Пробуждение - Даниэль Зеа Рэй

Он не обратил никакого внимания на ее мольбу и, схватив за талию, притянул к себе. Затем развернул на месте и прижался к ее спине. Так ему прекрасно была видна ее великолепная белоснежная грудь, которую он еще не раз собирался поцеловать.

Гийон взял кусочек мыла с полки и, намылив свои ладони, провел ими по ее упругому животу.

Кайлин даже представить себе не могла, насколько приятными могут быть прикосновения, когда сильные мужские намыленные руки скользят по телу. Гийон провел ими по ее груди, специально задевая маленькие соски и, спустившись вниз, окунул в пространство между ее ног.

Кайлин схватилась за стену и почти потеряла равновесие. Глаза ее давно уже были закрыты, а его нос по-прежнему находился у нее за ухом. Он прикусил маленькую мочку и провел по ней языком, смывая мыльный раствор с ее тела.

— Понравилось? — прошептал он свой вопрос.

— Да, — ответила Кайлин, не открывая глаз.

— Если бы у нас было время, я бы не стал останавливаться на достигнутом.

— Да, — ответила она и, развернувшись, мимолетно поцеловала его в губы. Взгляд ее опустился ниже, скользя по развитым мышцам его живота, и наткнулся на то, что ее несколько шокировало.

— М-м-м, — замялась она.

— Не стоит тебе так на него смотреть. Ему будет плохо.

— Почему мужчины говорят о нем в третьем лице?

— Ну, иногда он живет собственной жизнью. Особенно по утрам.

— Гийон, ты… — произнесла она, не отрывая своих глаз от него.

— Ты других не видела.

— В порно видела.

— Так вот чем ты промышляла в юности?

— Ну, я не считаю это зазорным.

— Уверен, что и мастурбацию ты тоже освоила.

— Что? — возмутилась Кайлин, краснея при этом больше, чем положено.

— Да, перестань ты. Неужели не трогала себя вот так?

Рука Гийона тут же оказалась у нее между ног, и Кайлин с силой втянула в себя воздух.

— Гийон, нам пора идти.

— Ты только ответь, и я тебя отпущу.

— Ну, — поморщилась она.

— Я так и знал, что ты — маленькая развратница.

— Ты ничем не лучше.

— Боюсь, что я — еще хуже.

Кайлин нанесла ответный удар по самообладанию Гийона довольно просто: подняв колено и потершись им по его возбуждению.

Гийон не ожидал от нее такой проницательности и навис над ней, как хищник над жертвой.

— Я открыл ящик Пандоры, Кайлин.

— Это плохо?

— Теперь я знаю, почему ты так злилась: не растраченный потенциал портил твой характер.

— Что-о-о?

— Я сказал правду.

— Пошел ты со своей правдой!

Он захохотал так сильно, что, кажется, от его голоса содрогнулись стены ее дома. Она же, схватив полотенце, тут же вылезла из ванной. Обидным и смешным одновременно было то, что Гийон оказался абсолютно прав: взбалмошный и неуправляемый у нее, очевидно, не характер, а темперамент.

Садясь в машину, она окинула взглядом свой дом и тяжело вдохнула:

— Наверное, опять придется делать ремонт.

— Будет повод изменить интерьер.

— Я не считаю этот дом своим. Он слишком искусственный, не настоящий.

— Это потому, что кто-то за тебя выбрал шторы и кофейный столик в гостиной. А каким был твой прежний дом?

Кайлин поморщилась при воспоминаниях о своей с братом квартире, постоянно заваленной документами и его электронными приспособлениями, в которой ничего, кроме шкафов с литературой и двух диванов не было.

— Я никогда не жила одна. Мы с братом кантовались в двухкомнатной квартирке на окраине города.

— Вы с братом жили вместе?

— Да. Он был старшим в семье и после смерти матери, опекал меня.

— А отец?

— Я не помню его. Он умер, когда мне исполнилось три.

— И как тебе жилось с братом?

— Иногда я думала, что старшая в семье все-таки я. Он был очень талантливым: в двадцать три закончил университет с отличием и сразу же получил престижную должность.

— А ты?

— Мне все давалось тяжелее. Я корпела над учебниками, как проклятая. Ничего, кроме учебы и кабинета инфекциониста не знала. У меня и подруга-то за всю жизнь была всего одна. Наверное, поэтому я многого добилась. Другие старались уходить с работы домой пораньше, а я все сидела и капалась. Там, наверное, и был мой настоящий дом.

Гийон остановил машину в воздухе, пристроившись в километровый ряд из машин, пытающихся спуститься вниз в разрешенном месте.

— Что такое? — занервничала Кайлин.

— Наверное, внизу что-то. Сейчас свяжусь с ребятами, узнаю, что происходит.

Гийон попытался отправить сообщение Маркусу, но связи не было.

— Странно, здесь сеть "не ловит". Помехи, наверное. Ладно, поступим по-другому.

Гийон достал из "бардачка" навесную лампу и, высунув руку в окно, "приклеил" ее к крыше. Вой сирены оглушил Кайлин и она зажала руками уши.

— Разве так можно?

— А что еще делать? Выбираться-то надо.

Впереди виднелись маячки патрульных машин. Кажется, они специально блокировали перекресток. Гийон, вплотную пролетая между двумя рядами автотранспорта, расположенных сверху и снизу, постепенно подобрался к эпицентру событий. Оказалось, что движение по воздуху кто-то перекрыл, и весь транспорт был вынужден начать приземление.

Гийон подъехал к одной из патрульных машин. Опустив окно и выключив звуковой сигнал, он обратился к младшему даниилу, сидящему напротив:

— Добрый день. Гийон Самари.

— Здравствуйте.

Достав из кармана свое голографическое удостоверение даниила четвертого уровня, Гийон тут же продолжил разговор:

— Что здесь такое? У меня сеть "не ловит".

— Ни у кого "не ловит". Около тридцати минут назад в Западном секторе авария на усилителе произошла. Оборудование в радиусе пятидесяти километров накрылось.

— Во время.

— И не говорите. Там черт знает что твориться. Люди не могут приземлиться: вся разметка накрылась. А в низу в центре уже толпа протестующих собралась. Опять беспорядки будут.

— Ясно. Спасибо.

— Да, не за что. Приземляйтесь здесь, а дальше по городу.

Даниил посмотрел на Кайлин, сидящую возле Гийона, и ухмыльнулся:

— Что? Сама себе руки покромсала?

— Это — не ваше дело, — отрезал Гийон.

— Я забирал как-то одну такую. Изрезала себя канцелярским ножом, а потом сказала, что это она так освободиться решила. От чего только не понятно было. Жаль ее даже стало. Красивая такая… И на тебе: нестабильная.

— Спасибо за помощь.

Гийон поднял стекло и, сквозь потоки автомобилей, направил машину вниз.

— В мое время никто еще не знал о нестабильности.

— Зато теперь ее хоть отбавляй.

— Каждый может сойти с ума.