откровенный экстремизм, охвативший некоторую часть христиан, намного хуже. Тем более, что Бармин не сомневался, в стане ревнителей древних богов положение ничуть не лучше.

«Нам только гражданской войны не хватает, - думал он, направляясь на дуэльное поле. – Или это уже называется религиозной войной? А кстати, была ли в этом мире Тридцатилетняя война[6]? Или католикам и протестантам не до того? У них для ненависти есть язычники. А с язычниками христиане