Допрос с пристрастием - Данил Корецкий

Но времена изменились. И когда адвокат Чекулдаев позвонил Петрянскому тому ничего не оставалось, как заказать ему пропуск. Правда, при этом следователь тяжело вздохнул, хотя вздохи, как известно, к делу не пришьешь. И вот уже признанный «разрушитель дел» входит в небольшой аскетичный кабинет, распространяя тонкий аромат модного одеколона и уверенность в собственной правоте. Виктор Фомич держался важно и выглядел значительно. Массивную фигуру обтягивал дорогой, хорошо подогнанный костюм, дымчатые очки из последней коллекции Диора придавали простецкому лицу азовского крестьянина если не изысканную интеллигентность, то определенную респектабельность.

— У меня соглашение на защиту Петра Васильевича Клищука, — рокочущим голосом сообщил Чекулдаев и протянул небольшой бумажный квадратик. — Я бы хотел ознакомиться с делом и наедине побеседовать с подзащитным.

Следователь в очередной раз тяжело вздохнул. Чекулдаев входил в «золотую пятерку» тиходонских адвокатов и развалил десятки вполне добротных дел. А дело Клопа было тухловатым… Но деваться некуда.

— А можно поинтересоваться, кто заключил соглашение? — спросил Петрянский. — Ведь сам Клищук не в состоянии оплатить ваши гонорары…

Адвокат развел руками.

— Пришли какие-то люди, рассказали о тяжелой ситуации, в которой оказался Петр Васильевич, и я решил защищать его бесплатно.

— Что ж, это очень благородно…

Другого ответа Петрянский не ожидал. Он достал из сейфа папку, положил на стол, легонько подтолкнул пальцем.

— Пожалуйста. Вы уже приготовили свои сюрпризы?

— Еще нет, — благожелательно кивнул «разрушитель дел». — И распорядитесь, пожалуйста, чтобы привели Петра Васильевича.

Через два часа известный всему Тиходонску адвокат вышел из высоких и тяжелых дверей УФСБ. Он испытывал чувство удовлетворения и голода. Причем второе решил удовлетворить в первую очередь, тем более что первое удовлетворения не требовало. Наискосок находился китайский ресторан, Виктор Фомич устроился у большого окна, заказал белочку из карпа и бокал сливового вина. Потом вызвал машину и до ее прихода задумчиво рассматривал пеструю толпу прохожих, покуривал сигариллу смаковал кофе с ликером и размышлял.

Дело шито белыми нитками, и развалить его будет нетрудно. Стоит ли это делать — вот в чем вопрос! Уж больно мутная вырисовывается картинка… Зачем могучей Службе безопасности организовывать провокацию против рядового уголовника? И почему самый хитроумный опер Тиходонска так озабочен судьбой ничем не примечательного арестанта? В какой точке пересекаются линии двух интересов? На фигуре Клопа? Или, может быть, на фигуре подполковника, раскинувшего свои сети на весь город? Ответ представлялся очевидным…

Виктор Фомич докурил, допил кофе и ликер, белый «Лексус» давно ожидал у входа, но он все еще думал. Опытный адвокат всегда старался докопаться до существа любого дела, за которое брался, выяснить суть вопроса, найти «подводные камни»… Обычно это помогает избежать неприятностей. Но бывает и так, что излишнее любопытство приводит к прямо противоположному результату… Чекулдаев пришел к выводу, что сейчас как раз такой случай. И еще он решил, что с Лисом ссориться не стоит. Это решение определило и его дальнейший маршрут.

— На работу, Виктор Фомич? — с готовностью спросил сидящий за рулем широкоплечий улыбчивый парень.

— Нет, Игорек, — покачал головой адвокат. — Давай на площадь Победы. К танку.

Оставив машину за автобусной остановкой, солидный господин в блестящем плаще прогулочным шагом двинулся по разбитому переулку, между забором стройки и облупленными фасадами давно подлежащих сносу домов. Блестящие туфли и штанины забрызгались жидкой грязью, но господин не обращал на это внимания. Внезапно повернувшись, он пошел обратно, а убедившись, что переулок пуст, неожиданно юркнул в замызганный подъезд. Если бы кто-то наблюдал со стороны, то решил бы, что респектабельный мужчина зашел туда по нужде.

Но Чекулдаев повел себя еще более странно. Он не побрезговал опуститься на корточки возле облупленной батареи парового отопления и сунул за нее руку. Теперь случайный наблюдатель заподозрил бы его в шпионаже. Холеные пухлые пальцы с безупречным маникюром проникли в узкий промежуток за крайним, едва теплым ребром, зацепили в пыли и скоплении засохших окурков плоский корпус мобильного телефона, осторожно вытащили его наружу. Адвокат удовлетворенно закряхтел. Он достал носовой платок, подобранный в тон галстуку, брезгливо протер находку, сунул в карман, потом отряхнул брюки и вернулся к машине.

