Тверской Баскак. Том Второй - Дмитрий Анатолиевич Емельянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Вот так они действуют эти чертовы „медные трубы“. — Мысленно корю самого себя. — Я слишком привык к постоянному везению, что начал действовать необдуманно. Как я смогу заставить Миндовга просить мира⁈ Ведь, по сути, он и не воюет с Русью. Князья литовские набеги устраивают, это да, но они ведь и самому Миндовгу, как кость в горле».
Поднимаю взгляд на Калиду и говорю искренне все как есть.
— Хочу Литву проучить, как следует, но пока не решил, с какого края за это взяться сподручней.
Ничуть не удивившись, тот бросает на меня хитрый взгляд.
— Я тут человека одного пригласил… — Калида, помолчав, оценил мою реакцию и добавил. — Тебе бы поговорить с ним, может, многое и прояснится.
Я сразу насторожился.
— Кто таков?
— Да один беглый литовский князек, он в свите у Смоленского князя состоит. Святослав его сильно ценит, вон даже с собой в Тверь взял.
Подозрительно кошусь на Калиду.
— А с чего ты решил, что мне будет интересно с каким-то беглым литвином говорить?
Тот лишь тяжело вздохнул, мол ну ты даешь.
— Да о твоих словах на совете вся Тверь уже судачит. На рынке вон шепчутся, чего это наш консул затеял такого, что литву усмирит? — Калида укоризненно глянул на меня. — Заметь, ведь никто не сомневается, что ты сделаешь, как сказал.
Теперь я понимаю, что загнал себя в угол. И как сделать, пока не знаю, и не сделать тоже не могу, народ разочарований не любит.
Не желая показывать грызущей меня безнадеги, вкладываю в голос побольше холодной суровости.
— Ладно уж, коли привел, так зови.
Выглянув за дверь Калида, позвал кого-то мне не видимого.
— Давай, заходи!
Смотрю, как вслед за моим помощником входит высокий человек с длинными свисающими усами на худом, скуластом лице.
Остановившись у двери, гость склоняется в низком поклоне и представляется.
— Князь Эдвидас Гудавичюс приветствует тебя, консул.
Не поднимаясь, просто чуть склоняю голову.
— И тебе долгих лет, князь. Проходи, садись, расскажи с чем пришел.
Литвин, бросив быстрый взгляд на Калиду и получив от того утвердительный кивок, проходит и молча садится на краешек стула.
Недвусмысленным взглядом предлагаю ему начать, и тот, тщательно подыскивая слова, начинает говорить.
— По городу слух идет, что ты хочешь к Миндовгу в гости наведаться, вот я и подумал, может, смогу помочь чем.
Внимательно слежу за тем, как говорит этот человек, как ведет себя и почему-то чувствую к нему симпатию. Вижу, что хоть он и использует сослагательное наклонения, но точно знает, какую услугу может мне оказать
— Может и сможешь, — произнося, не спускаю с гостя глаз, — но прежде скажи, зачем тебе это нужно, ты ж ведь знаешь, что я на Литву собираюсь ни калачами торговать.
Расправив плечи, литвин открыто взглянул мне прямо в глаза.
— Должок у меня есть и к самому Миндовгу, и к племяннику его Эдивиду.
Молча киваю, соглашаясь, что причина для меня достаточно веская, и вновь останавливаю выжидательный взгляд на госте, мол продолжай.
Тот, подумав еще с секунду, начинает.
— Миндовг последнее время сильно в христианство ударился. Корону ему из Рима посулили, ежели он покрестится, вот он и забыл про старых богов. Венделоты, жрецы наши, сильно им недовольны, но что-либо поделать у них силенок не хватает. Я могу свести тебя кое с кем из них. Поверь, так как они никто литовские леса не знает.
Слушаю и, не веря своим ушам, поднимаю глаза к скрытому потолком небу.
«Господи, и за что ты меня так балуешь⁈ Не успел подумать, и на тебе, и помощь, и проводники! Спасибо тебе, всевышний!» — С этой мыслью у меня в голове вдруг все прояснилось, и даже созрел четкий план будущих действий.
Часть 2
Глава 13
«Пригород Полоцка, девятнадцатое февраля 1243 года. Прибыл сюда сегодня с двумя взводами стрелков и почти двадцатью собачьими упряжками».
Отложив перо, бездумно смотрю на язычок пламени, пляшущий на фитиле лампы. Писать неохота, и в голове ворочается ленивая мысль — может, ну его этот дневник, и так мозги пухнут, а тут еще «домашнее сочинение» на вечер.
