Библейские пророки и библейские пророчества - Моисей Рижский

В дошедшем до нас тексте Книги Иова дискуссия между Иовом и друзьями заканчивается словами от автора: «Те три мужа перестали отвечать Иову, потому что он был прав в глазах своих» (32:1). Ортодоксам не удалось убедить Иова. Но на помощь им неожиданно приходит сам бог. Выступая из грозовой тучи, Яхве произносит против Иова длинную речь (главы 38–41), смысл которой, однако, вполне однозначен: Яхве отнюдь не оправдывает своего поведения по отношению к людям и не объясняет господства зла в мире. Вместо этого бог многословно прославляет свое могущество и свою мудрость, доказывая, что человек по сравнению с ним настолько ничтожен, бессилен и неразумен, что он не имеет права судить о действиях бога и тем более осуждать его (39:32). Только увидев бога, Иов признает свое поражение. Он произносит покаянные слова: «Я говорил о том, чего не разумел… Я слышал о тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле» (42:3, 5–6).

Книга кончается кратким эпилогом: раскаявшегося Иова Яхве награждает богатством в двойном размере против того, что у него было отнято, у него рождаются другие сыновья и дочери, он прожил еще 140 лет и умер в глубокой старости, «насыщенный днями» (глава 42).

Итак, Яхве одержал победу. Но это была поистине «победа силы над правом». К такому же выводу не мог не прийти и древний иудей, прочитавший Книгу Иова, если он внимательно следил за ходом дискуссии. Ведь собственный жизненный опыт читателя убеждал его в том, что прав Иов, а не его противники, что в мире людей действительно не видно никаких признаков справедливого божественного управления и воздаяния по заслугам: праведникам — награды, злодеям — возмездие. И что, наверное, правы те, которые, как сказано в прочитанной им книге, говорят: «Что вседержитель, чтобы нам служить ему, и что пользы прибегать к нему?» Книга эта, написанная неизвестным автором, несомненно, должна была сеять в душах ее читателей семена скептицизма и неверия. Понимали это, конечно, и древние ревнители веры Яхве. И они применили старый испытанный прием — подвергли это сочинение надлежащей «обработке».

Нужно было ослабить впечатление от неумолимой логики обвинений Иова в адрес бога, и с этой целью в речи Иова был включен ряд вставок. Такой вставкой, по мнению подавляющего большинства исследователей, являются, например, стихи 27:8—10; 13–23, где Иов, во всех остальных частях книги решительно нападавший на тезис официальной религии о неизбежности прижизненной кары злодею, неожиданно утверждает, что нечестивцу предстоит суровая расплата от бога. Но, сойдясь таким образом с друзьями во взглядах, Иов тут же почему-то бросает им упрек в пустословии. Позднейшими вставками считаются также стихи 21:16, 21:22 и ряд других мест. Таким образом благочестивые редакторы постарались притупить дерзкий и богохульный характер речей Иова, а сомнения Иова в справедливости Яхве представить как временную слабость страдальца, которую он преодолел, покаялся и был прощен богом. Именно таким — эталоном праведности и благочестия — вошел образ Иова в поздний иудаизм и христианство, а Книга Иова оказалась включенной в канон священных писаний.

Другим памятником древнего свободомыслия, сходным образом попавшим в канон Ветхого завета, является Книга Екклесиаста. Екклесиаст — это не имя, а перевод древнееврейского слова «когелет», которое употреблено в первом предложении оригинального текста: «Слова Когелет, сына Давида, царя в Иерусалиме», и означает «проповедующий», «обращающийся к собранию». Мудрец делится с собравшимися вокруг него слушателями своими мыслями о боге и о мире, о смысле человеческой жизни и о ее цели.

Из всех сыновей Давида «царем в Иерусалиме» стал только Соломон, значит, автор идентифицирует себя с этим древним израильским царем. Однако анализ текста Книги Екклесиаста с несомненностью обнаруживает, что это одно из самых поздних произведений в ветхозаветной литературе, оно было написано не ранее III в. до н. э. Воззрения автора его во многом совпадают с воззрениями автора Книги Иова, ряд мест из которой он повторил почти дословно (например, Еккл. 5:14 и Иов 1:21; Еккл. 6:3–5 и Иов 3:11–13).