Через двадцать минут он приехал в свой офис, дал задание секретарше и двум помощникам. Алена тут же подключила найденный в подъезде мобильник к компьютеру, загудел цветной принтер. Вскоре она положила на стол шефу шесть глянцевых фотографий. Помощники сразу же ушли, а вернулись в конце дня, принеся несколько справок и написанных от руки объяснений. Просмотрев документы, адвокат потер ладонь о ладонь. Честно говоря, Виктор Фомич даже не ожидал, что все выйдет столь быстро и гладко. Потом он сделал несколько звонков, задействовав собственные возможности по сбору конфиденциальной информации, которые должны быть у каждого хорошего адвоката. И тоже получил отличные результаты.

Клоп лежал на своей шконке и делал вид, что спит. Зеленый Дом всерьез ополчился на Коренева. С чего бы? Он точно знал, что никакой Лис не шпион. Крутится, вертится, расставляет свои хитрые сети, манипулирует людьми, ставит мастерские постановки… Но он правильный мент, и человек правильный, цельный внутри. Он за свое ментовское дело радеет. Это, скорей, все другие — шпионы, которые разворовывают страну, обувают кого могут, да начальству жопу лижут… Нет, сдавать Михалыча западло! Но как отсюда выскочить?

Вон как плотно его обставили! Вазген и Жаба — точно агенты, хотя работают грубо, топорно… А третий не похож… Может, действительно, лох? И тут же, словно отвечая на его сомнения, к нему крадучись подгреб лоховатый Николай Николаевич. Он опустился на корточки рядом со шконкой и вполголоса забормотал:

— Простите, я так понимаю, что вы человек опытный. Я, видите ли, первый раз здесь. Как это у вас говорят… первая ходка, да?

Клоп открыл глаза:

— Че надо, Муха?

— Вы мне не посоветуете? Тут такая ситуация… мне подбросили наркотики. Очень большое количество, понимаете?

— Ну?

— Вот. А теперь требуют, чтобы я рассказал — где взял, да от кого… Короче, чтоб сотрудничал. Иначе грозят сгноить в тюрьме… Как вы считаете, им можно верить?

Клоп резко сел и уставился в блудливо бегающие глазки. Под его тяжелым взглядом лицо Николая Николаевича поплыло, как масло у печи. По пухлым щечкам пробежала дрожащая суетливая судорога. Последние сомнения отпали. Клоп понял — и этот тоже! Он придвинулся почти вплотную, процедил:

— Верить, говоришь? Верить никому нельзя! Это я тебе точно говорю. И мне не верь. Чего ты лезешь советоваться? Ты мне не друг. Знаешь, сколько я таких, как ты, загнал под шконку? Одному ухо оторвал, другому нос откусил… Иди-ка лучше к оперу за советом!

Он замолчал, но взгляда не отвел. Словно держал трясущуюся от безотчетного страха голову фраера нанизанной на невидимый штырь. Тот застыл, как загипнотизированный кролик. Клоп удовлетворенно кивнул.

— Понял меня, мой сахар сладкий?

Штырь исчез. Николай Николаевич отвалился в сторону, чуть не плюхнувшись на пухлую задницу.

— Понял, понял, спасибо. — Он скачками улетел в свой угол и затих.

Клоп опять лег. Единственное, что в избытке присутствует на тюрьме, это время. В обычной жизни его вечно не хватает. Люди суетятся, крутятся в беличьем колесе, воруют, раскрывают кражи, ссорятся и мирятся, трахаются, пьют, дерутся, убивают друг друга, садятся в тюрьму… А здесь колесо останавливается, в тишине, за толстыми стенами, можно просто лежать и размышлять, не торопясь и не глядя на часы.

Итак, все трое — агенты! Ну и дела… За свою долгую жизнь Клоп только один раз работал в тройной спарке. По серийному убийце Байкову когда надо было установить реальную фактуру по ключевым эпизодам. Уж как они изощрялись — разыгрывали злых и добрых, дрались между собой и буцкали Байкова, постоянно вовлекая его в то и дело возникающие «непонятки»… И «сдоили» его, как положено, досуха, пошел под расстрел, как миленький!

На этот раз «тройной тягой» работали его самого. От такой целеустремленности становилось жутковато. Похоже, начнут прессовать по полной программе… Если получится…

— Эй! — Он поманил пальцем Николая Николаевича. — Иди сюда, мой сахар сладкий!

И, когда тот подошел, тихо спросил:

— «Мойка» есть?

— Мойка?

— Ну, бритва. Лезвие. Или, на крайняк, иголка, гвоздь…