Обозвав себя слабаком, гоню прочь предательские мысли и, макнув перо в чернильницу, вывожу на листе желтоватой бумаги.
'В декабре прошлого года по города Руси проехались эльчи хана Батыя с приказом ко всем князьям Русского улуса прибыть к нему в Сарай. Так сказать, на смотрины. Подтвердить лояльность, дать вассальную клятву, и получить ярлык на княжение. Русь застыла в раздумье, ехать не ехать⁈ Я тогда прямо сказал юному Ярославу — езжай. Ныне надо смириться с жесткой реальностью — нет у тебя ханского ярлыка, так и не князь ты вовсе. Любой может тебя подсидеть в Сарае, поэтому не тяни и езжай.
Собирали князя в дорогу почти месяц. Выход с Твери за прошлый год, согласно переписи подписанной бек битигчи Ярмага, неисчислимое количество подарков хану и всем нойонам его. В общем получился бесконечный поезд из нескольких десятков возов. Княжьему ближнему боярину Фролу Малому я дал письмо к Турслану Хаши и рекомендовал первым делом в Орде посетить именно его. Он поможет понять, как себя вести при ханском дворе, кому и сколько надо дарить, чтобы никого не обидеть, но и не разбрасывать серебро зазря.
Посольский караван двинулся в путь в середине января, почти сразу же вслед за отъехавшим в Сарай Великим князем Владимирским. Единственным приятным моментом в тот день было то, что вместе с князем Тверь покидал и мой «любезный друг» Акинфий Ворон.
Задержав перо, прикидываю по времени.
«Если ничего не случилось в дороге, то сейчас они поди уж подъезжают к Золотому Сараю».
Скрипнув дверью, в горницу вошел Куранбаса и, поставив на стол котелок с кашей, перечислил.
— Посты проверил, собак накормил, людей на ночлег разместил.
Бросаю перо в чернильницу и отдвигаю все в сторону.
— Ты сам-то ел? — Поднимаю взгляд на половца и, получив утвердительный ответ, черпаю ложкой парящее варево.
Жрать охота настолько, что мне сейчас все равно, что там в котле, лишь бы набить брюхо чем-то сытным. Зимние походы — явно не мой конек, а впереди еще самое трудное.
Запихивая в себя ложку за ложкой и механически пережевывая гречневую кашу с мясом, я непроизвольно прокручиваю в голове минувшие события.
До сего дня шли по западному тракту на Ржеву, Торопец и Полоцк. Не доходя пяти верст до Полоцка, свернули в лес и остановились на хуторе, где нас уже ждал Эдвидас. Встали по-тихому. Князю Полоцкому совсем необязательно знать о нашем присутствии. Здесь я планировал передохнуть, оставить лошадей, запас провизии и огненных зарядов, а дальше уже двигаться на лыжах и собачьих упряжках. Потому как впереди у нас коренные литовские земли аукштайтов и жемайтов, где нас сильно не любят, как, впрочем, и всех остальных.
Еще на этом хуторе литвин обещал познакомить меня с тем, кто мог бы сильно помочь мне в выполнении моего непростого плана. Ведь то, что я собираюсь сделать, в двадцатом веке назвали бы терроризмом. И хоть поклонником террора я никогда не был, но тут вот пришлось. А что делать⁈ Каждый выбирает лишь то оружие, какое может себе позволить, и те, кто говорят, что такими методами ничего не добиться, явно грешат против истины. Если исходить из их логики, то и войной ничего не добиться, ведь война — это тот же самый террор, только на государственном уровне.
В этом времени такая правда видится особенно ясно. Соседи со всех сторон стремятся напасть друг на друга и нанести максимальный урон, дабы запуганное и обнищавшее население соседней земли не напали на них в свою очередь.
«Ну и ограбить, конечно, как же без этого! — Усмехаюсь я с полным ртом. — Хотя это все же мелочная, сиюминутная задача, а стратегическая — обескровить соседа, сделать его неспособным к ответным завоевательным действиям».
Вот именно это я и хочу сделать! Превентивно нанести противнику неприемлемый урон и вынудить его запросить мира во избежание дальнейших, еще более разрушительных потерь. Можно назвать это терроризмом, а можно принуждением к миру.
«Как обычно, все зависит от того, с какой стороны смотреть. — Облизав ложку, бросаю ее в котел. — Со своей или с чужой⁈ Непростой извечный вопрос — шпионы или разведчики⁈»