Автор Книги Екклесиаста, так же как анонимный автор Книги Иова, противопоставил догме реальность и подверг традиционную теодицею Яхве критике с позиций действительности. Так же как его предшественник, он обнаружил в мире людей многое, что никак несовместимо с человеческими понятиями о порядке и справедливости: «Праведников постигает то, чего заслуживали бы дела нечестивых, а с нечестивыми бывает то, чего заслуживали бы дела праведников» (8:14); «Праведник гибнет в праведности своей; нечестивый живет долго в нечестии своем» (7:15). И есть другая величайшая несправедливость и зло, которое касается в равной мере всех живущих, — это смерть: «Всему и всем — одно: одна участь праведнику и нечестивому, доброму и злому, чистому и нечистому, приносящему жертву и не приносящему жертвы; как добродетельному, так и грешнику… Это-то и худо во всем, что делается под солнцем» (9:2–3). Во всем этом нет никакого смысла, и автор формулирует эту мысль в неоднократно повторяемых выражениях: «суета сует», причем слова оригинального текста точнее должны быть переведены как «величайшая бессмыслица», «все бессмысленно», «пустое все». Нет смысла приобретать великое богатство, ибо после смерти оно достанется другому, нет смысла в человеческой мудрости, ибо «во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь» (1:18). И не стоит утешать себя мыслью, что сохранится по крайней мере память о мудреце, «потому что мудрого не будут помнить вечно, как и глупого; в грядущие дни все будет забыто…» (2:16).

Смерть для Екклесиаста — это тот рубеж, за которым он не ждет ничего хорошего: «Кто находится между живыми, тому есть еще надежда, так как и псу живому лучше, нежели мертвому льву. Живые знают, что умрут, а мертвые ничего не знают, и уже нет им воздаяния, потому что и память о них предана забвению» (9:4–5).

Эмоциональное отношение человека к богу выражено у Екклесиаста словами «бойся бога» (5:6). Значит ли это, что человек должен бояться наказания от бога за свои прегрешения? Что бог высоко ценит в человеке праведность и благочестие? Вряд ли. В одном месте (7:16) автор довольно иронически рекомендует своему читателю не быть слишком праведным (именно так! В СП это место передано неверно: «слишком строгим»). Мало уважения проявляет Екклесиаст и к принятым в его время формам благочестия: молитвам, обетам, жертвоприношениям (4:17; 5:1), потому что, объясняет он, «бог на небе, а ты на земле». Объяснение это может означать только то, что дистанция между богом и человеком слишком велика, бог слишком трансцендентен, чтобы следить за поведением каждого человека и соответственно его награждать или наказывать и вообще наводить порядок и правосудие в мире людей, поэтому и царит между ними зло. «И обратился я и увидел всякие угнетения, какие делаются под солнцем: и вот слезы угнетенных, а утешителя у них нет; и в руке угнетающих их — сила» (4:1). Иов бесстрашно назвал виновника этой социальной несправедливости — бог: «Земля отдана в руки нечестивых; лица судей ее он закрывает. Если не он, то кто же?» (Иов. 9:24). У Екклесиаста мы такого богохульного заявления не найдем. Но как правильно заметил А. Лодс: «Логически этот пессимист с его манерой восприятия мира и понимания жизни должен бы был быть атеистом»[66].

Так же как в речах Иова, в Книге Екклесиаста много противоречивого. Вместе с приведенными высказываниями, пропитанными религиозным скепсисом, в ней можно встретить утверждения прямо противоположного смысла, например о том, что хорошо будет боящимся бога, а нечестивцу не будет счастья (8:12–13), что бог каждого приведет на свой суд (11:9), и некоторые другие. Нет сомнений, что Книга Екклесиаста также прошла через руки ортодоксальных редакторов. Автор подробного комментария к этой книге А. Лодс считает, что в ней явственно обнаруживаются прикосновения рук целых трех редакторов, которые постарались как-то разбавить и нейтрализовать ее «еретический» характер. Благодаря этому Книга Екклесиаста после долгих споров между разными школами иудейских экзегетов была, как и Книга Иова, внесена в канон. А вместе с тем эти два замечательных произведения древнего свободомыслия явственно обнаруживают тот тупик, в который зашла религия Яхве в послепленный период в связи с дискредитацией ее основной догмы — прижизненного воздаяния от бога каждому «по путям его». О том, как был найден выход из этого тупика, рассказывается в самой поздней книге Ветхого завета — Книге Даниила.

ВЫХОД ИЗ КРИЗИСА ТЕОДИЦЕИ

ОТКРЫТИЕ ПОСМЕРТНОГО ВОЗДАЯНИЯ

КНИГА ДАНИИЛА

Слабые стороны великой Персидской державы обнаружились еще в V в. до н. э. при ее столкновении с греческим миром. Дарий I сделал попытку подчинить себе богатые города Балканской Греции, но потерпел неудачу в сражении при Марафоне в 490 г. С этого времени началась длительная, растянувшаяся почти на пол столетия полоса греко-персидских войн, большей частью неудачных для Персии. А во второй половине IV в. македоняне и греки уже сами перешли в наступление против Персидской державы. Разноплеменные войска последнего Ахеменида, Дария III Кодомана не выдержали ударов намного лучше организованной и обученной армии Александра Македонского. В 330 г. до н. э. царь Дарий III во время своего бегства в Среднюю Азию был убит одним из сатрапов, Бессом, и Александр стал наследником его державы.